Спасти СССР. Манифестация II (СИ) - Большаков Валерий Петрович
- Польщен, - послышался басок. - И рад знакомству.
- Взаимно! Ваш оперативный псевдоним – «Сталкер». Здесь две тысячи рублей на непредвиденные расходы, таблицы связи с нами, шифроблокноты… - сигнал пропал, заместившись невнятным бульканьем, и выплыл снова: - …левом углу фасада дома номер одиннадцать по улице Пестеля… цифру «2». Мы «снимем» знак… - сигнал опять поплыл, почти исчезая. - …перекресток улиц Горького и Кронверкской… Там будете ставить… готовы заложить… по улице Добролюбова, номер один дробь семьдесят девять… Нужно найти одного… м-м… человека… получали сообщения от неизвестного источника… «Ленинградский феномен»… так и назвали – «Источник».
- Если… инициативник… зачем тогда скрываться? – пробился голос агента. - Хотя… Возможно, ему трудно оставить высокий пост?
- Всё куда хуже, - в тоне Фостера ощущалась мрачная ехидца. – Но… обладает множеством умений на высоком уровне... телепат или жертва опытов на мозге… ищет этого экстрасенса!
- Ага… Тогда прошу прибавки к зарплате… За риск!
- Разумеется. На ваш счет ежемесячно будут переводиться десять тысяч долларов. Итак, вы готовы, «Сталкер»?
- Всегда готов!
Тихонов напряженно, едва дыша, вслушивался в тишину, но различил лишь шорохи, да звяканье.
- Второй – Первому! Они разъезжаются!
- Первый – Второму! – сипло выдал оперуполномоченный, и прочистил горло. - Где подмога?!
- Третий – Первому, - зазвучал в эфире невозмутимый баритон. – Не шуми. Мы буквально в ста метрах от точки встречи. На двух «дублерках». Наблюдаем… Есть! – бесстрастность мигом смыло.
- Что там?! – подпрыгнул Тихонов.
- Велосипедист! Едет со стороны полей! – голос затараторил: - Всё, Первый, мы его ведем, конец связи!
Александр обессиленно привалился боком к дверце.
- Записали? – спросил он бесцветным голосом.
- Что смогли, товарищ капитан! - браво отрапортовал Геша. – И пионерчика записали, и этого… вожатого!
Тихонов расхохотался, выдыхая напряг и страх поражения. Павел поддержал его по-бабски визгливым, захлебывающимся смехом, и вот уже утроенный гогот заметался в тесной кабинке «козлика».
Глава 6
Среда, 31 мая. День
Ленинград, Литейный проспект, «Большой дом»
Весна за окнами угомонилась, замерев на перевале в лето – утих залетный ветерок, вяло пошевеливавший листву; в небе застыли облака, будто на распутье, а красный капилляр градусника еле дотягивал до двадцати.
«Погода шепчет!» - мелькнуло у Блеера.
Он любил город Ленина за спокойную умеренность. В Москве, что там не говори, задержалось нечто провинциально-купеческое, разгульное, а в Питере даже блеск и великолепие дворцов сочетались с достойной простотой.
Зимою город суров и хмур, хотя куда ему до стылой Сибири – там, бывало, пар изо рта застывает и осыпается льдинками, шурша по куртке «шепотом звезд».
Осенью ленинградские проспекты одолевает меланхолия, а летом плывет, растекается приятная теплынь… Да пусть даже и навалится зной, подумаешь… Море-то рядом. Или тень карельских сосен…
- Прибью этого Жору! – сорвалось с губ Владлена Николаевича, комкая безмятежные раздумья. – Ну, что за привычка – вечно опаздывать!
В тот же миг Минцев, черный, тощий и взъерошенный, ворвался в кабинет, словно подслушивал за дверью, измеряя глубину генеральского терпения.
- Задержался, Владлен Николаевич! – покаянно затараторил он, прижимая к сердцу пятерню. – Раз двадцать запись прокручивал!
Блеер лишь вздохнул.
- Ладно, в ногах правды нет, - пробурчал он, но сам за стол не спешил - насидится еще.
- И перечитывал! - Жора упал на крякнувший стул, с маху разворошив рыхлую стопку листков, испятнанных грозными лиловыми печатями.
Дверь в кабинет тихонько приоткрылась, впуская плечистого офицера.
- Фотографии, товарищ генерал, - гулким басом доложил он. - Только что передали.
- А-а! Давай их сюда, - оживился Блеер, выхватывая пакет, склеенный из жесткой коричневой бумаги. Глянцевые снимки с шелестом просыпались на стол, поверх желтоватых распечаток. – М-да… Не сказать, что парадный портрет…
- Разрешите? - привстав, Минцев потянулся за фото.
На смазанном изображении угадывался массивный пожилой мужчина – тонкогубый рот сжат, жесткие волосы изрядно поседели, а на мощном выпуклом лбу блестели залысины. Грубую лепку лица искупал прямой нос идеального очерка и темные глаза - прищуренные, холодные, настороженные…
«Одинокий волк… - подумал Владлен Николаевич. – Волчара. Ловко ушел от преследования – опыт есть…»
- Честно говоря, я не верил, что у этого… «Сталкера» получится уйти, - заворчал он. – Всё ж таки, не коренной, города не знает…
- Товарищ генерал… - подполковник деликатно кашлянул. – Я тоже не местный.
Насмешливо хмыкнув, Блеер шлепнул ладонью по огромной карте на стене.
- «Сталкер» проехал на поезде всего одну остановку, от Колпино до Ижорского завода, - провел он мосластым пальцем, как указкой. - А затем вышел - и отсёк «дублерки», догонявшие электричку! Там же перрон не где-нибудь, а внутри громадной заводской территории, туда на машине не проехать!
- Погодите, Владлен Николаевич… - с грохотом отодвинув стул, Минцев вышел к карте. – Но там же и пешая «наружка» была.
- А толку! – фыркнул генерал. – Ну, да, погнались за ним, так их же мало совсем, а «объект» - на велике… Затеряться в огромной промзоне Ижора – Металлострой – Понтонная, - он ладонью накрыл район, хлопая бумагой, - как нечего делать!
Задумчиво шаря глазами по карте, Блеер прикинул ходы и выходы, и медленно выговорил:
- Мы выставили посты наблюдения… оперативно выставили, но где? На железнодорожных платформах в сторону города. И не смогли обнаружить агента! Я думаю… - он щелкнул пальцем по трехкилометровке. – Я думаю, «Сталкер» уехал на электричке от Понтонной в сторону Мги – и окончательно оторвался. А как это направление перекроешь? Тут ни сил, ни времени не хватит!
Негодующе фыркнув, Владлен Николаевич присел и облокотился – стол податливо заскрипел. Минцев устроился напротив.
- Ладно! - в генеральском тоне лязгнула строгая медь. - Последим за субчиком, понаблюдаем… Может, и поймем тогда, какого мнения американцы обо всей этой истории, и за кого они вообще держат «Сенатора»! – перебрав листки, генерал ткнул пальцем в машинописные строки. – Ленинградский феномен… Жертва опытов на мозге… Экстрасенс… - он остро посмотрел на Минцева. - Все-таки, «личина»? А, Жора?
Подполковник беспокойно заелозил.
- Ну-у… не знаю, - нахмурился он, соображая. - Фостер ни в коем случае не стал бы вываливать агенту всю информацию об объекте. Но тут одних намеков хватает, чтобы дыбом волоса! По их мнению, по цэрэушному, выходит, что в Ленинграде орудует некий монстр, вроде Франкенштейна!
- Франкенштейном, Жора, звали не само чудище, а его создателя, - внушил Блеер, наставительно подняв толстый указательный, и забарабанил по столешнице.
- И, ведь, что самое интересное, - негромко сказал Минцев, внимательно следя за отражением генеральских пальцев в тусклой полировке, - наблюдения американцев сходятся с нашими. В самом деле, за «Сенатором» числится куча специальных компетенций – он и фотограф высококлассный, и криптолог, и радиоинженер, и кандидат в мастера по стрельбе из лука… Плюс профессиональная оперативная подготовка, плюс владение китайским и фарси! И вот тут цэрэушники, покумекав, сделали вывод, на который не решились мы: «Сенатор» действительно нечеловек. Ну, можно и другие приставки использовать – зачеловек, сверхчеловек… Единственное, в чем они сомневаются – это природа «Ленинградского феномена». Какова она? Врожденные ли сверхспособности у «Сенатора» или, скажем так, внедренные?
– «Жертва опытов на мозге»… - задумчиво проворчал Владлен Николаевич, сдвигая похожие на зубные щетки брови. – Ну, тут тоже не все однозначно. Вот что… Если мы признаем версию американцев правильной, куда она нас уведет?
