Сергей Шкенев - «Попаданец» на престоле
— За что, товарищ Кутузов?
— Да за все.
— Ты не прав! По совокупности четвертная железно очистится, но уж никак не вышка! — Слова беса по отдельности казались понятными, но все вместе вкладываться во внятные фразы не желали. — Да шучу я, шучу… Газету с речью императора читал?
— И что же?
— Ну как сказать… Если это тот Павел Петрович, на кого думаю, то не только претензий не предъявит, но даже медаль даст. Две медали.
Кутузов в раздражении отставил в сторону стакан с чаем. Шутник, видите ли, нашелся.
— Миша, Христом Богом прошу…
— Бога нет! — торжественно заявил голос в голове. — И я как коммунист и красноармеец…
— Армеец? — удивленно переспросил Михаил Илларионович. — Военный?
— Бери выше — гвардия!
— Тогда смирна! — От генеральского рыка проснулся и подпрыгнул с дивана ничего не понимающий адъютант, а в ушах отозвался неслышимый щелчок невидимых каблуков. — Вот так-то оно получше. И попробуй у меня слово поперек сказать!
Прапорщик Акимов, временно прикомандированный к командующему, вытянулся во фрунт:
— Я молчу, ваше высокопревосходительство.
— Кхе… — смущенно кашлянул генерал. — Это не тебе, это принятие капитуляции от Нельсона репетирую.
Где-то между Петербургом и Копорской губой
— Идут, господин полковник, идут! — Спрыгнувший с дерева гвардеец возбужденно показывал зрительной трубой в сторону заклубившейся вдалеке пыли. — Все как гонец и обсказывал, только вот…
— Что?
— Там почти одни бабы в колонне. Мужиков мало, зато все на конях.
— Шотландцы, наверное, — хмыкнул Бенкендорф. — Никогда их не видел?
— Дикари какие, что ли?
— Вроде того. — Полковник достал из кармана массивную золотую луковицу — скверную британскую подделку под Жака Дро и открыл крышку. — Десятиминутная готовность!
— Есть десять минут! — донеслось из отрытых почти у самой дороги окопов.
— Готовы! — стрелки, засевшие на краю поросшего густым камышом болотца, откликнулись вторыми.
— Денисов, начинаете без команды! Всем остальным ждать сигнала!
Александр Христофорович убрал часы и вытащил маленькое зеркальце, не далее как на прошлой неделе с боем выпрошенное у сестрицы Дарьи Христофоровны. Когда-то эта вещица принадлежала матушке Петра Великого царице Наталье Кирилловне, и расставаться с памятным предметом юная графиня Ливен не желала. Ничего, послужило оно царской красе, теперь послужит защите государства.
Еще полгода назад прапорщик Семеновского полка, флигель-адъютант Его Императорского Величества упал бы в обморок, увидев подобное отражение. Но сегодня командир гвардейской дивизии полковник Бенкендорф вполне удовлетворен внешним видом. Разве что чуть-чуть поправить на правой щеке разводы перемешанной с салом сажи? Нет, вроде нормально все. Накидка, правда, смешно выглядит — блекло-зеленый плащ с капюшоном испещрен бесформенными заплатками из коричневой, желтой и черной ткани. Михаил Илларионович называет такие балахоны «осназовскими» и все сожалеет об оставленном в какой-то землянке трофейном «шмайсере». Впрочем, генерал Кутузов известен своей эксцентричностью и употребляет много непонятных слов.
А сейчас — прятаться самому. В задачу гвардейцев входило не допустить подхода к штурмующему Петербург противнику, и полковник выбил разрешение возглавить лично одну из засад. Карьера карьерой, но делать ее исключительно на скользком паркете Александру Христофоровичу не хотелось. Стыдно носить ленту через плечо и не сойтись с врагом грудь в грудь, штыки в штыки. Бестолковые стычки на улицах не в счет, там все решалось случаем, силой и удалью, теперь же выпал шанс проверить способности к командованию. Момент истины, как любит говорить государь император.
И вот он настал. Красные мундиры и меховые высокие шапки видны невооруженным глазом, а в зрительную трубу можно разглядеть унылые солдатские рожи. Недовольны? Ну извините, не на воды приехали…
— Быстрее, быстрее… — шептал Бенкендорф, подгоняя неприятельскую колонну. — Что же вы как неживые?
Англичане (шотландцы, точнее сказать, но все равно англичане) не торопились, осторожничали. Сопровождающий пехоту эскадрон кирасир проверял подозрительные места, и только после этого командир полка отдавал приказ ускорить шаг. Чтобы вновь остановиться, отсылая вперед разведку. Идиоты, они же провалятся в замаскированные окопы! Или остановятся в виду небольшой рощицы, что открылась сразу за небольшим пригорком?
Хлесткие пистолетные выстрелы снесли с седел двоих направившихся к деревьям кирасир. И следом…
— Руби их, братцы!
Гусары, любимцы дам, поэтов и придворных сплетен… Ну что бы вам не звенеть шпорами на балах, не сочинять пылкие романсы, не стреляться на дуэлях… и не соваться сломя голову под палаши тяжелой кавалерии.
— Денисов, давай! — Полковник привстал на колено, пытаясь докричаться до окопов.
Поздно… гусарский полуэскадрон уже смешался в рубке с английскими кирасирами, и начинать сейчас — значит обречь безумцев на верную гибель. Зачем вы это сделали, братцы, откуда вы взялись? Вот они один за другим падают с коней, не в силах прорваться к перестраивающимся из походных колонн в каре горцам. Безумцы… зачем вы здесь? Зачем вы это сделали?
— Простите, робяты… — Седоусый гвардеец, получив тычок в бок от своего командира, сильно дернул уходящий в землю шнур. — Простите…
В гуще неприятельской пехоты расцвели черно-серые цветы на огненных стеблях — взорвались закопанные на дороге фугасы, заполнив пространство визжащей каменной картечью. Время остановилось… и тут же побежало вновь с громадной скоростью. Еще летели в стороны смятые фигурки в красных мундирах и клетчатых килтах сорок второго полка, еще полковник Петерстоун с недоумением разглядывал расплывающееся на животе темное пятно, как грохот повторился. Сейчас сработали одноразовые деревянные пушки, какими когда-то пользовался Емелька Пугачев — выдолбленные дубовые бревна, стянутые железными обручами. Добровольцы при них не смогли одновременно поджечь запалы, и канонада растянулась на долгую минуту, напоминая сказочного Змея Горыныча, деловито и размеренно собирающего страшную жатву пламенными языками полусотни голов.
Отлетела сеть, укрывающая окопы, и звонкий голос скомандовал:
— Гренадеры, пошли!
Ну, пошли — громко сказано. Они никуда не ходили, только привстали и бросили гранаты с дымящимися фитилями. Двухфунтовые чугунные ядра описывали в воздухе дугу и взрывались с небольшой задержкой, позволяя гвардейцам спрятаться в укрытие от разлетающихся осколков.
— Определенно Товий Егорович договор с дьяволом заключил, — пробормотал Бенкендорф, когда свистящий кусок металла выбил из рук зрительную трубу. — Адское зелье.
Сотворенное главным императорским аптекарем господином Ловицем вещество требовало весьма осторожного обращения, иначе существовала возможность подорваться самому, но сегодня такой день, когда осторожность забыта, а благоразумие затаилось где-то в глубине души, стиснутое железной волей. День, в который брошенный на кон последний рубль становится на ребро.
Полковник поднялся, отбросив маскировочную накидку, и взял протянутый ординарцем толстый цилиндр из плотной вощеной бумаги. Направить вверх… дернуть за торчащий из донышка веревочный хвостик… С шипением ушла в небо красная ракета — оказывается, и от развлекательных игрушек бывает определенная польза.
— Выбирать цели самостоятельно!
Впрочем, мог и не кричать. Во-первых, все равно не слышно, а во-вторых, все гвардейцы знали свой маневр. Вражеского курьера, направлявшегося от Копорской губы, места высадки десанта, перехватили позавчера, а вчера весь день готовили позиции, подробно обсудив порядок и очередность действий. Непонятливых вроде бы не оказалось.
Две сотни винтовок, почти все наличествующее в дивизии количество, ударили в образовавшуюся свалку со всех сторон. Удивительно, но и под губительным огнем противник не думал сдаваться — избиваемый, но еще грозный полк шотландских горцев огрызался редкими выстрелами, офицеры неоднократно бросали людей в безнадежные атаки, захлебывающиеся, едва начавшись.
— Ибическа сила, мать их… — Александр Христофорович царапнул рукой по дну опустевшей патронной сумки. — Тимоха, не спи, сучий потрох! Заряды!
Не услышав ответа, оглянулся — денщик лежал, уткнувшись лицом в траву, все еще сжимая дымящуюся винтовку. И мухи, безразличные к войне каких-то там людишек, уже примеривались к раздробленному прошедшей навылет пулей затылку.
— В штыки их, братцы! — вскочил на ноги совсем молоденький подпоручик. В глазах горело возбуждение азартом боя и читались мечты о героическом захвате в плен вражеского знамени. — В штыки!
![Мария Мясникова - Банальная история[СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
