Александр Мазин - Богатырь
Ого! Вот это уже интереснее! Илья оживился. Никак у судеревского князя оспорщик завелся. Ну-ка, ну-ка…
– Что еще за он? – прищурился тиун. – Кто тут у вас смерти ищет?
Дружинники зашевелились: намечалась драка.
– Хозяин Святой горы, сын сварожий, – ответил седой. – Велит его кормить и девок давать покрасивше.
– Девок тоже ест? – осведомился тиун. Дружинники засмеялись, но местным было не до смеха.
– Девок не, не ест. Он их – это самое. Потом возвращает. Иных – в тягости.
– И велика ль ватажка у вашего нахлебника?
– Нет у него ватажки, – ответил один из старейшин, опередив седого. – Сам-один.
– И вы, значит, одного перепугались больше, чем князя вашего?
– А ты б его видел! – дерзко бросил старейшина. – Сказано ж: сын сварожий. Силой безмерен, телом велик…
– Побольше меня? – подал голос Илья.
Старейшина глянул, махнул рукой:
– Куда побольше. Сын сварожий, сказано ж.
Видно было: тиун не верит смердам и на грошик медный.
А вот Илья – поверил. Уж больно хитро для простаков. Да и слово знакомое. Илья знал, кого в Киеве сварожьими детьми звали.
Тиун тоже знал. Но не помнил такого, чтоб жрецы языческие рисковали так явно тягаться с княжьей властью.
– И где этот большун обитает? – скептически поинтересовался тиун.
– Да где ж ему жить, как не на Святой горе? – Старейшина удивился.
– И где она, гора твоя?
– А там. – Мужик махнул куда-то в сторону полдня. – Вы сходите к нему, господин, да пусть он вам и скажет, что мы теперь – его, а не княжьи.
– Вот дел у меня больше нет, как по горам вашим шастать! – Тиун сплюнул на земляной пол, под ноги кумирам-деревяхам.
Старейшины дернулись (оскорбление!), но промолчали. Ждали, чем еще их человек князя «порадует».
«Порадовал».
– Даю вам сроку неделю. И если не будет через неделю на моем корабле товара на пять сотен кун, недоимку живым товаром возьму. Вот девками, к примеру, и возьму.
Старшины глядели мрачно. Спорить с тиуном, когда у того за спиной шестеро дружинников, они не осмеливались. Но по рожам видно: не согласны.
– Всё! – рыкнул тиун. – Пошли вон отсюда… Нет, стойте! Ты останься, – ткнул он в седого. – Скажу, какой прокорм с вас брать буду, пока мы тут.
– Видишь, Годун, какой народ у нас, – пожаловался тиун Илье. – Вятичи, они вятичи и есть, даже если из своих лесов повылезли. Били их, били, учили-учили, а как были упрямые и лживые, такие и остались. Мало что князя обманывают, так еще и байки плетут. Сварожий сын! Как же! А то я не знаю, кто есть сварожьи дети. Ишь чего удумали! Пойди туда, не знаю куда. Ничё! Всё сполна вернут. Может, завтра и принесут, чтоб мы убрались поскорей.
– А может, не врут? – предположил Илья. – Горку ту я видел, и дым над ней. Вдруг и впрямь серьезный воитель здесь обосновался?
– Ага! – фыркнул тиун. – От сваргов беглый сторож шалит. Они таких любят, здоровенных.
Илья мог бы возразить, потому что видел и других вятичей. И в здешних лесах, и в княжьей дружине. Но спорить не стал.
– Сам посуди: что здесь правильному вою делать? – продолжал тиун. – Баб черноногих пахтать?
– В жизни всякое бывает, – заметил он. – Я вот – здесь.
Тиун глянул пристально: будто глазами ощупал. Заценил кольчужку. Раньше он ее не видел – в тючке лежала.
Илья видел: очень хочется тиуну спросить, кто он. Но понимает: раз Илья раньше не назвался, так и теперь промолчит. А принудить к ответу – нельзя. Так что спрашивать не станет. Сам. Небось потому и не препятствует дочери к Илье липнуть, что вызнать об Илье хочет. Вдруг как в сказке: странствует по земле славный княжич в поисках невесты? По образу Илья под сказку подходит: что годами юн, а воин умелый, это не диво. А вот знание языков, обращение и, главное, дорогой конь и драгоценное оружие – это верный знак родовитости. В общем, вылитый владычный сын из гуслярских или скальдовых сказок, выехавший поглядеть на мир, которым будет править. Хотя почему из сказок? Илья – княжич и есть.
– А Крещение как же? – прервал он затянувшееся молчание. – Будем деревню крестить или как?
– Будем. – Тиун хитро прищурился. – Но позже. Скажу им сейчас, что сверх оброка буду еще их в правильную веру обращать, они обратно в свои чащобы убегут. А князь с меня спросит: ищи их потом по лесам. Пусть расплатятся сначала. Тогда им бежать обидно станет. Я это племя знаю! Как поймут, каково им нас кормить станет и что про девок я не шутил, враз оброк принесут!
* * *Ошибся тиун. Не принесли смерды дани. Принесли новую байку от загадочного хозяина Святой горы.
Мол, сварожий этот сын дань князю судеревскому платить строго запрещает, а посланцам княжьим сулит битыми быть, если девку новую, что с ними прибыла, немедля к нему на Святую гору не отправят.
Тиун взбеленился. Старейшину седого, что байку донес, велел плетью бить, невзирая на седину. Надо ж такое удумать?
Дружинники веселились.
Не сказать, что были они такие уж славные воины. Но – воины. Представить, что с ними вздумал спорить какой-то там сварг, пусть даже и силы неимоверной – тут надо или медовухой упиться вусмерть, или чем тяжелым крепко по маковке схлопотать, чтоб всякое разумение из головы вылетело.
– Может, сходить мне – глянуть, что там за сварг такой грозный? – предложил Илья.
– Нет никакого сварга! – воскликнул тиун. – Этим дурням как раз впору такую дурную сказку удумать. Станут в ней упираться, выдеру всю их старшину. Не поможет, так выберу из молодых получше: и девок, и парней тоже, охолоплю и на остров увезу.
Илья не стал спорить, хотя чуйка подсказывала: не выдумка это. Пожив в Морове, да не воином, а калекой, он, в отличие от тиуна, перестал считать огульно всех смердов дурнями. Были меж них и умные, и храбрые, и те, кому честь ведома.
Нет, глянуть надо. Непременно.
Под вопли визжащего под плетьми старейшины Илья оседлал Голубя, украдкой поцеловал в губы Залку, шепнул: «Люба ты мне». Взлетел в седло и пустил жеребца в сторону горы. Дымок над ней уже не курился, однако место Илья запомнил. Не промахнется мимо ни тропой, ни чащей.
Так он подумал. Но промахнулся. Не мимо горы. Мимо цели.
Глава 3
Найти местообитание собирателя дани оказалось несложно. Тропа натоптана. Не похоже, что хозяин Святогорки кого-то опасался. Надо полагать, рассчитывал на помощь «папы» Сварога. А может, просто наглый. Так или иначе, но выбор в качестве покровителя старшего «смердьего» бога говорил о многом. Например, о том, что святогорский шалун – язычник. Причем не варяг и не нурман. Следовательно, кем бы ни был любитель девок и чужих податей и какими бы статями ни обладал, к воинской элите он точно не относился. Лучше, чтоб шалун оказался покрупнее, мечтал Илья. Он был совершенно уверен, что сумеет объяснить обитателю Святой горы: не следует протягивать загребущие лапы к чужому. А именно – к Залке. Подати княжьи Илье – как медведю сено. А вот требование насчет тиуновой дочери – это уже обидно. Так что обойдется Илья с самоназванным сыном Сварога строго. Нет, убивать не станет. Поучит маленько, упакует и свезет в деревню.
После такого подвига Залка точно даст.
Под эти приятные мысли Илья доехал до места…
Которое оказалось пусто.
Не то чтобы совсем. Имелся домик умеренных размеров, сложенный по-местному. С сараем и конюшней в два стойла. Оба пусты и, похоже, давно.
В доме тоже никого, если не считать ужа и Сварога. Уж счел за лучшее утечь в подпол. Сварог остался на месте, поскольку деревянный.
А дом – богатый. Чтоб это понять, хватило беглого осмотра. Лари набиты под самые крышки. Один вообще полон воинской снасти, причем недурной и ухоженной. Всё смазано, упаковано как надо. Илья порадовался, что будет иметь дело не с обнаглевшим смердом, а все-таки с воином. Так веселее.
Следовало решить, где ждать хозяина. В доме или снаружи?
Илья выбрал свежий воздух. Погода хорошая, и неожиданностей не будет.
Отхватив ножом кус подвешенного к потолку окорока, Илья налил в медную кружку из бочонка (медовуха оказалась) и вышел наружу. Походящее место на опушке нашлось легко. Подумал: не спрятать ли следы: свои и Голубя? Решил: ни к чему. Опытный человек всё равно поймет, что по тропе поднимался верховой. И что дальше? Сбежит? Это вряд ли. Вот он, Илья, точно бы не сбежал.
Очень хотелось боя. Поединка. Один на один. С сильным врагом. Чтобы пропускать чужую сталь в вершке от лица. Чтоб клинок, развалив пополам щит, будто живой зверь – клыком, с визгом вспарывал чужое железо…
* * *… – Куда глядишь, пенек! Тебя зачем тут поставили? – вывел Бряка из задумчивости рев десятника.
Бряк, дотоле с интересом наблюдавший, как делят территорию два деревенских петуха, обернулся и обнаружил, что в общинную избу, занятую княжьими людьми, нацелился войти какой-то деревенский олух.
