ГЕОРГИЙ ЛОРТКИПАНИДЗЕ - СТАНЦИЯ МОРТУИС
Перемен - все разом потребовали перемен. Под пагубным воздействием так называемых "агентов влияния" (в царившей тогда неразберихе под эту категорию, увы, имело несчастье угодить немалое количество весьма приличных, казалось бы, людей) и при полной растерянности продажной партийной верхушки, широкие народные массы постепенно подхватили беспрепятственно распространяемые миссионерами подрывные лозунги и неосознанно начали действовать себе во вред.
Для понимания происходившего следует, прежде всего, честно признать, что определенные основания для недовольства у населяющих нашу гигантскую страну народов действительно были. Достигнутое ценой океана крови - в годы правления Сталина, и куда меньших жертв - во времена его не очень путевых преемников, первичное равноправие людей, хотя и сняло, в принципе, проблемы голода, безработицы, прожиточного минимума, предоставило десяткам миллионов весьма посредственных работников, равно как и членам их семей, невиданные ранее социальные блага - от возможности ежегодно позагорать на море, и до бесплатного высшего образования, - но оказалось все же неполным, зыбким, условным. Ведь даже после того как репрессии пошли на убыль, механизмы их воспроизводства - под шумок борьбы с культом личности - сохранялись. Начальник учреждения - как правило, член партии, - зачастую выступал в роли феодала, подчиненный - крепостного, в одной руке у этого феодала был кнут - секретарь парткома, а в другой пряник - секретарь профкома; на деле все это помогало держать в крепкой узде так называемые свободные трудящиеся массы, не осознававшие, впрочем, в полной мере, степень собственной несвободы; худо-бедно обеспечивало работу неповоротливой и во многих своих звеньях коррумпированной, но как-никак государственной машины-защитницы, и этот закрепленный и освященный доисторическими эпохами уклад реальной жизни невозможно было отменить исключительно законодательным путем. Традиция продолжала брать свое. Впрочем, замечательная пословица: "Я начальник - ты дурак, ты начальник - я дурак" - некую прелесть новизны не утеряла и поныне. В такой обстановке многие способные люди обрекались либо на вырождение, либо на умирание, и это становилось настоящей драмой, даже трагедией социалистического общества. Мне ли не знать, что проблема эта, увы, не изжита и сейчас, десятилетия спустя, оставаясь возбудителем вечной мигрени для высшей власти, вынужденной, как и прежде, уповать на приход очередного светлого будущего. И тогда, в канун перестройки, именно так все и начиналось: истинный талант - как по мнению окружающих (в сталинские времена те хоть молчали в тряпочку), так и по его собственному разумению, - зачастую так и не получал должного вознаграждения за свои труды. Бесталанность и глупость также не могли полностью удовлетворить своих амбиций - частью по объективным обстоятельствам, частью же по причине присущей им зависти, а именно советской ее формы. С другой стороны, загнивавшее государство мало-помалу возвело критику в собственный адрес в ранг мании собственного преследования. Однако не следует забывать и о том, что принцип равенства в нашем обществе в некоторой степени уже успел осуществиться и, являлся - согласно воззрениям сторонников эволюционного развития социализма, к коим я себя относил и отношу, - настолько весомой ценностью, что во имя его отстаивания, мною и многими моими соратниками в определенных условиях допускалось - как это впоследствии и приключилось, - применение весьма сильнодействующих и не всегда законных средств. Ведь историческая справедливость в том, между прочим, еще и состоит, что простым, среднестатистическим жителям нашей страны (да и всей Восточной Европы, коли на то пошло), при всех этнопсихологических и прочих различиях между ними, возникший в стране общественный уклад - с учетом всех его недостатков - предоставил множество вполне реальных благ, во всяком случае, неизмеримо больше, чем предшествовавший ему и доныне упрямо идеализируемый некоторыми известными миссионерами монархический строй. И даже изначально присущая новому обществу неизбывная суровость и даже жестокость - отрыжка сталинизма - была где-то там, далеко, на бескрайних просторах нашей необъятной родины, в тюрьмах и лагерях, а так, в целом... При социализме человек человеку был отнюдь не зубастый волк, а друг, товарищ и брат, что и было, кстати, вполне черным по белому зафиксировано в немного смешном, но, как-никак, официальном документе - моральном кодексе строителя коммунизма. Миссионеры же задались целью доказать, что это вовсе не так, что идеальный человек - не полноценный гражданин, а всего лишь тварь-одиночка, что рынок и собственная цена на рынке - суть главное в жизни. Вне этого основополагающего постулата не смогли бы появиться на сцене ни М.С. (а может С.М.), ни собиравшийся подхватить эстафету из его слабеющих рук младший его подельник, более известный под партийными псевдонимами "Царь Борис" и "Годунов", разделивший впоследствии бесславную судьбу своего предшественника. Простенькая истина же состояла в том, что с началом "перестройки" философские споры о переменах почти сразу переместились на улицу, а крамольный вопрос о власти вновь приобрел ключевое значение, ибо взбудораженные миссионерами и их высокопоставленными пособниками неразумные массы и сами не ведали, что начинают действовать себе во вред. Не удивительно, что на этом фоне иностранная агентура стала легко проникать даже в святая святых партийного и государственного аппарата. Вот и получилось, что в определенный исторический момент спасать от повального разрушения созданное ценой огромных жертв предшествующими поколениями революционное общество социальной справедливости выпало, как ни парадоксально, лишь самым решительным его охранителям - хорошо еще, что на практике таковых оставалось еще достаточно много. Повсеместно распространившаяся тогда потребность переиначить существующие правила общежития на потребу исключительно собственному эгоизму, по сути своей проистекала именно из присущих обществу первичного равноправия недостатков: уравниловки, самодурства многочисленных начальников, пренебрежения к экономическим стимулам человеческой деятельности и, конечно, из бесконтрольности исполнительной власти. Но в данном случае ни на подтверждающий все это фактологический материал, ни на очевидные ошибки и просчеты высшего руководства и ссылаться-то не хочется, ибо все это - частности. В конце-то концов, усилиями ОССС мы отринули смерть и отстояли нашу жизнь. Главный урок "перестройки" состоял, по-моему, в выявлении скрытого дотоле парадокса - ведь самая, казалось бы, материалистическая идеология в истории человечества, получив в ноябре 17-го шанс на общечеловеческое развитие, всего за несколько десятилетий - срок исторически ничтожный - породила противоречивую смесь идеализма в умах и мелкой, грошовой расчетливости в действиях. И это выпуклое противоречие не могло однажды не проявиться во всей красе. Сопутствовавшая обществу первичного социализма система власти, - каюсь, что был ее непосредственным соучастником, - постепенно выродилась в вертикальное сообщество полуграмотных копеечных интриганов и настроилась, таким образом, на саморазрушение, хотя ставить под сомнение ее амбициозный курс на мировую доминацию не считалось возможным вплоть до самого последнего дня. Однако вместо того, чтобы опираясь на законопослушное население спасать ситуацию, М.С (а возможно и С.М.), этот жалкий лицемер и карьерист, - можно подумать, что в юности кто-то втиснул его в компартию насильно, - решил испить до дна предложенную миссионерами чашу и, под оглушительные аплодисменты мирового империализма, лично возглавить разрушительные процессы в нашем обществе. Более того, будучи формальным лидером союзного государства, он посмел публично согласиться с утверждениями миссионеров всего мира будто наша единая страна вовсе не союз равных, а империя типа царской - после этого признания удержать огромную и именно силой единства отразившую фашистское нашествие многонациональную страну от развала, стало труднее во стократ. Можно лишь поражаться тому, как адептам социальной справедливости из ОССС и подчиненной ей системы Служителей Истины (СИ) все же удалось выдюжить и, разделавшись в августе памятного мне 91-го года с горбачевцами и миссионерами, сохранить целостность страны, проведя ее буквально по кромке пропасти. Но это было немного позже, а тогда... Вместо того, чтобы исправить или, на худой конец, подправить общество, горбачевцы, исходя из присущей им лени и сопутствовавшей ей бессовестности, объявили это принципиально невозможным. Общество они решили выворотить наизнанку, разумеется небескорыстно. На моей памяти коррупция в той или иной степени всегда подтачивала основы государственности, но при М.С. она расцвела настолько буйно, что стала нуждаться в идеологических оправданиях и они, увы, не заставили себя ждать. В результате конкретные носители коррупции возомнили себя примерными гражданами. С сожалением отмечаю, что миссионеры - как правило, лично порядочные, но слепо ненавидящие Советский Союз люди, - во имя ложных политических целей пошли сперва на скрытый, а затем и на открытый союз с коррупционерами всех мастей, предоставив им в полное распоряжение как свои интеллектуальные возможности, так и целую демократическую идеологию. Теперь коррупционерам уже сравнительно нетрудно было отвлечь внимание сидящего на мизерной зарплате и утерявшего привычную перспективу трудящегося люда от преступной долларизации экономики, порожденной ею инфляции рубля и прямого присвоения народной собственности, и направить его энергию на достижение иных, вроде бы высоких целей. Например, на защиту прав человека, на обеспечение свобод совести и слова, на развитие этнической самобытности вплоть до отделения национальных республик от Союза и создания независимых государственных образований, а в целом - на достижение мнимых и действительных экономических, гражданских и сексуальных свобод. Любимой темой подконтрольной миссионерам прессы стал подсчет количества жертв коммунистического режима за все десятилетия его существования, а сакральной ее фразой - некая высшая мудрость, звучавшая примерно так: "Если вы такие умные, то почему вы такие бедные?". Внешние приоритеты страны объявлялись либо несущественными, либо вовсе несуществующими. Припоминаю, что во всей этой вакханалии присутствовал еще один, особенно неприемлемый для меня нюанс. Достижения нашей науки на земле и в космосе, особенно точных ее дисциплин, коими наш народ всегда справедливо гордился, слишком часто высмеивались безграмотными писаками от журналистики, которые цинично коря советскую науку за отсталость, в то же время не стеснялись тратить огромное количество лживых словес во имя дальнейшего уменьшения ее бюджетного финансирования. Сие, в условиях американского научного лидерства, объявлялось ненужной роскошью, а работникам умственного труда, всяким там старшим и младшим научным сотрудникам, предлагалось либо вовремя записаться в стан миссионеров-демократов, либо взять в руки мотыгу и грабли дабы физическим трудом зарабатывать себе на жизнь. Не удивительно, что наука постепенно вытеснялась астрологией, научные прогнозы подменялись гороскопами, на экраны телевизоров хлынул поток шарлатанов с дипломами и без, но бог с ней, с наукой... Снявши голову по волосам не плачут, до науки ли было, когда рушилось все государство, весь привычный уклад жизни. В моду вошло посыпание головы пеплом по поводу и без повода, вор в законе как-то незаметно превратился в героя, демагог - в правдолюбца, взяточник - в мецената, преступник предстал гуманистом. Не удивительно, что фрондирующие пичужки, совсем недавно браво пописывавшие нравоучительные статейки о пользе воспитания молодежи в духе верности идеалам коммунизма, начали ощущать себя если не потомственными миссионерами, то хотя бы могучими борцами за свободу. Тогда же на весь мир прошумело перевранное по одному из телемостов СССР-США (очередное изобретение горбачевцев) заявление наивной советской участницы о том, что в стране у нас, мол, нету секса. Бедная девушка, которой ведущий просто не дал завершить осмысленную фразу, попала под волну гомерического хохота присутствующих, а впоследствии была отдана зубрами продажной журналистики на растерзание толпе. Подрастающему поколению великой державы примером для подражания предлагалась чистая в помыслах проститутка. Проституция вообще - и не всегда, кстати сказать, телесная, - воспевалась всеми возможными и невозможными способами, принципиальность и верность подлежали осквернению и осмеянию, о светлых революционных идеалах уже и поминать вслух считалось неприличным. Возобладали эпигонство, низкопоклонство, самоуничижение, мазохизм. Возникавший на наших глазах священный союз между продажной частью высшей партийной номенклатуры (т.н. "крышей") и всеми теми, кто проходил в агентурных данных под секретным кодом "демшиза" - недовольными, нелояльными, идиотиками, дешевыми авантюристами, психически озабоченными людьми, мелкими добровольными шпиончиками иностранных государств, - постепенно стал угрожать самим основам нашей государственности.
