Георгий Миронов - Ошибка предсказателя
Трагическая ирония судьбы заключалась в том, что если бы президент дал отмашку на посадку своего лучшего финансиста (он обожал пышные титулы), то олигарх сдал бы своего любимого президента при первой же возможности… Но даже в этом случае Кожин, который в середине 90-х был Генпрокурором, и он, Кадышев, который был его правой рукой, заместителем по следствию, не смогли бы выдать ордер на арест, предъявить обвинение находившемуся в разработке у Генпрокуратуры олигарху. Потому что на тот момент предъявить ему было нечего. А Кожин и Кадышев изо всех сил сопротивлялись телефонному праву, когда задержание, арест, предъявление обвинения и т. д. зависели не от буквы и духа закона, а от рекомендации сверху.
«Только в рамках закона», – вежливо, но упрямо отвечали Кадышев и Кожин на все попытки развести олигархов по стойлам в зависимости от близости и доверия первого Президента…
Но Осина этого не знал. Он просто поверить в это не мог.
И каждый раз, когда прокуратура, проявляя естественный интерес к олигарху, балансирующему на грани закона, приближалась к нему слишком близко, у Осины начиналась медвежья болезнь. Он бежал жаловаться к шефу. Тот звонил лично в Генпрокуратуру и барственным тоном просил принять взволнованного олигарха.
Вот тогда и приходилось ручкаться с обезумевшим от страха Осиной.
Так и сегодня. Уперся Кадышев. И Кожин его поддержал.
Пока не будет доказательной базы… Пока эта база не будет корреспондироваться с законами таких стран, как Швейцария, где хранятся основные накопления Осины, и Великобритания, где он готовится получить гражданство… Не будут предприняты и меры по экстрадиции олигарха на родину с целью рассмотрения его дела в суде по обвинению… И так далее. 67 томов!
После скандального выступления Осины на тайной вечере олигархов, когда он пообещал «захватить власть в стране демократическим путем», купив и Госдуму, и Совет Федерации, и министров, и армию, были попытки добиться санкции Генпрокурора на насильственную экстрадицию Осины в Россию. То есть в традициях первых лет советской власти попросту вывезти Осинского на соскучившуюся по нему родину. Силовики были готовы. Даже президент дрогнул. А Кадышев уперся. Кожин его поддержал.
Ну вот наконец все необходимые договорные документы между Россией, Швейцарией, Францией и Великобританией подписаны.
Вся доказательная база безукоризненно выглядит с точки зрения законов тех стран, в которых Осина наиболее глубоко проник в коридоры власти, в политические круги и финансовые подвалы, где у него есть значительная недвижимость, огромные счета в банках и массив драгоценностей в сейфах…
И вот вопрос: как будет действовать Владимир Михайлович Осинский, когда перед ним напрямую судьба поставит вопрос: сдаваться или бежать? Или – спрятаться? Сунуть голову в песок и ждать?
А не сунет ли Осина голову в песок, чтобы услышать приближающуюся опасность? Он ведь всегда хорошо платил за информацию. Уж сколько месяцев, как уехал, а кротов его все еще вылавливаем…
А поняв, что опасность близка, что он сделает? Он ведь трус. Но нет ничего страшнее труса, припертого к стенке. Заяц, говорят, звереет в такой ситуации.
Итак, сдастся Осина? Или попытается бежать? Или… Да нет больше никаких «или». В конце концов еще пара дней… А может – один день? Егор Патрикеев настаивал, чтобы задержание Осины в Лондоне или Эдинбурге произошло не позднее 30 декабря. По данным Егора, именно 30-го у Осины будет шанс уйти от правосудия. Честно говоря, Кадышев так до конца и не понял, каким образом это может произойти. По большому счету история с катренами Нострадамуса, энергетически заряженными историческими и сырыми рубинами розового цвета (не менее шестидесяти карат), короче, вся эта история с географией казалась ему малореальной. Конечно, наука разобралась далеко не со всеми тайнами мироздания. И все же. Поверить в то, что, готовя свой побег во времени, предусмотрительный Осинский собрал уникальную коллекцию рубинов, Кадышев мог. Тем более поверить в то, что в процессе собирания он дал мощную доказательную базу для предъявления ему обвинений в организации заказных убийств, краж, ограблений, разбойных нападений, подделки драгоценных камней, их незаконного перемещения через границу и т. д.
Кадышев не раз за десятилетия работы в прокуратуре видел, как у людей сносит крышу ощущение вседозволенности. Раз пронесло, два пронесло, а там начинает казаться, что всегда будет везти.
Потерял осторожность Осинский.
Патрикеев утверждает – это произошло потому, что Осина уверен: его эксперимент удастся. И ему не придется отвечать перед законом. Ибо уйдет он благодаря пентаграмме Нострадамуса в иное время, где первый президент снова прикроет его.
Нет, этот шанс упускать нельзя.
Так думает беглый олигарх.
Так думает и Генеральный прокурор России. Так думает и вице-президент по правовому блоку.
А что думают президент страны и вице-премьер – этого доподлинно никто в стране не знает.
Может, оно и к лучшему.
Кадышев устало встал, походил вразвалку, по-медвежьи. Выпил медленными глотками, как учила Лада Волкова, стакан воды.
Ну и вторая проблема, от которой не спрячешься. И голову в песок не засунешь.
В начале следующего года ему исполняется 60 лет. И дело не в том, что это предельный для сотрудников прокуратуры возраст. Дело в том, что пышных юбилеев он не любил…
Глава девяносто шестая
Тайна старинного портрета
…Выстрела Геракл не услышал. Просто потому, что его и не было.
Осина стоял с бледным лицом перед левым лифтом, в его ладонях мелко дрожали ручки кожаных кофров.
Фролов держал пистолет наизготовку. Тяжелый вариант «беретты» 1998 года выпуска был в его мощных руках как влитой.
– В чем дело? – нервно дернув головой, спросил Осинский.
– На правом лифте кто-то спускается.
– Ну и что? Ты вполне успеешь пристрелить полковника, и мы взлетим на крышу пентхауза. Вертолет готов.
– Целесообразно остановить погоню, – рассудительно, как робот-терминатор, заметил Костя.
– Ты прав. Можешь заблокировать лифт?
– Я вообще-то по другой части. Лучше прикажите это полковнику.
– Молодец! Просчитал. Он нам еще пригодится. В конце концов никогда не поздно. Полковник, вы помилованы…
– Это на юридическом языке называется отсрочкой наказания.
– А называйте, как хотите. Но вы пойдете с нами.
– Как далеко?
– Вам-то какая разница?
– Прикидываю, стоит ли напрягаться. Если все равно убьете на крыше, так и извилины не буду беспокоить. Сейчас вот выпью еще стаканчик шотландского виски и – стреляй, Константин.
– Ишь, раскомандовался… Решаю здесь я. Тихо. Лифт приближается. Костя!
Геракл не дрогнувшей рукой налил себе в хрустальный стакан на три пальца золотистого виски, выпил одним глотком, заел ломтиком лимона.
– Полковник, остановите лифт!
– Дайте гарантии.
– Будут вам гарантии. Время идет. Остановите!
– Слишком поздно, – отстранил от лифта свободной левой рукой взмокшего от волнения патрона Константин Фролов. – Он уже пришел.
Лифт встал. Что-то в его механизме печально вздохнуло, и дверца медленно поднялась вверх.
Егор налил себе виски еще на два пальца. Заинтересованно, но не более, повернул голову.
Телохранитель олигарха невольно опустил пистолет.
На полу лифта в неестественной позе, какая бывает у человека, которому минуту назад свернули шею, лежал мужчина лет 30—35 в элегантном сером, в черную полоску костюме.
Его ноги, обутые в темно-коричневые мокасины, еще подергивались в предсмертной конвульсии.
– Смерть наступила не более минуты назад, – уверенно констатировал Геракл подходя к лифту.
– Удар по шее был профессиональным, – удовлетворенно заметил Костя.
– Вы его знаете? Раньше видели? – спросил Осинский.
– Нет, – коротко ответил Геракл.
– Думаю, что нет, – уверенно заявил Костя, слегка нагнувшись, чтобы рассмотреть лицо усопшего.
– Это был мой человек, – печально заметил Осинский.
– Примите мои соболезнования, – спокойно сказал Костя. – Надеюсь, не он отвечал за вертолет на крыше.
– Heт. Он отвечал за безопасность этого лифта.
– Но, как минимум, у нас есть в запасе еще один.
– Уже нет. Видите световое табло? Лифт движется. Но там не более двух человек. А нас трое.
– На вашем месте, патрон, полковника я бы не считал, – с сомнением в голосе заметил Костя Фролов. – Думаю, он не рвется в бой.
– А вы – рветесь?
– Я – другое дело. У меня контракт на вашу охрану. У полковника – на преодоление компьютерной зашиты. Мы люди слова. Каждый делает то, на что подрядился.
– Ну, хорошо. Вы, если что, в соответствии с контрактом, стреляйте. А вы, полковник, попытайтесь заблокировать движущийся лифт.
– Могу только разблокировать тот, в котором лежит ваш покойный сотрудник. Видимо, был профессионал. Не сдал вас. Предпочел смерть. Заслуживает приличного погребения, – ворчал Геракл, вытаскивая покойного за ногу из лифтовой камеры. После чего, настроив свой многофункциональный ноутбук, попробовал несколько паролей, вошел в систему и, судя по сигналу на табло, деблокировал линию.
