Борис Орлов - Начало великих свершений
– Кречет, Кречет! Я – Утес! К берегу! Аппарели опустить. Орудия – к бою! Приготовиться к отражению возможной контратаки противника!
Десантные суда подходят к берегу. Носовые сходни откинуты, башни ищут цели. Хвала небесам, здесь все в порядке.
На берегу срочно раскатывают рулоны сетки, и, грохоча дизелями, танки Орла начинают буксировку. Медленно, но верно громады седьмых "Корниловых" ползут по пляжу и дюнам.
– Сокол! Веди своих след в след!
Тяжелые танки вылезают на гребни дюн и останавливаются, застыв как несокрушимые форты. Впрочем, если у "томми" не появится чего-нибудь, способного пробить 12 см лобовой брони, то эти форты и впрямь несокрушимы. Кречет начинает высадку. Медленно, медленно…
Последние танки проходят пляж, и полк собирается в три батальонные колонны, прикрытые боевым дозором Рубашевского. Хорошо, учения окончены.
– Учения окончить! Двигатели глуши! Комбаты, ко мне!
Ко мне торопятся четверо офицеров. Наша бригада – четыре батальона, 204 танка. Все батальоны смешанного состава. В первом батальоне рота легких танков и две средних, во втором и четвертом – две роты средних и рота тяжелых, в третьем – рота средних и две роты тяжелых.
– Значит так. Рубашевский – удовлетворительно. Бремер – удовлетворительно. Сенявин и Савчук – плохо, соратники, очень плохо! Вы что, Навуходонсоры необъятные, не соображаете, что "семерки" в песке вязнут? Двенадцатый раз высаживаемся и двенадцатый раз Вы, имбецилы, увязаете в дюнах! Прошу заметить, что это еще нам не оказывают сопротивления. А если бы оказывали? Вы еле-еле уложились в норматив! Почему Рубашевский и Бремер могут перекрыть норматив на двадцать две минуты, а Вы, верблюды беременные, только-только две с половиной минуты отыграли?! В общем, так, Савчук: сегодня своим можешь сказать, что если они не научатся быстро и ровно разматывать дорожки, то я Вам, баранам вислозадым, найду службу поспокойнее. Севморпуть охранять. Сенявин, крокодил ты, архиерейский, это и к тебе относится!…
…А вечером, в небольшом чухонском поселке с непривычным для русского уха названием Роослепа, нас раскатывал в блин комкор Горбатов. Комкор – как закон: суров, но справедлив, потому и влетело всем. Мне перепало за то, что моя бригада, хотя и обогнала всех по среднему превышению норматива высадки (двенадцать минут – это Вам не семечки!), но долго возились с выходом тяжелых танков на рубеж. Родимцев схватил свое за то, что его парашютисты слишком медленно собирались воедино после выброски. Полковнику Одинцову досталось за то, что его бригада при высадке умудрилась утопить три бронетранспортера. Правда, по нормам потерь можно утопить по два БТРа на батальон, но кого здесь волнуют нормы?…
Вечером мы сидим в малюсенькой пивной, алюс-баре, как это именуется здесь. После прибытия в Эстляндскую губернию наш корпус изрядно поднял благосостояние местного населения, увеличив потребление водки и пива разиков в двести, а также занеся в эти забытые Богом места привычку употреблять коньяк, вино, икру, шоколад и разнообразные табачные изделия кроме трубочного табаку.
Удивительно подбираются компании: наша бригада теснее всего сошлась с десантниками Родимцева, Одинцов почему-то выбрал себе в друзья штурмовой полк Моспанова, артиллеристы накоротке сошлись с катерниками и разведкой. Единственным логичным дуэтом в этой пестрой компании оказалась близкая дружба транспортников – авиаторов и флотских. Правда, нужно заметить, что собраться всем вместе в этом алюс-баре просто не представляется возможным. Поэтому, здесь остаются только те, кто пришел первыми и их друзья, остальные могут идти восвояси. В Роослепа имеются еще пара трактиров и маленькая харчевня, нахально присвоившая себе название "ресторация". Но в этих местах стоит никогда не выветривающийся запах жареной рыбы. Нет, салака с брусникой – это вкусно, но каждый день – брр!
Сегодня мы были в алюс-баре первыми. На столах стоит пиво, водка, и наша, русская закуска: сало, квашенная капуста, огурчики… Шипит на сковородах глазунья, две симпатичные, но несколько вяловатые, молодые чухонки – эстонки, как их принято называть в последнее время, разносят кувшины с пивом по залу, доливая в кружки.
– Что сегодня говорят о положении на фронтах? – интересуется Родимцев, опустошая рюмку. – Сегодня я даже "В последний час" послушать не успел.
– Наши в пяти километрах от Багдада, – сообщает Савчук, прихлебывая пиво. – Говорят, местность препятствует использованию танков.
Он усмехается, и вытирает губы от пены:
– Их бы сюда, в дюны, – он мечтательно жмурится, как кот на солнце, и становится похожим на Танкиста, чинно сидящего возле блюдечка со сметаной.
– Вот бы мы посмеялись, – соглашается Александров, один из комбатов Родимцева. – Здесь потрясающие места и для танков и для кораблей, и для десанта.
Он вдруг неожиданно взрывается:
– Послушайте, соратники! Объясните мне: где, в каком месте Британии, находятся такие же гиблые места, такой же песок, дюны, болота и прибрежные мели как здесь? Я тщательно изучал атлас, и могу с уверенностью сказать: нет такого места в Англии, где все это было бы вместе! Так какого черта нас загнали в эту дыру?!
– Слушайте, Алексей, – спокойно, как и положено "истинному арийцу", спрашивает Бремер с дальнего конца стола, – а кто Вам сказал, что нас готовят только для Англии? Может быть потом мы будем высаживаться где-нибудь в Индокитае?
– Или во Флориде? – добавляю я.
Александров умолкает и обводит удивленным взглядом всех присутствующих: не разыгрывают ли? Он – самый молодой офицер в нашей компании, и часто становится объектом для армейских безобидных розыгрышей. Но в этот раз все предельно серьезны. Да, учения и должны быть сложнее настоящих боев, если конечно вы хотите добиться толку от своих солдат, а не заваливать противника "мясом"…
– Братцы, – взывает Родимцев, – хватит про эти дюны и болота, душевно прошу! Лучше расскажите, чего там еще про фронт говорили?
– Ну, еще сказали, Александр Иванович, что в Турции наши форсировали Джейхан и двигаются к Адану, почти не встречая сопротивления. Десант у Зонгулдака закрепился на плацдарме и при поддержке кораблей Черноморского флота успешно отражает контратаки противника. В Китае наши войска вели бои в районе Уханя с превосходящими силами британо-китайских войск. В Африке, – Сенявин неопределенно хмыкает, – в Африке – как обычно. Маршал Грациани осторожно продвигается к Египту.
– Пристрелит его однажды наш Рокоссовский, – делится своими соображениями Волобуев, еще один комбат Родимцева, – и прав будет. Послал же Бог союзничков!
Что тут возразишь? Единственных итальянцев, которые заслуживали названия солдат, я видел только в Манчжурии, где эти ребята, потеряв в боях добрую половину своих товарищей, научились драться не хуже наших или немцев. Родимцев утверждает, что итальянские парашютисты – тоже ничего себе ребята. Наверное, так и есть. Но все остальные итальянские военнослужащие, от последнего флейтиста до маршала явно не заслуживают высокого звания "солдат"! Да если бы не Рокоссовский – Грациани и посейчас бы еще топтался у Тобрука!
– Единственный способ быстро окончить кампанию в Африке, – вступает в разговор мой бригад-иерарх о. Спиридон, – это удалить оттуда всех итальянцев и поручить дело двум-трем нашим и двум-трем германским дивизиям.
– "Нашим" – это в смысле "охранным"? – невинно интересуется Савчук.
О. Спиридон еще не привык к таким подначкам и ввязывается в бесконечный спор на тему: "Какой род войск играет самую важную роль в современной войне?" Я неодобрительно качаю головой: о. Спиридон – заслуженный вояка. Наперсную гемму он носит на георгиевской ленте и памятных лентах за две прошлых маньчжурских кампании и за борьбу с басмачами. Как-то, недели две тому, "десантеры" подбили его на соревнование по стрельбе, так наш батюшка проиграл две бутылки шампанского. А выиграл – пять! Так что, к о. Спиридону я испытываю уважение. Просто он еще не служил в таких частях, как наша…
Я уже собираюсь сделать Савчуку внушение, когда в дверях начинается какая-то подозрительная возня.
– Не шуми, – слышу я голос хозяина алюс-бара. – Стесь коспота офицеры ситят. Солтат не пускаем.
– Да пойми ж ты, чухна белоглазая, – в голосе невидимого собеседника хозяина прорезаются истерические нотки, – я ж им должен приказ передать!
– Нелься – упорно нудит свое хозяин. – Стесь коспота офицеры ситят.
Я встаю и иду к дверям. Так и есть – посыльный из штаба корпуса. Кончай гулянку, соратники. Приказ готовиться к погрузке: будет первая высадка с больших кораблей, в условиях приближенных к боевым. Пойдем, Танкист. Не повезло тебе, дружок: сегодня у местных мышей амнистия. Займешься корабельными крысами…
Полковник Всеволод Соколов. Зима 1941. Москва.
