Владимир Бабкин - Новый февраль семнадцатого
…Перекошенные ужасом лица телеведущих, вид из космоса на взрывающейся вулкан, жуткие кадры разрушений и городов, сметаемых пирокластической волной, люди, задыхающиеся от пепла и гибнущие под обрушающимися под тяжестью скопившихся на крышах черных вулканических осадков.
На цветущий край наползает тьма. Солнце тонет во мраке небес. Черный пепел начинает свой танец, напоминая собой адскую метель. Бесконечные караваны машин, гигантские пробки, бредущие между неподвижными автомобилями тысячи и тысячи беженцев, спешащих убраться подальше от гнева разозленной планеты. С крыш машин или других возвышенностей к толпе взывают новоявленные пророки, верные своему долгу священники и просто сумасшедшие, коих в этот день появилось невообразимое количество.
Крики, плач и стенания. Выкрываемые имена потерявших друг друга в толпе. Чем гуще черный «снег» тем отчаяннее и страшнее звуки над дорогой.
Жуткие сцены безразличия к ближнему и предательства самых близких. Потрясающие примеры самопожертвования и свидетельства существования бесконечной и прекрасной любви. Каждая из этих историй могла быть описана в великих романах или послужить основой прославленных в веках киношедевров. Каждая из этих сцен могла посеять ужас в душах и вдохновить миллиарды сердец. Если бы эти миллиарды сердец еще существовали на Земле.
Но в тот день эти миллиарды еще жили на планете, хотя никто так и не подсчитал количество погибших от взрыва супервулкана и последствий его извержения. Не до того было, а потом уже и незачем. Ведь, когда пришло известие об одновременных подрывах ядерных фугасов в Вашингтоне, Нью-Йорке и Лос-Анжелесе всем стало понятно, что это начало Конца.
Паника, охватившая весь мир. Драки и убийства при штурме входов в метрополитены и бомбоубежища. Поджоги и разграбления. Банды, спешащие получить от оставшейся жизни максимум. Мародеры, в безумном желании поживиться напоследок.
Попытки каких-то военных взорвать двери в противоатомное убежище «Ковчега» и приказ Беррингтона открыть огонь по осадившей вход толпе. Автоматические огнеметы за считанные секунды превращают сотни людей в живые факелы, а крупнокалиберные пулеметы рвут на куски тела убегающих. Мгновение — и тысячи бегущих от бункера падают, ослепленные ярчайшей вспышкой. Люди катаются по земле, выдирая себе глаза и вопя от невообразимой боли. Над Лондоном встает ядерный гриб, еще один, еще и еще…
Ударная волна сносит пламя со вспыхнувших людей вместе с самими людьми. Тьма. Камеры уничтожены, сенсоры и датчики перегорели. Забившиеся в убежище счастливчики падают с ног, на их головы сыпется каменное крошево и светильники. Еще одна ударная волна сотрясает бункер, но уже потише. За ней еще одна…
Кто-то теребит мое плечо. Надо мной склонился Горшков.
— Уже подлетаем! Скоро будем садиться!
Киваю, и пилот, странно посмотрев на меня, возвращается в кабину. Я же платком утираю холодный пот со лба и пытаюсь придти в себя после приснившегося мне кошмара. Точнее не кошмара, а прорезавшегося кусочка памяти того меня, которому «посчастливилось» дожить в аду до 2023 года. Это ж надо было так «удачно» задремать! И что — у меня все время будут такие «веселые» сны? Не дай Бог такого счастья.
Оглядываюсь вокруг. Внизу облака. Голубое небо, переходящее на западе в багровое пламя заката. И было в этом закате что-то зловещее, грозящее то ли сильным ветром завтра, то ли кровью большой…
* * *Телеграмма военного министра генерала Беляева генералу Алексееву от 27 февраля 1917 г. № 197
Положение в Петрограде становится весьма серьезным. Военный мятеж немногими оставшимися верными долгу частями погасить пока не удается; напротив того, многие части постепенно присоединяются к мятежникам. Начались пожары, бороться с ними нет средств. Необходимо спешное прибытие действительно надежных частей, притом в достаточном количестве, для одновременных действий в различных частях города. 197. Беляев.
* * * ПЕТРОГРАД. 27 февраля (12 марта) 1917 года.К исходу часа под началом полковника Кутепова было уже девять вполне боеспособных рот, кавалерийский эскадрон и 36 пулеметов. Правда не все пулеметы удалось исправить, и их везли с собой больше для демонстрации силы, чем исходя из их боевой ценности. К бывшим ранее двум ротам Лейб-гвардии Преображенского запасного полка и роте Лейб-гвардии Кексгольмского запасного полка присоединились так же две роты Лейб-гвардии Литовского запасного полка и сводная рота Лейб-гвардии Волынского запасного полка. Кроме того к отряду присоединились рота Лейб-гвардии 4-го Императорской Фамилии запасного полка под командой штабс-капитана Розенбаха, рота Лейб-гвардии Семеновского запасного полка, ранее «потерявшаяся» рота Лейб-гвардии Егерского запасного полка, эскадрон Гвардейского кавалерийского запасного полка и полсотни разведчиков из разведывательной команды Лейб-гвардии 1-го Стрелкового Его Величества запасного полка.
Не обошлось и без происшествий, повлекших жесткие решения со стороны Кутепова. Так ему пришлось отстранить от командования командира Лейб-гвардии Литовского полка, который наотрез отказался подходить к построившимся солдатам своего полка, услышав речь Кутепова перед солдатами Волынского полка, сославшись на то, что он не сомневается в предстоящей расправе со стороны нижних чинов. Пришлось так же отстранить командира разведывательного отряда и командира кавалерийского эскадрона, которые отказались отдавать приказы своим людям, ссылаясь на то, что люди устали и их нужно отпустить на отдых. Полковник назначил временных командиров из числа их заместителей, а самих проштрафившихся командиров отправил под арест. Впрочем, он нисколько не сомневался в том, что те сбегут, поскольку выделять людей на их охранение полковник не собирался.
Тут со стороны Литейного орудийного завода и с колокольни Сергиевского всей Артиллерии Собора ударили пулеметы, кося всех, кто подвернулся под руку, включая солдат сводного карательного отряда, слоняющихся дезертиров и обыкновенных гражданских зевак. Рядом с Кутеповым рухнул на снег один из солдат, другой был ранен и повалился с диким криком боли.
Часть солдат, особенно те, кто ни разу не был в бою, кинулась в рассыпную, другие же стали занимать позиции в подворотнях, за афишными тумбами, деревьями, в полуподвалах и других возможных местах. Развернутые пулеметы дали ответный огонь, стараясь подавить огневые точки мятежников.
— Ваше высокоблагородие, — к Кутепову, пригнувшись, подскочил унтер, — штабс-капитан Розенбах приказал сообщить вам, что со стороны Марсового поля идет большая толпа. Рота с двумя пулеметами развернута на углу Пантелеймоновской и Моховой и будет препятствовать прохождению толпы дальше.
Кутепов кивнул.
— Передайте Розенбаху мой приказ открывать огонь на поражение при продолжении продвижения толпы в сторону роты.
Унтер козырнул и зигзагами, пригнувшись, побежал через проспект. Убедившись, что с ним все в порядке, полковник повернулся в сторону виднеющейся колокольни. В этот момент пулемет в Соборе замолчал, и солдаты сконцентрировали огонь на орудийном заводе. Стрельба на этом участке постепенно усиливалась с обеих сторон, однако можно было отметить, что огонь со стороны мятежников носил значительно более хаотический характер и пули далеко не всегда летели в сторону людей Кутепова, иногда кося и праздных зевак на проспекте.
Улицы, как это не может показаться странным, были довольно многолюдными. Даже выстрелы, звучащие с обеих сторон, казалось, не очень тревожили собравшихся. Точно так же, как в далеком 1993-м году в Москве находилось немало желающих поглазеть на бой в центре города и на стрельбу из танков по зданию парламента, так и здесь, в году 1917-м от Рождества Христова от зрителей не было отбоя.
Видимо такова уж натура русского человека с его неизменным фатализмом и желанием получить острые ощущения от драки сильных мира сего или от еще большего желания стать свидетелями падения былого величия. А может и наоборот стать свидетелями рождения нового вне зависимости от того, кто в этой бойне победит.
Бой между тем продолжался, то нарастая, то затихая, перейдя уже в ту фазу, когда уже трудно понять, где и кто, кто в кого или кто за кого. Выстрелы слышались отовсюду. Хаос усиливался и, несмотря на значительно численное преимущество со стороны восставших и значительно большее количество винтовок на их руках, бой все же исход склонялся на сторону сводного карательного отряда. Что, впрочем, не было удивительным, учитывая полное отсутствие дисциплины и боевой организации со стороны бунтарей. Те же мятежные солдаты, хотя и подняли бунт, но умирать не пойми за что не очень-то стремились и на рожон старались не лезть.
