Вперед в прошлое 9 (СИ) - Ратманов Денис

Скулы на лице девушки проступили четче, нос заострился, губы сжались. Инна сделала вид, что никого не заметила, резко взяла вправо и затерялась в толпе.

Илья опустил взгляд, ссутулился и потух. Я взял его за руку и повел на площадку возле администрации, днем ее занимают торговцы, а вечером тут стоят такси с шашечками. С водителем «Волги» я договорился за тысячу, и мы разместились на заднем сиденье.

Для большинства граждан сейчас такси — что-то за гранью роскоши. Люди так бедны, что предпочитают семь километров идти пешком, лишь бы сэкономить эту несчастную тысячу. Некоторым есть нечего, а мясо и даже курицу они видят разве что во сне. Что можно сделать, чтобы изменить их бедственное положение?

Ожила память прошлого, вспомнилось, как ошалелые от блеска бриллиантов и безнаказанности олигархи снимали полнометражные фильмы с собственным участием, приглашали звезд, нанимали сценаристов и режиссеров с именем, в то время как старики еле сводили концы с концами.

Стало ли проще жить в будущем? Безусловно. Большинство закрыло базовые потребности и влилось в общество потребления. Но изменилось ли что-то глобально? Нет. Система как была, так и осталась гнилой. Изменится ли это когда-нибудь? Смогу ли что-то для этого сделать лично я?

Вопрос без ответа.

Расстроенный Илья вышел из машины первым, я поехал дальше и вспомнил полный ненависти взгляд Инны. Некоторые люди воспринимают отказ, как личное оскорбление, и несут эту обиду всю жизнь. Похоже, Инна из таких, и она никогда меня не простит за причиненную боль.

Иногда злость — не так уж плохо. Она побуждает на подвиги и действует как мощнейший стимулятор. Очень надеюсь, что у Инны будет так. Вместо того, чтобы пойти по рукам, она будет развиваться, учиться, двигаться по карьерной лестнице — девчонка-то способная.

Едва я переступил порог квартиры, мне навстречу вышла мама и сразу же выпалила:

— Паш, тут это… наши сотрудники хотят продать тебе акции и вино, которым с нами расплатились. Ты как?

— Надо брать, — ответил я, повесив куртку на вешалку. — Сколько акций?

Зашелся лаем запертый в ванной щенок. Бедолага, снова он в заключении, и это при том, что Борис Дома и мог бы за ним присмотреть. Когда мы расходились, он сидел там, потому что обгрызал мебель и портил обувь. Но на улице ему, наверное, будет холодно, даже если сделать будку и класть на ночь грелку.

— Шесть, которые ты обещал, плюс еще двадцать. И вина на сорок тысяч примерно, как сторгуешься. Им деньги срочно нужны. Что ответить?

Двадцать⁈ На столько я не рассчитывал. Мне нужно только на покупку акций 350 000 рублей. И сотку задатка за участок. Никак не укладываюсь! Полтинника не хватает. Вино можно и позже выкупить, никуда оно не денется.

— Надо подумать… — проговорил я. — Они могут подождать неделю?

Мама мотнула головой.

— Нет, срочно хотят. Иначе директору продадут. Ответ надо дать сейчас.

Я заходил по помещению туда-сюда, думая, где достать денег. Можно наведаться к валютчику, уж десять пачек кофе он возьмет. Интуиция говорила, что акции винзавода в приоритете, потом такого случая может не представиться.

— Говори, что возьмем, — махнул рукой я, рассчитывая наскрести недостающее по сусекам, и мама заработает тысяч двадцать. — Пусть приходят завтра вечером.

— Ага, когда позвонят, так и скажу.

Завтра после уроков сгоняю на рынок, попытаюсь сбыть кофе валютчику. Если не получится, поеду к Каналье и бабушке. Если совсем ничего не выгорит, продам акцию «МММ», в начале недели они обычно прибавляли в цене — много не потеряю. Я и так в большом плюсе, если разобраться.

Выкручусь! Должен выкрутиться.

Понедельник, 6 декабря 1993 г.

Голова шла кругом, столько на сегодня всего было запланировано: встреча с валютчиком в два часа дня, в четыре вечера на участок приедут гидрогеологи, с которыми я вчера созвонился и договорился. Если с валютчиком не выгорит, с участка уже по темноте надо стартовать к бабушке.

Если бы уроков было четыре, это очень облегчило бы мне жизнь, но погода наладилась, и все вернулось на круги своя. Потому с последнего урока пришлось отпрашиваться. Благо это была физра, и Виктор Аркадиевич, благодарный за ремонт спортзала, без вопросов меня отпустил.

'Как же здорово, что у меня есть мопед, — думал я, спеша домой. — Без него я точно ничего не успел бы, а так дороги расчистили, солнечно и десять тепла — вполне можно ехать, не теряя времени на общественном транспорте.

Пока я шел, взмок, аж рубашка к спине прилипла. Взбежав на наш второй этаж, сунул ключ в замочную скважину и обнаружил, что дверь открыта. Бросило в жар, и сердце остановилось, а потом сорвалось в галоп.

Осторожно вынув ключ, я отступил на шаг. Боря и Наташа в школе. Мама на работе. Кто это может быть? Возможно, Наташка прогуливает школу, но все всегда закрываются изнутри.

Весь мой заработок — в тетради с замком, которую подарил директор! В тетради, которая просто кричит: во мне есть ценное, открой меня!

Как узнать, кто проник к нам в квартиру и есть ли там кто-то сейчас? Я приник к двери ухом. Если бы внутри были воры, они громыхали бы мебелью и хлопали ящиками. Или они уже сделали свое дело и ушли? Во дворе никто на стреме не стоял…

Сразу звонить в милицию? А если там свои? Как же кстати пришлись бы мобильные телефоны из будущего! Я потянулся к ручке, собираясь рискнуть, открыть дверь, но остановился, придумав кое-что получше.

Глава 16

Камера наружного наблюдения

Зачем рисковать, если есть одушевленная камера наружного наблюдения? Я повернулся к двери зловредной бабки Тоньки, называемой Ягой, которая несет дежурство чуть ли не круглосуточно, нажал на кнопку звонка. После появления у мамы любовника наша квартира под пристальным вниманием соседки, так что соседка все должна знать.

Открыла бабка мгновенно, видимо, смотрела в глазок, когда я позвонил.

— Здравствуйте, тетя Тоня, — проговорил я, глядя на вытянувшуюся от любопытства мордочку бабки.

— И тебе здравствуй, Павлик, — проскрежетала она.

Я сказал:

— У нас дома кто-то есть, наверное, воры. Вы не слышали ничего подозрительного?

— Нет, — мотнула головой соседка и добавила с притворным сочувствием: — Оля пришла полчаса назад, я как раз на улице была. Бедняжка, расстроенная до ужаса. Даже не поздоровалась, юрк в подъезд — и все. Ох уж эти мужики!

Час от часу не легче. Мне ничего не угрожает, это плюс, у мамы что-то случилось — это минус. Случилось такое, из-за чего она раньше ушла с работы.

Или просто заскочила на обед?

Я приложил руку к груди и проговорил:

— Спасибо огромное, тетя Тоня! Что бы мы без вас делали!

В прошлом году Стрельцовы поссорились с бабкой Тонькой, покойный Иван Филиппович поставил на подоконник магнитофон, открыл окно и безостановочно крутил песню: «Куда девался кляузник-сосед» — доводя сплетницу до белого каленья. Полдня играла эта песня, я был дома и выучил ее чуть ли не наизусть. До сих пор помню: «Куда девался кляузник-сосед? Он весь наш быт знал точно и подробно, он даже знал, что вату за корсет кладет соседка Клавдия Петровна». Еще там была строчка: «И уж откуда выудил он весть, что два соседа балуют фарцовкой» — последнее слово было мне незнакомо. Спрашивать у родителей, что это такое, я не стал, Илья тоже не знал, что за фарцовка такая. Посовещавшись, мы решили, что это какие-то наркотики, а потом тема утратила актуальность, и мы про нее забыли.

Старушка гордо вскинула востренький подбородок и улыбнулась, а я вошел в свою квартиру и крикнул:

— Ма?

В зале опять пахло корвалолом. Стало тревожно и обидно за маму. Да, она сама виновата, что связалась с женатым, но невыносимо видеть, как мучается близкий человек.

Дверь спальни распахнулась, мне навстречу вылетела мама, заплаканная и злая, крикнула:

— Пошел ты знаешь куда со своими акциями⁈ — Она театрально схватила себя за волосы, топнула. — И угораздило же связаться, господи ты боже мой!