Андрей Посняков - Черный престол
— Да ладно! — засмеялся охранник. — Делать нечего, как только с тобой жульничать.
— Но я всё-таки позову.
— Зови. — Макс пожал плечами.
Войдя в палату, Марина Левкина выслушала условия пари.
— Зря ты согласился, Ханс, — покачала она головой. — Макс всё равно выиграет.
— Выиграет? А вот посмотрим! — За окном завывал ветер.
В Киеве шел дождь, и темное ночное небо озарялось яркими сполохами молний. На постоялом дворе дедки Зверина, что на Копыревом конце, стояла глубокая тишь, нарушаемая лишь звуками грома. Все, кроме сторожа-слуги, спали: и ладожские купцы, только что приехавшие, и старые постояльцы — варяги, и сам хозяин, Зверин.
Вот снова громыхнуло, вспыхнула молния, на миг осветив двор. Хельги-ярл перевернулся на широкой, накрытой мягкими шкурами лавке, потянулся, улыбаясь чему-то во сне, и вдруг вздрогнул, открыл глаза, проснулся.
Уселся на лавке, озираясь вокруг. Прошлепал босиком к двери, тихонько позвал:
— Конхобар. Эй, Ирландец!
— Слушаю тебя, ярл!
Конхобар Ирландец вскочил, тоже томимый нехорошим предчувствием.
— Камень вернулся к друиду, — подойдя к нему, тихо сказал ярл.
Глава 9
ПЛАНЫ И ПОСЛУХИ
Июль-август 863 г. Киев
Но что там? Кажется, шаги?
Шаги… Шаги… Эй, кто идет?
Кто там идет?
Итак, волшебный камень вновь вернулся к друиду, и значит, могущество черной силы увеличилось во много раз, при том что — Хельги это хорошо помнил — похитителя невозможно было убить сейчас. Так что же, пусть безнаказанно творит зло? Пусть сеет на киевской земле черные семена страха? Пусть вырастают там зависть, вражда и злоба? А так вполне может быть, и лучше, чем кто-либо, даже лучше, чем Хельги, это понимал Конхобар Ирландец, некогда бывший учеником Черного друида Форгайла.
— Мы не имеем права спокойно смотреть, как вырастает черный цветок зла, — твердо сказал молодой ярл. — Сила друида всё ж таки не безгранична, и также не следует забывать, что у него пока слишком мало помощников, я говорю об умных людях, а не тех, кто встал на его сторону из-за страха или потеряв разум. Что будет делать друид? Конечно же, искать сторонников! Там, в древлянских лесах, мы видели мальчиков с изображением волка на груди — это знак друида, а юные воины — его верные рабы. Их пока мало, но, несомненно, скоро станет больше, ведь людокрады не сидят без дела, а Дирмунд-князь платит щедро. Значит, мы должны заранее узнать, где, в каком месте будут проходить обучение юноши-«волки», и сделать всё, чтобы помешать этому, чтобы зародить в их душах сомнение.
— Боюсь, это будет не так просто. Они же язычники! — скептически покачал головой Никифор.
— И что? — Хельги бросил на него хмурый взгляд. — Мы тоже язычники, однако совсем не хотим, чтобы миром правило Зло, чтобы вернулись древние кровавые боги. А ведь это именно им приносил жертвы друид в Перуновом капище!
Все четверо — Хельги-ярл, Снорри, Ирландец и Никифор, — собравшись поздно вечером в темном углу постоялого двора, обсуждали недавно произошедшие события. Инициатором подобного обсуждения, конечно же, был молодой ярл — вряд ли кому еще в те времена могло прийти в голову подобное. Обсуждать, анализировать допущенные ошибки, планировать — всё это было слишком сложно для людей того времени. Но и Хельги, и его друзья знали — иначе им никогда не победить Черного друида.
— К тому же у нас с ним еще и свои счеты, — напомнил Хельги. — Из-за него сгорели в огне пожарища Ладислава и Любима, дочка Зверина.
— Нет, ярл! — сверкнув глазами, громко возразил Снорри. — Девчонки не погибли, они смогли бежать, и это так же точно, как то, что на моем затылке вздулась изрядная шишка.
— Бежать? Через горящий лес? — возразил Ирландец. — Это безумие! В огне погибли наш проводник и один из юношей-«волков», которого мы вытащили из болотной трясины. Я спасся чудом! А по поводу девушек… Честно говоря, я сомневаюсь, что им вообще удалось выбраться из острога.
— Давайте отвлечемся от судьбы несчастных. — Ярл с видимым неудовольствием мотнул головой. — Мы им всё равно уже ничем не поможем. Если б они были живы, то уже давно бы вернулись… Надо думать о живых. О тех людях, кто может стать — и уже становится — послушным орудием в грязных руках друида. Мы должны знать о них, должны знать о замыслах друида, о всех его действиях.
— Для этого нужно наняться в дружину Дирмунда, — невесело усмехнулся Никифор. — Только он нас не возьмет… разве только в качестве жертв для своих поганых идолов!
— Неплохое предложение, Никифор, — ко всеобщему удивлению, одобрительно откликнулся ярл. — Самим нам, конечно, соваться друиду в пасть покуда не следует, но вот кого-нибудь заслать… Конхобар, походи по Подолу, зайди на торг, поговори с народом… в общем, делай, что хочешь, не мне тебя учить… Но нужных людей — молодых и смелых — найди! И пока не очень важно, ради чего они будут служить нам — ради славы, мести или денег. Главное, чтобы такие люди — наши тайные послухи в стане врага — были. Без них мы глухи и слепы.
— Один такой есть. Ярил Зевота, — напомнил Ирландец. — Правда, что-то давненько не появлялся, стервец!
«Стервец» Ярил Зевота появился на следующий день, ближе к вечеру. Пришел в новой рубахе из выбеленного холста, с красным узорчатым поясом, весь такой нарядный, но грустный и непривычно задумчивый. Войдя в горницу, бухнулся на колени перед Хельги:
— Смилуйся, боярин-батюшка, отпусти!
— А что такое? — недобро прищурился ярл. — Надоело служить мне?
— Да не надоело… — Ярил вздохнул. — Чувствую, подозревает меня Ильман Карась! Как не было его, так Мечислав-людин мне самое важное доверял — и с купцами ромейскими дела, и с Харинтием Гу… — Тут он испуганно осекся. — Ну, про то вам знать не надобно.
— Ошибаешься, господине Ярил Зевота, — рывком подняв парня на ноги, жестко сказал Хельги. — Я смотрю, ты совсем нюх потерял. Забыл, что у нас твой волос имеется? Можем ведь над ним и колдовство сотворить.
— Не погуби, милостивец! — Ярил снова попытался упасть на колени, но незаметно подступивший сзади Ирландец не дал ему этого сделать.
— Быстро доложи всё, — приказал ярл. — И про ромеев, и про Харинтия… Харинтия Гуся. Так, кажется, прозывают этого людокрада?
Ярил побледнел. Было похоже, что этот насмешливый варяжский князь знает про него всё. Ну как же ему не знать, он же колдун, колдун! По щекам парня покатились крупные слезы.
— Реветь здесь не надо, — прошептал стоявший сзади Ирландец. — После будешь реветь. Быстро рассказывай, что за дела у Мечислава-людина с купцами да людокрадами?
— Так я и говорю. — Ярил шмыгнул носом. — Только не его это дела, а Ильмана Карася. Как вернулся тот с дальних урочищ — хвастал, что туда вместе с князем ездил, — большую силу забрал. Все Ильмана бояться стали — и те, кто на торгу бесчестные колпачки крутит, и конокрады, и живым товаром торговцы. Знают — за Ильманом сила, сам князь. Был еще Истома Мозгляк, да тот сгинул куда-то, ну, туда ему и дорога.
— Подробней! — Хельги еле заметно улыбнулся. — И не спеши, и не запинайся. Садись, вон, на лавку, да квасу испей.
Ярил Зевота выхлебал с полкувшинца квасу, поблагодарил кивком и продолжил свое весьма занимательное повествование о житье-бытье криминального мира Киева и ближайших окрестностей.
Оказывается, и раньше организаторы крупных дел, типа кражи скота или похищений людей, имели неписаный договор с власть предержащими, но тогда договаривавшиеся с ними люди стояли не выше дружинника-гридя, даже до тиуна-управителя редко когда дотягивали. С недавних же пор им стал оказывать покровительство очень влиятельный человек, кто именно — Ярил не знал. Причем покровительствовал не просто так, а свои интересы блюл. А его интересы простирались во многих направлениях. Например, в Киеве пылали, по его слову, амбары, подожженные людьми Мечислава-людина, пропадали люди с помощью Ильмана Карася и Харинтия Гуся, когда надо — открывались в стене детинца ворота. Кто туда заходил ночью темненькой, зачем — кто знает? Только потом получалось как-то, что там, где вчера бурно веселился народ на гулянье, сегодня находили истерзанные трупы. А в последнее время самый удачливый киевский людокрад Харинтий Гусь получил от Ильмана Карася большой заказ на отроков.
— Знаю. — Хельги кивнул. — Купцам тайно продадут ромейским.
— Нет, боярин! — покачал головою Ярил. — Не купцам. Совсем в другую сторону Харинтий товар возит. На север.
— В древлянскую землю?
— Не к древлянам, к радимичам.
— Как — к радимичам?
— Сам смотри, милостивец.
Ярил Зевота снял с плеч небольшую котомку и, развязав ее, вывалил на стол все свои драгоценности. Видимо, парень всерьез опасался за свою жизнь и в самом деле намеревался бежать из Киева куда глаза глядят, и только кусок его волос, оставшийся у варяжского ярла, удерживал Зевоту от этого шага. В котомке он хранил несколько серебряных монет-дирхемов, пару медных браслетов и женские украшения, в основном височные кольца, по большей частью медные, но изредка попадались и серебряные, и даже кое-где тускло блестело золото.
