Евгений Белогорский - Операция "Невозможное" (Лето и осень сорок пятого)
В отличие от своих соотечественников, проживавших на восточной границе Лапландии, здешние жители не испытывали особого страха и опасения перед русскими солдатами. Война войной, а порядок должен быть порядком. Так считал Тойво Теппонен, рискнувший спросить у майора Кривенко о причинах его появления на финской территории.
С важным и вдумчивым видом слушал пограничник объяснения Кривенко, при помощи советского переводчика.
— Очень странно, господин майор, но я не имею никаких сведений относительно бежавших из лагеря немцев. Господин капитан Юусо обязательно сообщил бы мне об этом ужасном случаи. Также никто из пересекших границу людей ни, словом не обмолвился об этом происшествии. Вот уважаемый торговец Вайтонен недавно прибыл из Карасйок и ничего не сказал мне о побеге. Очень странно — озабоченно цедил финн, неторопливо переминаясь с ноги на ногу.
— Считайте, что теперь предупреждены — отрезал Кривенко, но Тойво совсем не желал успокаиваться.
— Мне, очень жаль, господин майор, но для пересечения нашей границы вы должны получить разрешение у господина капитана Юусо, таков общепринятый порядок — известил Кривенко финн.
— Так, зови своего капитана, поговорим, — согласился с ним майор, выказывая свою учтивость к настырному собеседнику.
— Господин капитан Юусо уехал на хутор Семянайнен и будет только завтра. Вам придется подождать его возвращения — важно изрек страж границы, заложив руки за ремень.
— Товарищ майор, все готовы, можно ехать — доложил Кривенко подбежавший ординарец.
— Очень хорошо, приготовиться к движению! — приказал майор, и десятки голосов повторили его слова.
Хотя Теппонен ничего не понял, но он легко догадался о намерениях подозрительных русских, неизвестно как оказавшихся на финской территории. Это был непорядок, и он решил немедленно пресечь его.
— Господин майор, мало того, что у вас нет разрешения на пребывание на территории Финляндии, вы ещё собираетесь пересечь границу с сопредельным государством, не имея на то никакого дозволения пограничной стражи. Это безобразие! От имени правительства Финляндии я запрещаю вам двигаться! Прикажите вашим людям заглушить моторы и покинуть машины! — от избытка чувств финн покрылся красными пятнами.
— Ну, что ты шумишь. Получим мы у твоего капитана разрешение, обязательно получим, но только на обратном пути. Понимаешь, на обратном. А сейчас извини, время нет — проникновенно произнес Кривенко и хлопнул левой рукой несговорчивого собеседника по плечу.
От приблизившегося к Тойво Кривенко нестерпимо пахло луком, потом и ещё черт знает чем. Он попытался отстраниться, но тяжелая ладонь русского майора цепко держала его плечо. Раздраженный столь бесцеремонным поведением, стражник открыл рот, желая напомнить о недопустимости подобного поведения к представителю государственной власти, на территории которого незваные гости сейчас находятся. Тойво собирался сказать о суверенности Финляндии, о её демократических ценностях, требующих международного уважения, но из его рта не вылетело, ни одного звука.
Настырный финн случайно столкнулся взглядом с несносным русским майором и остолбенел. В черном зрачке серых выцветших глазах собеседника он отчетливо увидел для себя смертельную угрозу. Там не было ничего кроме одной только усталости, но Тойво интуитивно почувствовал готовность майора убить его. Испуганный взгляд стражника сам скользнул вниз и то, что он увидел, только подтвердило его страшную догадку. Кобура русского была расстегнута и из неё высовывалась рубчатая рукоятка парабеллума.
Тяжелая рука на плече, многозначащий взгляд майора и вид открытой кобуры произвели на Тойво сильное впечатление. Ему страшно захотелось, чтобы этот низкорослый русский исчез из его жизни как можно скорее и желательно навсегда. И позабыв всякие умные слова, теснившиеся в его стриженной и пока ещё не простреленной голове, он с торопливой быстротой заговорил.
— Все хорошо, господин майор. Можете ехать. Счастливой дороги.
Когда последний русский грузовик скрылся вдалеке, поднимая клубы пыли на проложенной немцами гравийной дороге, Тойво Теппонена пробила сильная дрожь. Ноги славного стража границы стали ватными, тело покрылось противной испаренной, и моментально лишившись сил, он сел прямо на обочину дороги.
От контакта с русскими, славный сын Суоми получил жесточайшее духовное и моральное опустошение. Стоит ли удивляться, что после этого, надсадно глотая слезы пересохшим от волнения горлом, он искренне желал уничтожения отряда Кривенко руками немецких беглецов, чей путь на север освещал не меркнувший небесный свет.
Белые ночи изумительное творение матушки Природы. Нет ничего противоречивее этого явления для человека в первый раз столкнувшегося с ним. Он отчетливо видит, как садиться за горизонт диск солнца, но привычная темнота ночи почему-то не настает. Вместо неё вокруг господствует белый свет весьма характерный для пасмурной погоды. Проходит час, два, три, но ничего не меняется. Наконец появляется некоторое жалкое подобие сумерек, но всего только на час. После чего появляется яркое солнце и настает полноценный день, в три часа утра.
Вся эта небесная эквилибристика весьма сильно давила на психику сидящих в грузовиках солдат, но оказывала неоценимую услугу для водителей. Совершая марш-бросок по совершенно неизвестной местности, они прекрасно видели все особенности упавшей под колеса их машин дороги. Все её коварные ловушки, в которые можно легко угодить в ночной темноте.
Свернув в нужном месте с дороги, ведущей к норвежскому городку Карасйок, русские машины вступили в состязание с местной природой. Ведомый приказом маршала Говорова, отряд специального назначения стал энергично пробиваться на норд-норд-вест.
По каменистым сопкам и мшистой тундре, старательно обходя болотистые места и сходу преодолевая многочисленные ручьи и речушки, он уверенно двигался к своей конечной цели, обозначенной на карте как пункт Б-24. Час за часом неудержимо ползли вперед могучие «Студебеккеры». Славные творения американской промышленности, полученные по ленд-лизу, вновь доказывало делом, что не зря получили в Красной Армии уважительное прозвище «студер».
Простые и неприхотливые в обслуживание грузовики, они с успехом проходили там, где пасовали остальные автомобили. Благодаря могучему мотору, сцепленные между собой ремнями и тросами, грузовики легко преодолевали небольшие речки с топкими берегами. Уперевшись друг в друга бамперами, они буквально продавливали вперед идущие по вязкому дну машины. Сначала задние грузовики выпихивали идущую первой машину. Затем на твердый берег общими усилиями вытягивали среднюю и заднюю машину. После чего все повторялось вновь.
Иногда, благодаря своей мощи, «студера» оказывали спасительную помощь завязшим в грязи танкам, если не было возможности закрепить спасательный трос. Надсадно ревели моторы, высоко в небо вздымались клубы пыли вперемешку с гарью, было очень тяжело, но победа всегда оставалась за детищем далекой Индианы.
За всё надо платить — это суровый закон жизни. Он был обязателен для всех и отряд специального назначения не был исключением. За свое успешное продвижение вперед, он щедро расплачивался пустыми бочками из-под горючего. После каждой остановки отряда, бескрайние просторы полярной тундры получали замысловатые металлические украшения.
Расставания с бочками отдавалось болью в сердцах большинства участников автопробега по лапландским просторам, но она имела разные причины. Если сердца командиров сжималось от вида быстро уменьшающихся запасов горючего, то рачительные дети советского крестьянства, горевали об утрате столь ценных и нужных для хозяйства предметах.
Однако не только одними бочками из-под горючего пришлось заплатить отряду за свои успехи преодоления пространства. Когда до места прибытия отряда оставалось чуть больше 30 километров, встал танк Т-26. Как бы его хорошо не готовили и не проверяли перед марш-броском механики, ветеран советского танкостроения не выдержал испытания пробегом.
Пытаясь преодолеть очередной склон, он навечно застыл среди бескрайних просторов Лапландии, брошенный по приказу командира. С задранной к небу башней, танк напоминал живое существо, изо всех сил пытающееся догнать своих товарищей, уходящих все дальше и дальше от той злополучной сопки, что стала его последним пристанищем. Им предстояло продолжить свой трудный и не легкий путь у цели, а славный Т-26 был обречен на вечное забвение и медленное разрушение.
Каждый, кто даже краешком взгляда видел оставленный танк, испытывал острую жалость к нему, как к своему боевому товарищу, с которым немало пройдено и пережито и по жесткой несправедливости жизни покидающему их ряды.
