Георгий Миронов - Ошибка предсказателя
– Слушаю вас, Владимир Михалыч. Что? Лада Волкова? Так мы ей уж и отвальную устроили. Она часа два как в аэропорт отправилась. Да, жаль, конечно, что вы ее лично не успели поблагодарить за все…
Князь и Геракл довольно переглянулись.
– Обедать будете? Проголодались? Ну, конечно. А как все прошло? Я имею в виду аукцион… Хорошо? И слава Богу. Ждем. Еще какие приказания? Мозги? Вышибить кому-нибудь мозги? Ах, извините, костные горячие мозги подать на черных гренках. Передам повару. Думаю, мозги у него есть. Да, полковник Иконников ждет вас со всем своим джентльменским набором, и ноутбук с ним, – она поглядывала на Геракла, и тот на каждую ее фразу утвердительно кивал, – и диски. Что? Возможно, уже сегодня улетите в командировку? Передам, чтобы захватил пижаму и зубную щетку. Полагаете, что не понадобятся? Вам виднее.
Она устало посмотрела на Князя и Геракла.
– Все понятно, партнеры? Давайте-ка все по местам. Ты, Гера, можешь ждать его здесь. Ты, полковник, проверь, убрали ли машины интерполовцев и полиции от поместья. Егор Федорович распорядился пропустить его беспрепятственно. Все гости пока сосредоточены на втором уровне подземной части поместья и появятся, когда сочтут нужным. Я думаю, Патрикеев хочет заставить Осину достать из хранилища его рубины. Подождем. Хотя, мне уже тоже так есть хочется, что не только говяжьи мозги на черной гренке…
– Ой, умоляю вас, подполковник – без фильмов ужасов.
– Я имела в виду, что съела бы и гренки без мозгов… Кстати, Фролов ведь из ваших, полковник, из грушников. Надежен?
– Абсолютно…
– Придется доверить ему этого симпатичного полковника СВР. Итак, Гера, поцелуй меня на прощанье, Князь, полагаю, не выдаст. Пошли, сосед. Нам патрона встречать.
…Бронированный «линкольн» медленно въехал во двор городского поместья, миновал отдающих честь охранников, ворота гаража в подвальной части левого флигеля и лишь когда бронированные ворота закрылись, дверцы автомобиля автоматически раскрылись. Из прохладного, пропитанного запахом дорогого парфюма, гаванских сигар, виски «Ройял» и терпкого запаха трусливого пота стремительно выпорхнул Владимир Осинский и чуть ли не побежал в сторону лифта. Впрочем, это был забег на короткую дистанцию. От машины до лифта было метров десять.
Фролов еле успел вскочить вслед за боссом в лифт и, не успев перевести дух, через мгновение они были на уровне апартаментов сэра Осинского. Так же стремительно, как в гараже, Осинский двигался и здесь: он пробежал, чуть загребая левой ногой, по толстому ворсу старинного армянского ковра несколько метров и плюхнулся в кресло, стоявшее во главе стола.
Мыть руки поленился – удовлетворился тем, что вытер их мокрой салфеткой, пропитанной дорогим парфюмом. Сколько ему ни говорили, что делать этого не стоит, что парфюм убьет прекрасные натуральные запахи подаваемой ему еды, – все без толку.
Фролов, глотая слюну, стоял в нише за спиной Осины, с этой точки он держал под прицелом все пространство столовой апартаментов босса.
Костные говяжьи мозги – минутная прихоть миллионера – уже дымились на черной хрустящей гренке, посыпанные солью. Рюмка водки так запотела, что, казалось, притронешься – обморозишь пальцы.
Владимир Михалыч аппетитно крякнул, не ощущая полного ненависти взгляда Кости Фролова, и выпил содержимое хрустальной рюмки.
Под гренку пришлось еще раз крякнуть…
Массивная дверь приоткрылась, и в щель просунулся курносый носик официантки Клары из Уэльса, обладавшей кроме компактного носа массой других физических достоинств.
– Супчик будете?
– Что у нас сегодня?
– Грибной, с домашней лапшой.
– Горячий? Не застудили?
– Как можно, ваше сиятельство, – горячий!
Для того чтобы иметь возможность вести такого рода светскую беседу, Клара О’Рейли два года изучала русский язык в школе, открытой эмигрантами из России специально в целях подготовки персонала для новых русских, в одночасье ставших новыми англичанами.
– Неси. А потом – перерыв. Я спущусь в офис.
Так в разговорах именовались этажи подземного комплекса.
Из столовой апартаментов так же стремительно, чуть накренив с годами становящийся все более женственным корпус вправо, Осина ринулся к лифту.
Недаром говорят – не делайте перерывов между первым и вторым. Это, как между первой и второй рюмкой – перерыв нежелательный.
В этой жизни Осина так уже и не попробовал стерлядки в молочном соусе, семги, запеченной на решетке с зеленой фасолью и картошкой, обжаренной в свином сале, бифштекса с кровью и паштета из оленьих языков…
Он – опять вместе с Фроловым, державшим наготове «Глок» с глушителем (Осина терпеть не мог громких звуков) – спустился на уровень хранилища. Небрежно кивнул Гераклу и семенящей походочкой рванул к сейфу под номером 7. Геракл благодаря своим приборам уже знал, что в этом сейфе хранятся два набора рубинов, каждого из которых, по предположению Патрикеева, было бы достаточно для попытки прорыва во времени.
– Ну, чего вы ждете, полковник?
– Пароля.
– А, да. Первоначальный пароль – «Конкистадор». Дальше вы действуете уже по схеме.
Он сел в кресло, налил себе рюмку французского арманьяка, закусил половинкой очищенного грецкого ореха, не спуская глаз с манипуляций Геракла.
– Есть, патрон. Готово. Можно открывать первую дверь?
– Да.
Геракл подошел к массивной дверце сейфа №7, штурвал легко поддался. Дверь медленно открылась, обнажив дверцы шести пеналов, имевших свои уровни защиты.
– Пароль, патрон?
– На сегодня – «Оливер Кромвель». Но это только для третьего пенала.
Геракл ввел пароль в компьютер, который не давал доступа к коду пенала, после чего подошел к сейфу, вставил в прорезь пластиковую карту и подстраховал свои действия металлическим ключом.
– Не открывается, шеф.
– Наберите на щитке пенала цифры 678—876.
– Готово.
Геракл медленно и осторожно вынул из плоского пенала, соотносимого по размерам с кейсом, два тонких металлических атташе.
– Раскрыть?
– Не надо. Уложите их в кожаные кейсы – там, в углу хранилища.
– Поставить на защиту?
– Защита у кейсов автоматическая. А вот отрыть их смогу только я.
– И я вам больше не нужен?
– К сожалению, нужны. Сейчас мы вернемся в столовую, я закончу обед. И мы втроем – я, вы и Константин, не считая вертолетчика, летим в Эдинбург…
– А аукцион в Сотбис завтра?
– Сколько разговоров вокруг одного розового рубина в 60 карат… Спору нет, камень хорош. Но… до меня дошла информация, что на аукционе мне готовят ловушку. Да, да, дружище, никому нельзя верить. За деньги люди готовы пойти на любое предательство. И потом – у меня таких рубинов на два комплекта хватит.
– Что значит комплект?
– А вот это вам, дорогой мой, знать не надо. Вы и так слишком много знаете. А тем более вам не надо знать, что в Эдинбурге меня ждут шесть таких же, как тот, что я купил на Сотбис, розовых рубинов.
– Мне это действительно не надо знать.
– Как и то, что я уже не хозяин бывшего поместья лорда Линдфорса. По представлению Интерпола Скотленд-Ярд наложил арест на все мое имущество в Англии.
– А в Шотландии?
– Это другой конец географии, но страна-то одна. Спросите, зачем же я лечу в Эдинбург? Да чтобы забрать там вторую часть планшетов с рубинами. Дубликат. Вы спросите, куда я денусь со своими рубинами из замка в Эдинбурге? Некуда бедному крестьянину податься в этом лучшем из миров. А если – в другой мир? В другое измерение? А потом – и в другое время? А? Считаете, я совсем сошел с ума? Ошибаетесь. Просто я хорошо информированный человек. Почему я вам об этом рассказываю? Да потому что передать наш разговор Егору Федоровичу Патрикееву, спрятавшемуся на первом уровне комплекса и терпеливо ждущему, когда он наконец возьмет меня за «Фаберже», вы не сможете. Ко второму я в столовую не вернусь. Пусть подождут меня еще пару минут. Нам с Костей хватит, чтобы подняться на крышу и сесть в вертолет. Костя, только умоляю, без шума…
Выстрела Геракл так и не услышал…
Часть четвертая
«Экстрадиция разрешена…»
Глава девяносто пятая
Под личным контролем
Проблема эта возникла не сегодня. Было ясно, что спрятать голову в песок вряд ли удастся. Кстати, одно из распространенных заблуждений миллионов людей состоит в том, что страусы прячут голову в песок от страха. А вот специалисты по страусам утверждают, что страус, услышав опасность, засовывает голову в ямку, вырытую мощными лапами, и слушает, насколько близка опасность.
Образ страуса, прислушивающегося к опасности, вызвал у Генерального прокурора России Бориса Кадышева сразу две ассоциации.
Первая – с Осиной. Он безусловно трус. Это утверждение как будто бы подтверждалось и всей его линией жизни, и личными воспоминаниями Генерального, без удовольствия, но по настоятельной просьбе первого президента не раз встречавшегося с Осиной. У могущественного олигарха были противно влажные, липкие руки. Он все время боялся. Пакостил, нарушал все мыслимые законы. И снова их нарушал, все время боясь возмездия.
