Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович
Корабль еле заметно дрогнул, и Луна за иллюминатором плавно ушла вниз. За нею посыпались самые яркие звезды.
— «Заря» развернулась на сто восемьдесят градусов, дюзами по курсу, — спокойно комментировал Елисеев. — Сбросим скорость, и выйдем на орбиту вокруг Луны.
— Скорость — сорок пять километров в секунду… — забормотали динамики с легким прибалтийским акцентом.
— Двигатели — на торможение!
— Есть двигатели на торможение…
Риту повело вперед. Сопла, пыхая горячим водородом, осаживали корабль, и Луна снова вспухла за иллюминатором, став еще ближе, еще огромней. Колоссальные просторы больше не сливались в отраженном свете, размазывая подробности — зубцы каждого кратера выпирали четко и объемно.
После третьего витка, лишь только «Зорька» очутилась над обратной стороной, интерком довольно забубнил:
— Вышли на эллиптическую орбиту, близкую к расчетной. Пятьсот семьдесят два километра от Луны, скорость — два и три…
Тот же день, позже
Луна, Залив Радуги, станция «Порт-Иридиум»
— Перешли на орбиту снижения с апоселением сто пять и девять, с периселением пятнадцать и семь…
Скороговорки экипажа Рита слушала, как верующая — зовы ангелов. Впервые драгоценное счастье Пути она ощутила еще в малолетстве, когда с мамой и папой ездила к бабушке под Горький.
Плацкарт… Стук колес… Чай в подстаканниках… Пересадка в Москве…
Школьные годы смазали былой восторг, но он снова овладел ее душой в свадебном путешествии. Куба… Варадеро… Океан…
Незабываемо.
А потом была поездка в Париж. И полный комплект — «Железная дама» Эйфеля и кафе на бульварах, Елисейские поля, Нотр-Дам де Пари…
Отчего-то она решила, что подобное «детское» восприятие дороги увяло в ней, утратило остроту и значимость. Вторая поездка в Париж как будто доказала сей грустный факт — «момент счастья» не пузырился дофамином.
Рио-де-Жанейро, Иерусалим, даже Антарктида — было очень, очень интересно, но такого, чтобы дыхание перехватывало от восторга, больше не случалось.
И вот оно, вернулось — «Стой, счастье, стой!»
Который день подряд всё поет в ней, каждая клеточка изнывает от блаженства! Круче этого только «слияние»…
— Ритка, пошли скорее! — заторопила Талия.
— Куда? — затрепыхалась Гарина, вырванная из сладких грез в сладкую явь. — «Элкашки» же еще нет…
— А мы без «элкашки»! — расплылась Ивернева.
— Кто заказывал такси на Дубровку? — хохотнул Дроздов, отворяя круглый люк в командный отсек, который все звали «рубкой». — За мной!
Оказалось, что вся носовая часть «Зари-2» — это вместительный посадочный модуль. Отдельно от корабля-матки он смотрелся несерьезно, смахивая на детсадовскую ракету — этакую бочку с обтекаемым колпаком и сильно раздутой кормой. Но мог, если верить конструкторам, даже на Марс высадить двух-трех человек — и вернуть их обратно на орбиту. Космическая шлюпка.
Все пассажиры пересели в ПМ, тискаясь в узкой шахте переходного отсека, и уже там влезли в скафандры. Елисееву с телевизионщиками было попроще — опыт, а вот Дроздову с Яниным пришлось попыхтеть.
Посадочный модуль брал на борт четыре тонны груза и троих человек, не считая пилота, поэтому пассажиры рассредоточились — мужчины «ехали» в нижнем, грузовом отсеке.
Внутри верхнего, обитаемого, тоже было тесно, но Рита не жаловалась — ее прижали к маленькому кругленькому иллюминатору… Чего же боле?
— Расстыковка… — бубнил Джанибеков, держа руку на джойстике. — Визуально наблюдаю разделение…
— Приготовиться к спуску, — скрежетнул интерком голосом Почтаря.
— Есть приготовиться к спуску!
Луна тяжко ворочалась за стеклом, словно покладистая любовница, подчиняясь малейшему капризу пилота. Рита прерывисто вздохнула — и это они еще не сели! О, сколько им открытий чудных готовит «командировка в космос»!
— ТДУ отработала штатно. Высота чуть менее двух километров… Приближение к точке посадки…
Луна в иллюминаторе уже не круглилась, даже края не видать — огромное плоское пространство расходилось внизу, метеоритами битое, каньонами изрытое, скалами вздыбленное…
Рита затаила дыхание — в поле зрения медленно вплывала станция «Порт-Иридиум». Совсем недавно она состояла из одного-единственного блока, а ныне он будто размножился делением — пять серебристых цилиндров выстроились в рядок, обвязанные круглыми галереями переходников. Рядом — куполок, прячущий реактор, и что-то типа ангара, похожего на половинку прикопанной бочки.
Весь грунт многажды изъезжен, вдоль и поперек, но в путанице следов, оставленных колесами и гусеницами, угадываются набитые колеи. Будущие улочки?
— Oh, my God! — восторженно запричитала Криста. — Это не таун, это целый сити!
— Готовность к посадке! — сурово внушил Джанибеков с места пилота. — Высота восемьдесят метров… Вертикальная скорость снижения около полуметра в секунду…
Посадочный модуль завис, копотя клубящейся пылью — и обессиленно прилунился, зарылся в грунт тремя суставчатыми опорами.
— Сели! — выдохнула Ивернева.
— С вещами на выход! — пошутил космонавт. Мастерская посадка вернула ему хорошее настроение. — Шлюз-камеры тут нет, так что… Опустить лицевые щитки и светофильтры, проверить герметичность!
Рита послушно опустила «забрало», надвинула прозрачный светофильтр, пропитанный золотом — солнце в космосе злое…
Джанибеков стравил воздух за борт, разблокировал и открыл внешний люк. У Риты внутри затрепыхались «бабочки» — ее глазам открылся дальний склон горы, цвета молотого кофе.
Пилот неуклюже приспособил раскладную лесенку, и в наушники толкнулся натужно-юморной голос:
— Ваша очередь идти на спуск!
Гарина ступила на Луну последней. Она слабо улыбалась, слушая Наташино пыхтенье и оханье Кристы. Вылезать надо было спиной, а ноги плоховато слушались, зато и гравитация не пугала падением. Спускаясь, Рита нечаянно соскользнула с тонкой трубчатой перекладинки, повисла, но силы рук хватило, чтобы удержать тело в скафандре — сто шестьдесят кэгэ! Ну, это если на Земле взвешиваться… А здесь все эти жуткие килограммы нужно делить на шесть!
— Не спешите, Рита… — голос Джанибекова подрагивал.
— Надо же успеть насмотреться, — оправдывалась Гарина, — чтобы надолго хватило! Когда я еще на Луну попаду…
Смешки обитателей грузового отсека задолбили в уши — сильный пол перетаптывался у откинутого трапа. Рита снисходительно улыбнулась: внимание к женщине — предназначение мужчины. Хотя мужское желание помочь и позаботиться всегда подразумевает положительную ответную реакцию. В буквальном смысле — положительную…
— O, какой… какая красота! — выдохнула МакОлифф.
В черном небе сияла бело-голубая Земля. Убывающая планета на четверть скрывалась в тени, как будто выныривая из кромешного океана.
— Левицкий! — возмутилась Наташа. — Что стоишь? Снимай!
«Режиссенто» вздрогнул, и навел объектив, запечатлевая лунные просторы.
— Это за нами, наверное… — пробормотал он.
Со стороны недалекой станции пылили три краулера.
— Рита… Вы здесь? — в наушниках пробился знакомый голос.
— Федор Дмитриевич! — обрадовалась Гарина. — Это вы?
— Я, я! — посмеиваясь, Дворский притормозил. — Жаль, что Инночки нет. Наташа с вами?
— Я здесь! — вызвенел голос Талии.
— Садитесь! Мой «ползун» с номером «четыре»!
Ойкая, подпрыгивая на каждом шаге, Рита забралась на краулер с намалеванной четверкой, и ухватилась за поручень. Наташа с Кристой устроились на заднем «насесте».
— Поехали!
* * *
Торжественной встречи не получилось, уж слишком малогабаритны стандартные блоки станции. Пока Рита вылезла из скафандра, пока стащила костюм водяного охлаждения… В этом «комбинезоне-радиаторе», между двумя слоями синей ткани, зашиты сотни крошечных трубочек, по которым циркулирует водичка. Замерзнуть в скафандре невозможно — десять слоев термоизоляции! — а вот свариться легко. Прежде чем влезть в полужесткий «Орлан», подключаешь входную и выходную трубки к его системе жизнеобеспечения — и на солнышко…
