Андрей Посняков - Шпага Софийского дома
– Что ж, мил человек, – притворно вздохнул Пимен, – иди покуда. Как вспомнишь чего – скажешь.
Хм… Интересно, как это – «иди»? Что, Пимен глупее паровоза? Ан нет! Схватили тут же, едва вышел за порог палаты. Профессионально схватили, грамотно. Двое – за руки, третий – шпагу рванул, аж пояс затрещал, четвертый с пятым подстраховывали, мало ли что, вдруг задержанный сопротивление окажет представителям власти?
Олег усмехнулся. Ага, как же! Один против пятерых – это надо полным идиотом быть или Шварценеггером, впрочем, различий тут мало.
Лучше спокойно подумать, как из этой передряги выпутаться. Все-таки он теперь при должности. Правда, на частной службе, но ведь Феофилакт-игумен не так уж и мало в Новгороде значит. Значит, и «житий человек» Олег Иваныч в Новгороде не последний и расправиться с ним втихую будет затруднительно даже для Пимена. Тем более что незаконно все это, да и смысла в расправе для ключника нет никакого, потому – вряд ли он будет обострять обстановку. Пимен совсем не производил впечатления глупого или неуравновешенного человека. А законы новгородские нарушил ключник – по законам тем никто не мог быть арестован без суда, а подлежащий суду обязательно через приставов судебных извещение об том получал, и ежели к суду не являлся, то посылалось другое извещенье, а затем и третье – уж потом только приволочь могли – и то осторожненько, чтоб не помять никак по пути – пытки-то обычно не применялись.
Вышли на улицу – вызвездило – впрочем, на востоке уже алеет, и небо заметно посветлело, вот-вот – и пропадут звезды, останется только месяц – светлый, полупрозрачный, серебряный. Вокруг тишина, слышно лишь, как перекликаются стражники на башнях. Воздух свеж – дыши, не надышишься, с Волхова туманная дымка стелется.
Сначала прошли в кузню – уже и огонь развели, когда только успели, шильники? Кузнец – угрюмого вида детина ловко сковал руки Олега тяжелыми, крепкими даже на вид, цепями. Хорошенькое дело… Так и шли дальше – под унылое звяканье. Вот он какой, пресловутый звон кандальный!
А вот и поруб. Местный аналог изолятора временного содержания. Дверь из кованого железа, полуподвал, довольно просторный, но душно, потому как народу – под завязку. На земляном полу сено. Хорошо, хоть не очень сыро.
Улегшись в углу, меж двумя мужиками в поношенных зипунишках, Олег Иваныч поворочался немного, пытался придумать что-нибудь, выстроить, так сказать, план действий. Хорошо бы знать, чего Пимену надо. Сокровища ушкуйника Олексы? Так про них ни черта не знал Олег Иваныч, да и вообще – из всех сокровищ в том краю только монеты серебряные видал… и те, судя по всему, – фальшивые. А не в них ли дело? Что б придумать-то?
Ворочался, ворочался Олег Иваныч – да и уснул, так ничего и не придумав. Спать уж очень хотелось. А когда проснулся…
Когда Олег Иваныч проснулся, судя по галдению вокруг, был уже день. Соседи по узилищу занимались кто чем. Кто разговаривал, кто азартно играл в неведомо как пронесенные кости, кто валялся на соломе, устремив обиженный взгляд в потолок. В противоположном углу, у двери, кто-то громко жаловался на жизнь… А рядом с Олегом… Рядом с ним, на соломе, сидели его старые знакомцы – купец Иван Костромич и профессиональный воин Силантий Ржа. Вот те раз! Эти-то как здесь?
Олег Иваныч продрал глаза, приподнялся:
– Матерь Божья? Неужто ты, Иваныч?! Жив-невредим! Глянь-ко, Силантий, – и кафтан на ем новый!
Олег тоже был рад встретить Ивана с Силантием. Обнялись, звеня цепями, поколотили друг друга по плечам, уселись, заговорили. Вообще-то, тут не принято было слишком интересоваться – кто здесь и за что. Тем не менее Олеговы знакомцы наперебой принялись жаловаться на полнейший произвол новгородских властей.
– Ни за что, ни про что взяли, закон нарушив изветно! – размахивая руками, кричал Иван Костромич. Ему поддакивая, кивал черной окладистой бородой Силантий:
– Вчера поутру, не успели со струга выйти…
Во всех бедах Иван обвинял конкурентов – купцов из Вологды, которым грозил заступою московского князя. Тем же грозилось и новгородцам.
– Вот и плесковичей они зря обидели, – гулко произнес Силантий, когда речь зашла о Новгороде. Иван Костромич бросил на него быстрый взгляд, словно приказал что-то – Олег Иваныч заметил, – и Силантий тут же послушно умолк, предоставив вести беседу напарнику.
Впрочем, говорил-то больше Олег Иваныч. Рассказывал. И о разбойном струге, и о буре, о том, как спаслись с ливонцем только молитвою да милостью Божьей. Иван с Силантием слушали, кивали сочувственно. Потом, когда не о чем стало говорить, улеглись рядком на соломе. Иван уставился в потолок, Силантий захрапел, а Олег Иваныч сунул в рот соломинку – думал.
Он и раньше подозревал, что не простые это люди – купец Иван Костромич да его подручный Силантий. А уж соединив последние события – догадался, кто они такие. «Взяли прямо со струга»… Струг наверняка – третий от моста. Питейное заведение Явдохи на Загородской. Чернобородый мужик, финансирующий пиар-кампанию по освобождению захваченных по указке Ионы псковичей. Силантий. Стопудово – Силантий! Потому и работал топорно – как воин, а не профессиональный шпион, типа Ивана Костромича. Вот и не укрылся от недреманного ока Олексахи – агента Олегова. Да Олексаха такой агент, что любо-дорого: пронырлив, увертлив, ловок. Поди скройся от такого, да еще в его родном городе! И Олег бы навряд ли скрылся, куда уж Силантию.
Выходит, если бы не бурная деятельность Олега, не сидели бы здесь ни Иван, ни Силантий. Выходит, Олег Иваныч виноват в этом? Выходит – так. Однако ведь и Иван с Силантием – далеко не агнцы Божии и не за честным торговым промыслом понесло их в Новгород. Знали, на что шли. И Олег Иваныч всего лишь честно выполнял свой долг перед Новгородской республикой. Или – перед Феофилактом? Ну, нет, в данном случае – как раз перед республикой, которую с полным правом мог считать своей новой родиной. Если б судьба сложилась иначе, то, вполне возможно, Олег так же честно работал бы на Москву… хотя – вряд ли… судя по тому, что узнал Олег Иваныч про Москву и порядки московские… «я начальник – ты дурак», ишь ты… не по нему такое, не по нему!
Ну вот, разбросала злодейка судьба старых знакомцев по разные стороны баррикад. Се ля ви – как говорят французы. Судьба играет человеком – а человек играет на трубе. Пошло, банально – но точнее не скажешь. Хорошие люди были Иван Костромич и Силантий Ржа – храбрые, дружелюбные, честные – в этом Олег успел убедиться на собственном опыте. Но, увы, – играли они на другой стороне. Хотя… несмотря на это, Олег не смог считать их врагами. Уж слишком близко знал. Как мало кого здесь.
По поведению Ивана и Силантия никак нельзя было сказать, что они так уж тяготились арестом. Скорее воспринимали его как досадную задержку, вполне решаемую. Надеялись на заступничество московского князя Ивана? А почему бы и нет? Если они ему так верно служат, то почему бы князю…
В двери заглянули тюремщики – жутковатого вида бугаи в серых гремящих кольчугах. Раздавая пинки не успевшим убраться в сторону шильникам, они направились прямо к Олегу. Нет, то есть не к Олегу… а к Ивану с Силантием.
Вежливо справились – кто такие, удостоверились, попросили подняться и пройти к выходу.
Не били, не кричали, не ругались. Даже чуть ли не кланялись. Видно, и вправду – дал-таки московский князь заступу верным людям. То есть не сам князь, конечно, а его официальные представители в Новгороде. До Москвы-то восемь дней пути…
– Ну, прощевай, Иваныч, – пожал Олегу руку Силантий, а Иван Костромич ободряюще сжал плечо. – Может, когда и свидимся. Кому передать что?
Это спросил уже Иван, шепотом, чуть подзадержавшись, чтоб не услышали бугаи-тюремщики.
– Передать? – Олег Иваныч встрепенулся, черт, кому же… Впрочем, как это – кому?
– Помнишь Гришаню-отрока?
Громыхнув железом, захлопнулась за ушедшими дверь, и Олегу на миг стало очень грустно. Как-то не приходилось ему раньше, в прежние-то свои оперско-дознавательские времена, в подобных местах сиживать. Берег Бог, хоть и извилист оперской путь, частенько с тюремными нарами пересекается… Олега Бог миловал. В той жизни. А в этой вот пришлось на своей шкуре почувствовать все арестантские прелести.
Подвал – Олег Иваныч по привычке называл его камерой – был даже удобен. Мягкое сено, в углу – забранная решеткой выгребная яма с журчащим ручьем в глубине. Надо же – и здесь канализация имеется. Запах, правда… однако бывало и хуже. Да и народу не так много. Нет, и не мало, но уж и не так, чтоб по очереди спать. Нормально народу. Все больше – судя по одежке – приличного. Нет, были и откровенные злодеи, но – в очень небольшом количестве. А так – по виду, больше купцы да дьяки-чиновники. Стопудово – задержанцы по линии местного ОБЭП. За всякие там обвесы-недовесы-перевесы. Дьяки – конечно, за взятки. Ух, мздоимцы! Берут и берут, все-то им, дьяволам, мало. Во все времена мало, вот уж поистине коррупция бессмертна! А вот еще одна группка – тихушники в рясах. Либо монахи-расстриги, либо эти… как их… стригольники!
