Павел Дмитриев - Время собирать камни
– Кать, ты не видишь бифштексиков рубленых? – спросил я жену, не обнаружив на привычном месте черного от многолетних напластований подгоревшего масла жестяного поддона с полюбившейся вариацией на тему котлет.
– И не шукайте, не буде их больше, – равнодушно информировала меня раздатчица, не переставая здоровенной ложкой шлепать в тарелки кучки подозрительно жиденького пюре из бака. – Николавну-то, диетолуха нашего, уволили вчера, кажють шибко жирна.
– Да ну! – от удивления я едва не расплескал тарелку куриного супа, водруженную на раритетный, отштампованный еще во времена культа личности, алюминиевый поднос. – Прямо так и выгнали?
– Ага, – тяжело вздохнула чему-то своему тетка, но вместо продолжения лишь сменила инструмент на лопатку.
– Возьми минтая в сметане, вроде симпатично выглядит. – В отличие от меня Катю кадровые перемены совершенно не волновали. – Или что-нибудь новенькое, вон, тефтели, к примеру…
– Думаешь, оно съедобно? – Я покосился на серые шарики мяса, парящие из нового узкого лотка.
– Ще горбуша мается, – раздатчица, похоже, вполне разделяла мои опасения по поводу нового меню.
– Ну уж нет! – не выдержал я. И добавил, припомнив необъяснимое почтение советских людей шестидесятых к любой красной рыбе без разбора: – Этой розовой дрянью только камчатских ездовых собак кормить. Давайте уж минтай!
– Зря я повелся на ваши уговоры с диеткухней, – стоящий передо мной Анатолий так же расстроенно рассматривал не слишком впечатляющий выбор блюд. – Пойдем напротив, в обычную столовку, там сегодня свиную поджарку дают.
– Мальчики, не спорьте, – поставила точку жена. – Мне фигура важнее, и вообще, интересно же, что новый специалист с меню наизобретал!
– Ох-хо, – брат лишь тяжело вздохнул в ответ и толкнул поднос дальше по направляющим вдоль раздачи. – Хоть на десерте отыграюсь…
Реально, забота советской власти о здоровье населения начала заходить слишком далеко. Года не прошло, как для частных диетических столовых объявили чуть ли не полную налоговую свободу. Многие не замедлили этим воспользоваться, вот только оборотной стороной оказалась необходимость безусловно следовать рецептурам «прикрепленных» государственных диетологов. Глупый диктат вместо свободы выбора, но по-другому коммунисты решать вопросы не умели. Вдобавок оказалось, что этих новоявленных кулинарных надзирателей начали выгонять «за толщину», прямо как военных или милиционеров. Конечно, в логике не откажешь, принцип «врач, излечи себя сам» никто не отменял. Но теперь придется обходить это заведение стороной… «Если Катя позволит», – злорадно завершил мысль внутренний голос.
Едва мы успели расположиться в удобных полукреслах из кожзама, как спокойствие дня было внезапно нарушено.
– Приятного аппетита, молодые люди! – рядом с подносом наперевес стоял смутно знакомый товарищ в легкомысленном, явно импортном пиджаке в крупную клетку. – Не будете возражать, если я составлю вам компанию? – так же избыточно вежливо продолжил он, ставя свой обед на свободную сторону стола.
– Разумеется, – начал я, вглядываясь в собеседника. Через несколько мгновений мозг сопоставил визуальный ряд, и я, едва справляясь с удивлением, добавил: – Присаживайтесь, Виктор Михайлович!
Черт возьми, где его тяжелые очки черного пластика, где прямые, неряшливо свисающие пряди волос, так неприятно болтавшиеся поверх ушей во время нашей прошлой встречи? Ученого можно было смело тащить в диссертацию по новосоветскому стилю: тонкая стильная оправа, аккуратный ежик, крепкий, явно южный загар. Только непропорционально высокий, изборожденный морщинами лоб, густые брови и неизгладимо-треугольные черты лица выдавали гения от кибернетики в интересном, модно одетом мужчине лет около сорока.
– Спасибо, Петр, – все так же степенно и неторопливо поблагодарил меня академик, аккуратно пристраивая на край стола тонкую папочку с бумагами. – Я тут случайно на местный ВЦ заезжал по делам, смотрю, знакомое лицо! – Он обезоруживающе улыбнулся и, явно забирая процесс общения в свои руки, закрепил знакомство: – А напротив, наверное, ваша супруга…
– Екатерина Васильевна, – послушно представилась жена.
– Очень приятно, – Глушков по старо-интеллигентски потянулся сложенными в щепоть пальцами вверх, как бы стараясь приподнять сданную в гардероб шляпу.
– Да, а это, – я по возможности небрежно кивнул в сторону Анатолия, – ее брат, Анатолий, тоже у нас в НИИ работает. – И, отвечая на вопрошающий взгляд майора КГБ, отпустил тяжеловесный референс: – В нашу глушь заглянул один из самых выдающихся ученых СССР, академик Глушков!
– Ну вот, как всегда, – поморщился, а может быть, еще шире улыбнулся Виктор Михайлович, – только собралась хорошая компания, на тебе, нет чтобы по-простому о жизни нашей поговорить…
«Черта с два!» – легонько толкнул ногой под столом Анатолий. Да я и без него давно все понял, просто так академики по ТЭЦ не шарашатся. Человек явно хотел пообщаться напрямую, без административных нагромождений. Хорошего в такой известности, понятное дело, мало. С другой стороны, почему бы двум благородным донам, тьфу, советским директорам не пообедать вместе?
Между тем гость не собирался упускать нить беседы.
– Чудесная прическа, – он перевел взгляд на мою жену. – Вам очень идет.
И как только догадался? Именно вчера Катя по случаю купила пластиковый флакон краски для волос DuBarry[146], которая, к моему немалому удивлению, оказалась красящей пеной более чем приличного качества. Соответственно весь вечер был убит на приведение в состояние под названием «конский хвост» волос нового, вполне симпатичного рыжеватого оттенка.
Впрочем, галантности великому кибернетику хватило ненадолго, почти сразу же он перескочил на куда более животрепещущую тему:
– Как у вас дела? Может, расскажете, чем сейчас занимаетесь? Если, разумеется, это не секретные разработки?
«Крестиком вышиваем», – чуть не сорвалось у меня с языка. Впрочем, вслух получилось немногим лучше:
– Принтер сочиняем.
– Принтер? Ах да… – резко поджал губы Глушков. – Поразительно быстро американская зараза проникает в СССР!
– Не мы такие, жизнь такая. – Я между делом вооружился ножом и вилкой для борьбы с салатом «Осенний». – Говорить «печаталка» еще хуже, «ПУ» звучит неприлично, а «печатающее устройство» произносить замучаешься. Так и привыкли понемногу.
– Эх-х-х! – только и смог возразить Виктор Михайлович.
Явно не приходилось товарищу сталкиваться со столь откровенным бытовым антисоветизмом. Уверен, лет эдак двадцать назад за такие речи вполне можно было схлопотать «заявление», а потом и путевку в места с крайне холодным и нездоровым климатом. Однако нынче в подобные вояжи куда чаще отправлялись злостные кредитные должники, и не думаю, что столь быстрые перемены легко принимали «настоящие» коммунисты. Так что надо бы с ним помягче, все же академик и вообще реальный математический гений, до уровня которого мне нипочем не дотянуться без бонусов послезнания.
– Доводим до кондиции небольшой компактный аппарат взамен «Консула», – нарушил я идиллию дружного стука столовых приборов. – Нужно его сделать раз в десять быстрее, дешевле и не таким шумным.
– И как успехи? – немедленно отозвался Виктор Михайлович без тени обиды или покровительственного тона. Не иначе прокачал скилл дипломатии левела до сотого. – Наверное, шарик с литерами, как в ибээм?
– Нет, – неожиданно вмешалась Катя. – Холодно, совсем холодно!
– Ничего общего с Selectric typewriter[147], – охотно подтвердил я. – Интересный у них механизм, но уж больно громоздкий.
– Неужели лепестковая система?! – Глушков чуть не забрызгал рубашку борщом. – Про них же только летом начали писать!
– Э-э-э… – замялся я. – Вы про «маргаритку»[148] читали? Прорывное решение, быстрее IBM раза в три получается и проще намного, однако… это не наш путь.
– Мы ее называем «ромашкой», – машинально поправил меня Виктор Михайлович. – Но погодите, неужели вы тут что-то более интересное изобрести умудрились?!
– Литерный принцип печати – это безнадежный тупик, – рубанул я сплеча, пользуясь тем, что академик на секунду отложил ложку в сторонку. – До появления графических терминалов остались годы, так что нас спасут только иголки.
– Такое где-то предлагалось, – облегченно и чуток ехидно заулыбался Глушков. – Однако не пошло, шарик поэффективнее оказался. Ну а что до графических устройств, так эти задачи исключительно для графопостроителей.
Сказать по правде, я и сам часто задумывался о необходимости иголок в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Более того, еще пару лет назад планировал перескочить через матричные принтеры сразу к струйникам, благо по части механики они едва ли не проще. Однако первые же эксперименты показали полную несостоятельность такого буйного прогрессорства. Причина лежала страшно далеко от электроники, оказалось, что в СССР попросту отсутствует производство писчей бумаги подходящего качества. А на том, что привыкли использовать совслужащие всех рангов, капельки чернил вели себя с коварным пренебрежением к здравому смыслу: на одном участке не впитывались вообще, совсем рядом – наоборот, с удовольствием растекались по волокнам, оставляя прожилки миллиметровой длины.
