Юрий Корчевский - Ушкуйник
— О! Мясным пахнет! Угощайте!
Что такое один баран да куры, пусть и с кашей, на сотню конников да ушкуйников! Мужики все здоровые, на свежем воздухе физическим трудом занимающиеся. Вскоре ложки по дну котлов заскребли.
— Только по губам размазали! — сокрушались мужики.
— Ничего, в Немде отъедитесь. Костя подозвал Михаила и Глеба.
— Ну чего, дозор татарский, полагаю — разведку, мы уничтожили. Ни один из десятка не ушёл. Пора и грузиться.
— Можно, — солидно кивнул Михаил. — Только устюжан жалко. Если сейчас уйдём, ушкуй илом занесёт и, считай, — пропали трофеи.
— А у тебя другое предложение есть? — сразу же спросил Костя.
— Есть одна задумка. Надо попробовать, только лошади нужны. ' — Даю тебе один день, все поступают в твоё распоряжение.
— Пешие мне не нужны, пусть пока ушкуи грузят.
— Дело говоришь! Действуй.
Костя отдал распоряжения. От леса к ушкуям потянулась цепочка воинов, переносящих трофеи на суда.
Михаил предложил устюжанам свой план. Привязать к корме ушкуя, как наиболее сохранившейся после удара части судна, канат и попробовать лошадьми вытянуть его на берег. А там уж — только поворачивайся, перегружай.
Услышав предложение, устюжане обрадовались — хоть какой-то выход. Нырнули, привязали канат к корме ушкуя, к другому его концу — верёвки. А уж те — к седлам лошадей конной рати. Понятно, что верховые скакуны — не тягловые битюги, но это лучшее, что мог придумать Михаил.
По его отмашке всадники хлестанули коней, верёвки натянулись. Сначала показалось — неудача. Верёвки вибрировали от натяжения, как струны, но лошади стояли на месте. И вдруг что-то изменилось. Узел каната сдвинулся на вершок, потом ещё — и пошёл, пошёл… Из-под воды показалась корма, затем палуба. Полностью вытаскивать не стали, две трети было уже на мелководье, где воды по колено.
— Ура! — разнеслось громогласно.
С верхушек деревьев взлетели потревоженные птицы. Устюжане, раздевшись, переносили трофеи в ушкуи. Немного за полдень разбитый ушкуй опустел.
— Ну, парень, выручил! — хлопали по плечам Михаила. — Перебирайся к нам в Устюг, нам башковитые нужны.
— Такие и в Хлынове нужны, — пресёк разговор Костя.
Из леса трофеи тоже были перенесены. Ушкуи просели глубоко. Просчитались немного — думали забрать трофеи с двух судов, получилось — с трёх. Но Вятка — не Волга, по которой иногда чуть не морские волны гуляют, потому решили — плыть!
Устюжане на заводных коней сели. После сечи с ордынцами часть коней без всадников осталась.
Сопровождаемые по берегу конной ратью, суда тяжело двинулись вверх по Вятке. Пройти дотемна успели немного — вёрст двадцать, и с темнотой встали на ночёвку. Мяса не было, и потому рады были и каше. Всё в животе тепло и сытно.
Через два дня в Немду пришли, пришвартовались. А тут волнения начались. Вышедшие в набег из разных мест требовали своей доли, желая добраться побыстрее до своих земель.
— Утром, на светлую голову, делить будем. Так что десятникам и кормчим собраться на берегу как поснедаете.
Насилу успокоился народ, а Костя сказал Михаилу:
— Как делать нечего и брюхо сыто, завсегда колобродить начинают. Что воинов, что корабельщиков делом занимать надо, запомни! От дури маются.
Утром наспех похватали горячего кулеша, запили сытом и собрались на берегу. Отдельно, на небольшом холме, стояли Костя, оба сотника, десятники воинские и кормчие всех судов. Толпа собралась изрядная — около трёх сотен.
Сначала Костя начал разговор с десятниками и кормчими, или хозяевами судов, как Михаил.
— Ну, если с трофеями воинскими более или менее понятно, то самый спорный вопрос — сколько причитается бывшим невольникам, что были гребцами?
Сразу же начался спор.
— Зачем им платить? Мы их из неволи вытащили, домой на Русь доставили в целости — не надобно платить!
— А то, что они жилы рвали за вёслами, кожу с мясом до кости на руках стирали, от татар помогали отбиваться — это как? — возражали другие.
— Без денег обойдутся! Трофеи на меч взяты! Спор разгорелся нешуточный, едва дело до драки не дошло.
— И долго вы спорить будете? — решил взять инициативу в свои руки Костя. — Вот моё мнение: гребцам-невольникам заплатить надо. Немного, скажем — по пять монет серебром. С одной стороны — если бы не они, мы бы ещё по Волге поднимались, и ордынцы нам бой ещё в низовьях навязали. С другой — они, благодаря нам, обрели свободу. Думаю — пять монет справедливо будет. Пусть каждый кормчий или хозяин судна оплатит своим гребцам из невольников по пять монет. Остальные уже на доли делить.
Побурчали недовольные, но большинство поддержали предложение Кости. Объявили о решении начальных людей каравана остальным. В толпе сразу же начались споры. Видя это, пришлось Косте продолжить обсуждение дальше — в узком кругу.
— То, что воинами на меч взято — тринадцать ушкуев, — среди воинов и делиться должно. Кроме того, с каждого ушкуя десятая часть — в воинскую казну пойдёт. Остальное — делим на доли. Кормчему — две доли, хозяину — пять, свободным гребцам — из тех, с которыми поход начинали — по доле. Возражения есть?
Едва где-либо начинали разгораться споры, Костя их решительно прерывал:
— Кабы не войско, не видать корабельщикам трофеев вообще!
Сказал, как точку поставил. Ведь в самом деле, без войска Сарай было не взять, и потери среди воинов были большими, чем на судах.
— А суда наши?! — встряли устюжане. — Ушкуй-то наш утонул! Кто за него теперь заплатит?
— А за наши ушкуи — тоже! Трофеи-то мы успели вытащить — это верно, но ушкуи на дне Вятки!
— Хорошо! Предлагаю из общего котла до дележа выплатить за утонувшие суда их стоимость хозяевам. Во сколько оценим, уважаемые мужи?
Сразу закричали:
— У них ушкуи не новые были, потрёпанные, больше пяти денег серебром не стоили.
— А ты их смотрел? — вскипели ушкуйники. — Второй сезон всего плавали.
— Тьфу на вас, — разозлился Костя. — Что вы за люди мелочные такие? Десять монет — и весь торг. Все согласны?
Уже спорщики к тому времени голоса сорвали, потому — согласились. Время-то уже к полдню шло.
Сначала из общего котла отдали деньги за сгинувшие суда, затем кормчие или владельцы рассчитались с гребцами из невольников. В сторону отошли ушкуи с воинскими трофеями. Памятуя слова Кости — и лобановские суда с ними. Потом только стали делить трофеи из общего котла на доли. И уж к вечеру только раздали, кому чего причиталось. Нашлись недовольные.
— Зачем мне два ковра и золотые блюда? Ладно — блюда на золото переплавлю, а ковры? Соседу моему по скамье — так серебро досталось!
Но недовольных никто уже не слушал. Каждый оценивал свою долю, любовался деньгами и, складывая в мешочки, прятал их за пазуху.
— Эх, жалко корчмы в деревне нет. Сейчас бы напились тварного вина на радостях!
— Дурень, всё спустить хочешь? Как был голытьбой, так ею и останешься! Я вот избу новую поставлю, корову да лошадь куплю — заживу, как человек.
— Жмот потому что! Деньги как легко пришли, так и уйдут.
— Истинно — дурень!
И такие разговоры велись почти каждой командой. На радостях купили у селян последнюю живность. Жарили, варили и объедались.
А Михаил выдал невольникам их деньги, а за доли молчал. Гребцов из свободных людей немного на судах осталось — погибли. Прохор, Поликарп, Ефим, Спиридон — светлая им память. Костя про долю погибших не упомянул. А Михаил хотел по справедливости поступить. У каждого же семьи остались, да и не посторонние они люди для Михаила.
Когда вечером Павел заикнулся о долях, Михаил отмахнулся — на месте делить будем! Уж в темноте к нему подошёл Костя.
— Что-то ты, Михаил, невесел? Живой из опасного похода возвращаешься, с трофеями богатыми — радуйся!
— Не время. Хочу в Хлынове трофеи поделить, погибшим их долю выделить — семьи у них.
— Правильно! Мудро! Я из воинских тоже семьям погибших долю выделяю. А кто одиночкой был, без роду без племени, их доля в общий котёл пойдёт. И погибшим доля — это по-христиански. Кроме того, это и живым надо. Коли знает воин, что в случае гибели семья с деньгами будет — не раздумывая за тобой пойдёт. Не жлобись, и получишь верных людей. И ещё. — Костя понизил голос, обернулся — нет ли чужих ушей рядом: — С каждого своего судна на воинские по сундуку отдашь. Это меньше, чем десятина, остальное — твоё, сам решай, как делить будешь. Только в Хлынове, на виду — не дели и трофеев не показывай. И своих предупреди, чтобы языки за зубами держали. Деньги по кабакам пусть не мотают, не хвастают победой. До ушей ханского баскака дойдёт — кровью умоются.
— Понял, Костя. Я сам об этом думал. Вскоре Костя вернулся с десятком воинов.
Суда Михаила стояли рядом с воинскими. Костя ткнул пальцем в сундуки, и те их перегрузили. Что было в каждом сундуке, Михаил и не помнил, а Костя не знал. Брали наугад. Когда Костя утром проснулся, половина судов каравана уже ушла.
