Сергей Щепетов - След кроманьонца
У Николая, хоть и был он почти в шоке, хватило соображения оторваться от жуткого зрелища и поднять глаза. Еще двое солдат появились на перегибе правого борта между ним и Женькой. Они были без собак, но с ружьями в руках.
— Сзади!!! — заорал Николай и споткнулся.
Он даже не попытался сохранить равновесие, а просто упал. Его крик и выстрел прозвучали почти одновременно. Он сразу же оттолкнулся руками, перекатился в сторону (рюкзак мешает!) и замер: «Было два выстрела или один? Больше нет — почему?» Перекатился обратно, резко подался назад, подогнул ноги и встал.
Женька склонился над человеком в синей форме. Николай понял, чем занят его напарник, глянул наверх и полез на склон — там лежал еще один труп. Николай перевернул его на спину, выдернул ружье из скрюченных пальцев и попытался расстегнуть подсумок. Застежка не поддалась, пришлось вытащить нож из шеи солдата и разрезать ремень.
Весь ужас случившегося еще не проник в сознание, и мысли были какие-то заторможенные: «Это карабин калибром, наверное, миллиметров 9—11. Нож у Женьки тяжелый — как он умудряется бросать на такое расстояние? А подсумок, кажется, полный…» Николай распрямился и посмотрел поверх кустов. Синие фуражки мелькали метрах в двухстах. Внизу цепь, кажется, уже миновала ручей, а выше по склону обзора нет — да, собственно, и так все ясно.
Он спустился к воде и отдал нож Женьке. Парень качнул головой — беги первым.
Тогда, в Питере (как же далеко и как давно!)» он долго сопротивлялся, но в конце концов сдался и раскопал под вешалкой свои старые кеды. К началу лета Николай уже мог без особых мук пробежать «пятерку» и изрядно намозолил кулаки о кожаную грушу.
Хорошо весенним утром шлепать тапочками по асфальту. А в мокрых ботинках по камням, с рюкзаком за спиной, с тяжелым карабином в руках… Но, похоже, сил у него хватит — бежать им недалеко, ведь впереди тоже стреляют.
Николай, хоть и двигался первым, кроме собственного топота и камней под ногами, почти ничего не слышал и не видел, только старался не влететь в заросли. Он уже начал налаживать дыхание, настраиваясь продержаться как можно дольше, когда Женька остановил его, дернув за рюкзак сзади. Николай замер на одной ноге, не решаясь опустить вторую. Впереди на замшелых камнях курумника…
Человек в серой одежде лежал на боку. Верхняя часть туловища, голова, руки представляли собой месиво из клочьев одежды, крови и мяса, среди которого поло-розово светился кончик кости предплечья. Труп собаки был чуть в стороне: зверь успел проползти пиру метров, волоча кишки, прежде чем его добили выстрелом в голову.
Женьке хватило на осмотр нескольких секунд, а Николай все никак не мог отвести взгляд от предмета, явно выпавшего из перекушенной руки человека: это была заляпанная кровью металлическая столовая ложка с заточенной, как лезвие, ручкой.
Женька поманил его движением руки, и Николай прошел несколько метров вперед до границы кустов. Кажется, он окончательно впал в эмоциональный ступор, хотя восприятие окружающего стало удивительно четким и резким.
Они стояли на небольшом холмике у края поляны. Точнее, это была даже не поляна, а большая плешь на склоне — широкая пологая осыпь, не успешная зарасти кустами. Примерно в центре ее расположен небольшой полукруглый вал из камней и коряг, выбеленных дождями и солнцем, — след снежной лавины или оползня. В этом естественном окопчике шевелилось что-то серое, а от кустов через открытое пространство к нему приближался человек в почерневшей от пота гимнастерке, сдвинутой на затылок фуражке и с карабином в руках.
Солдат что-то прокричал, а Николай почему-то понял или догадался: приказывает серому вылезти из-за камней. Тот что-то ответил, но Николай не расслышал.
Обзор отсюда был хороший, но картина открывалась удручающая: цепь, что двигалась через заросли на той стороне, вот-вот должна была выйти на открытое пространство, а тем, кто приближался с этой стороны, оставалось пройти еще метров двести. Деваться некуда — выше осыпь переходит в открытый склон.
Когда до завала осталось метров двадцать, солдат остановился, снял левой рукой фуражку, вытер пот со лба и опять что-то прокричал. Кажется, он хотел взять беглеца живым — зачем-то ему это было нужно. Беглец что-то крикнул в ответ, но из-за камней не вылез. Солдат надел фуражку и вдруг… повернулся лицом туда, где стояли Николай и Женька.
Солдат почти успел поднять карабин, но выстрел грохнул раньше, и гимнастерка на его спине разлетелась клочьями.
Потом был рывок по камням. Николай чуть не налетел на Женьку, когда тот затормозил, чтобы подхватить карабин убитого. Они перелезли через завал и свалились в неглубокую яму. Николай сразу же сбросил рюкзак и попытался подползти к краю, но Женька рванул его за куртку сзади. Он перевернулся на спину, глянул в лицо напарника и… остался на дне. Он так и сидел там, пока все не стихло. Сидел и смотрел в безумные глаза изможденного человека в серой одежде. Эти глаза прикрывали очки в тонкой металлической оправе. Одно стекло было разбито.
Сколько это продолжалось? Пять минут? Вряд ли больше…
Собственно говоря, ни шквального огня, ни разрывов снарядов не было: десяток-другой выстрелов, пару раз брызнуло осколками камней, пролетела щепка, к ногам скатилась короткая толстая гильза. Женька лежал на боку и заталкивал в магазин патроны.
— Цел? — спросил Николай.
— Да.
— Мне можно? — кивнул он вверх.
— Попробуй.
Николай сел на корточки в центре ямы и начал медленно подниматься, пока глаза не оказались на уровне верхних камней. Их несуразный окопчик открыт вверх по склону, но там свободное пространство, на котором атакующим тоже негде укрыться. Вниз и в стороны до кустов метров 50—70, и на этом пространстве лежат три человека в синей форме и две собаки. Все.
Николай опустился на камни, вытянул из кармана отсыревшую сигарету. Пальцы почти не дрожали,
Со стороны кустов что-то прокричали.
— Ты понимаешь, чего они хотят? — спросил Женька.
— Кажется, да. Требуют, чтобы мы бросили оружие и вышли с поднятыми руками.
— Ну разумеется, — усмехнулся парень. — Видал, какие у них боеприпасы?
На его ладони лежали три патрона. Они чем-то напоминали крошечных поросят: коротенькие и толстые, как большой палец руки, с тупорылыми пулями, наполовину прикрытыми оболочкой — на сером свинцовом кончике две насечки крест-накрест. В оружии Николай разбирался плохо и мог только догадываться, что такими штуками вряд ли можно стрелять далеко, зато при попадании в кость…
— Повышенная убойность?
— Угу! — подтвердил напарник его догадку. — Показать, как работает пушка?
— Давай!
Трофейное оружие оказалось даже проще, чем хорошо известный Николаю кавалерийский карабин образца какого-то дремучего года калибром 7,62. Сам агрегат изготовлен надежно и грубо — им, наверное, можно орудовать как дубиной. Вот этот, похоже, в употреблении очень давно, но содержится в приличном состоянии. В магазине четыре патрона, пятый в стволе.
Из кустов опять что-то закричали. Незнакомец на дне ямы дернулся и закрыл лицо руками.
— Они что, по-русски? — удивился Женька.
— Нет, конечно, но похоже. Ты тоже поймешь,
— У меня с лингвой, сам знаешь…
— Надо этого потрясти: послушать говор, — кивнул Николай на незнакомца.
— Он в шоке.
— А что делать? Я тоже.
Николай сполз на дно ямы, тронул беглеца за плечо:
— Эй! Ты кто? Говори, говори и не бойся!
От прикосновения человек дернулся и еще больше сжался, приняв позу эмбриона. Николай посидел в раздумье, потом решился и взял в руки карабин. Он щелкнул предохранителем, убрал палец подальше от спускового крючка и ткнул стволом в лоб будущего собеседника:
— Говори, или я убью тебя. Прямо сейчас!
Беглец поправил очки, уставился в дырку ствола и залепетал. Через минуту Николай остановил его и потребовал начать сначала, но медленно.
Наверное, это было жестоко, но Николай уже успел понять, что влипли они основательно. В одиночку Женька, наверное, способен вывернуться из любой ситуации, даже из этой: залечь, исчезнуть, раствориться среди камней и кустов, ножом и кулаком бесшумно и стремительно проложить себе путь наверх. Но напарника, который ничего этого не умеет, он не бросит ни под каким видом. Если только безнадежно мертвого… Единственное, что может сейчас он, Николай, — это сосредоточиться, отключиться от всего вокруг и во что бы то ни стало понять и освоить местную речь. Может быть, это поможет ориентироваться, может быть, это даст шанс.
Скорее всего он действительно отключился на некоторое время: беглец смотрел уже не на оружие, а ему в лицо, и взгляд этот был по-человечески осмысленным.
