Упущенные Возможности (СИ) - "Ande"

Я задрал брови.

— Вот не нужно, Боб — поморщился Берия- полноценная экспедиция. Охрана, проводники, все что полагается. Там как раз была сформирована экеспедиция по олову…

— Значит госпремии мне не видать, Лаврентий Павович? И вы решили мне это лично сообщить?

— При чем здесь Госпремия? — неожиданно искренне удивился Берия- это к Калинину, и в правительство, как они решат. Я распорядился по ходатайству в суд, о снятии с тебя судимости.

Теперь уже удивился я. Потому что все мои логические построения о моей судьбе, только что рухнули.

— Гм. Тронут и оправдаю — а что тут еще скажешь? — только не пойму, вам лично нужно мне об этом сказать?

Мы помолчали. Потом Берия достал из портфеля блок сигарет Лакки Страйк и отдал мне. Я стал полностью офигевшим. Откашлялся, от изумления:

— Я вас и так уважаю, Лаврентий Павлович. Так что просто скажите, что от меня требуется?

Он опять помолчал, а потом все же сказал:

— Больше ничего? Кроме алмазов?

Теперь уже я помолчал.Потом распотрошил блок, открыл пачку, и закурил. А чего теперь, собственно?

— Татария. Километров семьдесят на юг от Альметьевска. Село Шугурово — сказал я — мощное месторождение нефти. По направлению к Бугульме, можно на каждый километр вышки втыкать.

Берия не отрываясь, смотрел на меня.

— Правда, там нефть сернистая — непонятно почему, я не мог заткнутся.- выход бензина при переработке низкий.

— А где высокий? — ох и не прост нарком! Сразу почувствовал. Я затянулся.

— В Тюмени. И на Ямале. Качество нефти, не хуже чем в Кувейте. Да и объемы не меньше.

— В Кувейте⁈ — Берия, похоже, окуел. А я сообразил, что Кувейт начнут разрабатывать лишь в пятидесятих.

А я наконец смог заткнутся.Сижу, курю. А вот Лаврентий Павлович, совершенно неожиданно для меня сказал:

— Что бы быть членом политбюро, нужно постоянно показывать результат лучше, чем раньше. Надеюсь ты понимаешь, Смайли.

Он встал и собрался уходить, но обернулся:

— А откуда?

— Без понятия — я откинулся на стуле –но информация точная. Вы уж поверьте.

Нарком молча пошел в рекреацию главной лестницы. А я подтащил обратно к себе листок с Сашкиным хамством, настучал на машинке что пока она даже на гимназистку не тянет. Так, мелочь пузатая. Запечатал конверт, и бросил к исходящим. И решил еще покурить. Надо же. Мне нравятся Лакки Страйк!

Но зазвонил телефон, и Поскребышев недовольно напомнил, что я уже пять минут как должен быть.

Я подхватился и порысил вприемную.

Не догадываясь, что наша с Воронцовой переписка заставит меня густо краснеть уже на следующий день.

* — канонический текст Джерри Лайма Вашингтона. Изложен мной по памяти, заодно адаптирован для России.

Глава 21

Пятница — день заседаний политбюро. Меня никто особо не посвящал, я сам сообразил. Поначалу, принимал это за какие то совещания, но потом разобрался.

До начала заседания, у товарища Поскребышева был запланирован внеплановый приём Калининым товарища Литвинова.

Как Александр Николаевич умудряется предугадать спонтанные события, я стараюсь не задумываться. А беседа Калинина и Литвинова, осталась для меня совершенно непонятной. Но оба собеседника остались удовлетворены, и даже больше.

Насколько я понял, внезапность была из за предложения от США, в рамках какой-то предстоящей советской операции «Рассвет». Американцы, через Госдеп, внезапно предложили поставку сборочных комплектов новейших стратегических бомбардировщиков В-17.

Иезуитство предложенной схемы было в том, что Союз выступал вроде как производителем, для США. На том самом авиазаводе, что будет возведен в ближайшее время. Позволив таким образом СССР не нарушать объявленных принципов международных отношений.

Так то я уже знал, что в этой реальности, еще в конце двадцатых, СССР провозгласил во внешней политике принцип «неприсоединения, не конфронтации, и не направленности двусторонних отношений против третьих стран». Что, кстати, обеспечило приток инвестиций даже в период кризиса начала тридцатых…

Заседание Политбюро проводится четыре раза в месяц, по пятницам. В отличие от моей реальности, где Сталин собирал политбюро за месяц шесть-восемь раз.

Вопросы, что обсуждает Политбюро, мне как правило совершенно непонятны. Тем более что, в отличие опять же от моей истории, здесь не делят сошедшие с конвееров автомобили по областям, и не утверждают количественные показатели выпуска кроватей. И, кстати, здесь Госплан не директивно –законодательный орган, а всего лишь рекомендательный, с упором на стратегическое планирование

Здесь, отстранившись от мелочевки, Политбюро занимается вопросами стратегии и тактики развития государства, кадровыми вопросами верхнего уровня, и политическими решениями развития общества.

В частности, сегодняшнее заседание, посвящено окончательному переходу к Конституции СССР, принятой в 1936 г.

В этих вроде бы простых словах основной повестки, скрыта бездна смыслов. В частности новая конституция упраздняет кучу органов власти, и прежде всего ЦИК, с передачей полномочий Верховному Совету СССР.

Я похмыкал про себя. Одна из причин репрессий, в моей истории, наверняка связана с этим. Многие из тех, кто был репрессирован, потеряли старые должности, а соответственно, и управленческие возможности. Их устранение не несло за собой каких-то особых потерь, и сложностей.

Само заседание, на практике, выглядит просто. Рядом с кабинетом Калиина — зал заседаний Политбюро, где и собираются приехавшие вожди. Чуть поодаль- большой зал — приемная, где ожидают приглашенные и докладчики. На входе в зал заседаний, сидит зам Поскребышева, товарищ Двинский что периодически приводит приглашенных.

Народу собирается порядочно, даже несмотря на Поскребышева. Вопросов на Политбюро, рассматривают много.

Из постоянного состава отсутствовали Зиновьев, и Крупская. Я их и раньше не видел, а сейчас отсутствию Крупской даже обрадовался. Она точно пришла бы с Воронцовой, что вывело бы меня из равновесия. А так, основная моя задача была — не зевать от скуки, в самом прямом смысле этого слова.

Так бы я и просидел до вечера, изредка передавая Калинину, у которого я сидел за спиной, папки со своего стола. Но тут перешли к следующему вопросу, реформы Партии. И в зал пригласили товарища Сталина.

Он, вполне по-свойски поздоровавшись с присутствующими, сделал доклад. Что в связи с введением Конституции, и увеличением численности, в Партии назрели перемены. Это влечет изменение Устава. Поэтому товарищи в ЦК, предлагают реформу Партии, с переименованием. Из ВКПб сделать Коммунистическую Партию СССР. Одновременно внести структурные изменения. Республиканские организации, объединить в Республиканские Компартии. А их все, уже объединить в КПСС.

И тогда важнейшим, становится вопрос представительства. Поэтому, предлагается три варианта реформы:

1. Не реформировать, оставив коммунистов всей страны, членами одной партии. На съезды и конференции избирается один делегат, скажем, от тысячи коммунистов.

2. Организовать союзным республикам свои партии, и объединить их в единую КПСС. От каждой республики на съезды выдвигается пропорциональное количество делегатов.

3. Не организовывать в РФ своей партии, сделав российских коммунистов основой союзной компартии. При этом, одновременно создав в остальных союзных республиках, республиканские организации.

Лично мне показалось, что Сталину ближе всего именно третий вариант. Поясняя каждый из вариантов, он особо остановивлся на третьем.

Идея Сталина заключалась в том, что бы республиканские партии приравнять по статусу к областным партийным организациям в России. То есть, грубо говоря, на съезды отправлялись десять делегатов от Узбекской коммунистической партии, и десять делегатов от Курской областной партийной организации. И, таким образом, на всех партийных сходках, у российских делегатов было гарантированное большинство. Формально, все было конечно сложнее. Ну, там был принцип пропорциональности, к примеру. Но устойчивое большинство российских представителей было бы подавляющим.