Клаус Нойман - Правда об "Орловским инциденте"
Маша расплакалась. Она вспомнила. Она – убийца.
***
Ребенок затих. Не совсем заткнулся, но хотя бы перестал орать, и стоит отдать ему должное, сделал это довольно быстро.
В общем, молодец, ведет себя по-мужски.
Они успели лишь въехать на первый подземный, и сейчас Максимыч аккуратно пробирался сквозь пустой лабиринт проездов с односторонним движением, перекрестков, ответвлений, и автобусных остановок. Ему виднее, конечно, он тут постоянно ездит. Владик неоднократно умудрялся здесь заблудиться, и наматывать круги, проходя несколько раз одним и тем же маршрутом.
Сейчас перед ними шел новенький ярко-красный семьсот двенадцатый “Москвич”, который хозяева уже умудрились “украсить” шторками с кистями под задним стеклом, ярко-красными же дисками и брызговиками. У некоторых людей очень особенное понятие красоты. Сам Владик предпочитал вообще ничего не менять во внешнем виде автомобиля. И в технической части тоже. То, что работает, трогать не надо.
Проходи техобслуживание регулярно, и всё.
У выезда из высотки мигали огнями машины милиции и “скорой”. “Москвич” остановился около милицейской “Победы”. Толстый мужик в форме оторвал задницу от крыла, и наклонился над окошком “Москвича”. Переговорил о чем-то, кивнул, взглянул в их сторону, и постучал по крыше “Москвича.
Проезжай, мол.
Максимыч медленно рулил к выезду, расцвеченному всполохами мигалок. Владик внезапно вспомнил, что оставил плащ в багажнике, и почувствовал, что зря он это сделал. Он взглянул на Максимыча. Обернулся к Маринке с Тамарой Георгиевной и пацаном. О!
– Слышь, Серый, шапочка нужна? – спросил он у мальца.
Малыш поднял на него заплаканные непонимающие глаза.
– Я возьму ненадолго. – Владик быстро, но довольно осторожно снял панамку с удивленного мальчика, и повесил её на торчащие между ног стволы ТГ.
– Владик! – раздался сзади укоряющий Маринкин возглас.
– Я знаю, Марин. Я потом три шапки ему куплю: на зиму, на лето, и на осень… Ладно, хрен с ним, четыре! И на весну.
– Владик!!! – Маринка звучала всё более осуждающе.
– Что не так? – Владик намеки не понимал вообще, да и не та ситуация, чтобы в угадайки эти бабские играть.
– Ну тут же ребенок! А ты что говоришь?
– А, б… – Владик осекся, и хлопнул себя по лбу.
Максимыч тем временем затормозил, повинуясь взмаху жезла. Толстый милиционер с лейтенантскими погонами наклонился над окном, заглянул в салон. Максимыч открыл дверь.
– Лейтенант Добролюбов, – утомленным голосом представился милиционер, – доброй ночи!
– Доброй! – ответил Максимыч.
– Права, документы на машину есть с собой?
– Конечно. – Максимыч откинул солнцезащитный козырек, вытащил из кармашка документы и протянул лейтенанту.
Тот пробежал глазами, вернул назад. Снова заглянул в салон.
– Сигнал поступил, что вы оружие везете, граждане.
Вот скотина жирная! Ментам слила! Ну попадется она еще, земля круглая. Владик подавил поднимающуюся злость.
– Да ну, что вы! У нас тут женщины, дети. Какое оружие? – постарался он придать максимум искренности голосу.
– А это у вас что такое?
– Спортивные снаряды. Гантели там всякие, и всё такое, – ляпнул Владик самое очевидное, что пришло в голову, и показал лейтенанту находящуюся под рукой булаву. – Во!
Лейтенант, судя по взгляду, ни разу не поверил. Он тяжело вздохнул, устало взглянул Владику в глаза. Ну понятно, у парня своих проблем, по ходу, выше крыши, а лишние не нужны. Был сигнал, он отреагировал, информация не подтвердилась. Тем более, что, в отличие от Владика, Максимыча с женщинами и мальчиком вообще нельзя было заподозрить ни в чем противоправном.
– Понятно, – сказал милиционер. – Счастливого пути!… И берегите себя, – неожиданно прибавил он.
– Постараемся. – Максимыч завел мотор. – Вам тоже удачи!
Но лейтенант уже отходил к своей “Победе”.
Максимыч выехал на Московское шоссе, и прибавил газу.
Дорога была довольно оживленной для ночи между выходными.
На север, в сторону Москвы, шел редкий поток автомобилей. В основном, легковушки, груженые всяким скарбом. Не один Владик решил уехать из города пока не началось. Набрав скорость, “Победа” перестроилась в крайнюю левую полосу. Максимыч включил радио. Повращал колесиком, настраиваясь на одну из местных музыкальных станций. К удивлению, вместо музыки, голос диктора зачитывал сообщение: “… Если Вы или кто-либо из Ваших родственников заражен, необходимо изолировать больного в отдельном помещении, с возможностью запереть его. После этого, сообщите о наличие зараженного по телефонам службы спасения, милиции, или “скорой помощи”, и ждите приезда медицинской бригады. Ни в коем случае не выпускайте зараженных их запертого помещения. Не покидайте своего жилища без крайней необходимости. Запритесь у себя дома, и ожидайте дальнейших сообщений. Повторяем, в Орле произошла вспышка атипичного бешенства. В город прибывает медицинская помощь, помощь служб гражданской обороны, развернуты мобильные госпитали. Ситуация находится под контролем. Если вы, или кто-либо из Ваших родственников…”
– Гляди-ка, по радио объявили. – удивился Максимыч. – Ну, сейчас начнется.
– Угу, – подтвердил Владик.
Он порадовался, что успел забрать Маринку с роднёй до объявления по радио. Услышав трансляцию, большая часть орловчан ломанется на трассы, и к гадалке не ходи. Естественно, начнется столпотворение и пробки. И если в толпе окажется хотя бы пара мертвяков, а они окажутся, их уже по всему городу навалом, то всё, аллес, шансы на выживание нулевые.
Неожиданно, Владику в голову пришла ценная мысль.
– Владимир Максимыч, а что у нас с бензином? – спросил он.
– Да с полбака будет.
– Давай-ка завернем на заправочку, зальемся по полной. Кстати, канистры есть?
– В багажнике болтается одна. На десять литров.
– И её тоже. На всякий случай.
Максимыч принял вправо, ушел в крайний ряд, и свернул на заправку, одну из двух стоящих на по обеим сторонам дороги на выезде из города. Он подрулил к свободной колонке. Владик снова порадовался, что вовремя выехали. На заправке почти не было машин. Зато у выезда стоял красный “Москвич” с характерными красными брызговиками и шторками на заднем стекле. Около него суетился мужичонка, протирал фары и ветровое стекло.
Владик недобро ухмыльнулся.
– Я на пару минут, – сообщил он сидящим сзади женщинам, и вышел из машины.
Гатлинг он решил с собой не брать. Много чести. А вот булава будет как нельзя кстати. Быстрым шагом подойдя к
“Москвичу”, он отвел булаву в сторону и со всего размаху обрушил её на задний фонарь машины. С громким треском во
все стороны брызнули осколки красного и оранжевого пластика.
Владик опустил булаву на второй задний фонарь, разнес его вдребезги, заодно помяв крыло.
Мужичонка заорал что-то невнятное, замахал руками.
Владик пошел к нему. Тот отбежал вбок, так чтобы между ним и Владиком была машина. Владик не сильно из-за этого огорчился, и разбил обе передние фары “Москвича”. Из машины выкатилась знакомая толстая тетка.
– Люди добрые, да что ж это делается!!! – возопила она во всю мощь своей глотки.
Немногие добрые люди, находящиеся поблизости, старательно делали вид, что не замечают происходящего.
Тётка, вопя, попёрла на Владика. Тот, не долго думая, присунул ей кулаком в рыло, отчего тётка села на задницу. Из разбитого носа хлестала кровь. Мужичок за машиной к воплям и размахиваниям руками добавил прыжки на месте, но выйти из-за “Москвича” явно боялся.
Владик запрыгнул на капот. Металл прогнулся под весом его туши, и Владик не отказал себе в удовольствии потоптаться на нем, чтоб уж изуродовать наверняка. Размахнувшись со всей силы, он ударил булавой в лобовуху. Стекло пошло трещинами. Еще один удар проделал в стекле изрядную дыру.
Владик взлетел на крышу, и стал на ней прыгать, как заправская горилла. Несчастный “Москвич”, скрипя и скрежеща железом, подскакивал вверх-вниз. Спрыгнув со ставшей вогнутой крыши на землю, Владик прошелся по кругу, круша булавой боковые и заднее стекла “Москвича”, оставляя вмятины и царапины на дверях и крыльях автомобиля. Апофеозом праздника вандализма стало использование шторки с заднего стекла в качестве носового платка.
На этом фантазия Владика иссякла, да и злость куда-то ушла. Он несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь успокоить колотящееся сердце, и неторопливо направился к Маринкиной “Победе”.
Сев в машину, натолкнулся на испуганные и осуждающие взгляды.
– Извините, пожалуйста, – сказал Владик. – Расстроен был сильно.
Максимыч издал какой-то странный звук, и вырулил мимо изуродованного “Москвича” на дорогу.
