Манглабит Варанги (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич
… — Танкред!
— Дядя.
Даниил Витальевич сдержанно кивнул, приветсвуя Боэмунда — явно довольного развитием событий и возможностью проявить себя в грядущем бою! И этот настрой Белику явно не понравился…
— Вижу, сарацины наконец-то набрались мужества вступить в схватку! Что же, мы покажем им рыцарское мужество и норманнскую доблесть! Разобьём нечестивых — ведь с нами Бог!
— С НАМИ БОГ!!!
Крестоносцы с энтузиазмом откликнулись на короткую, зажигательную речь своего вождя — и довольный собой сын Гвискара обратился к следующим подле него невысокому, но коренастому блондину с явно выраженной нордической внешностью, Роберту Куртгезу, имеющему в войске славу храбреца и добряка:
— Роберт! Сегодня настал наш с тобой день!!! Сегодня мы сокрушим сарацин ударами копий и мечей, а копыта наших жеребцов попрут их тела! Ударим же вместе навстречу главным силам султана!
Приосанившийся Роберт восторженно — и довольно располагающе улыбнулся, тотчас обнажив клинок. В то время как Боэмунд обратился уже к Стефану из Блуа, чуть полноватому и какому-то рыхлому франкскому феодалу, чьё личное мужество вызывает вопросы даже у его собственных воинов:
— Граф! Позвольте предложить вам сарацин, подступающих к нам с севера! Их число не столь велико, и ваших рыцарей будет вполне достаточно, чтобы обратить их в бегство… А для того, чтобы вы не чувствовали себя покинутым союзниками, с вами последуют стрелки ромеев и знамя моего племянника, Танкреда! Быть может, вы слышали о Танкреде?
Заметно волнующийся Стефан лишь поспешно кивнул, в то время как Белик, проглотив очередную насмешку, твёрдо, с хорошо различимым вызовом в голосе (потому как «дядя» достал и явно не осознает свои действия!) заметил:
— Кылыч-Арслан вывел в поле все свое войско, и нас он явно здесь ждал! Не разумнее ли будет дождаться рыцарей графа Тулузы и воинов Булонских, прежде, чем вступать в бой⁈
Но Боэмунд словно ждал этого замечания, с ядовитой насмешкой в голосе заметив:
— С каких пор славный рыцарь Танкред стал бояться сарацин⁈ Или же, мой дорогой племянник, ты предложишь рыцарям спешиться и трусливо ждать у болота, пока Раймунд разгромит султана, забрав всю славу себе⁈ Этому не бывать, достаточно с него победы под Никеей!
Не желая более никого слышать, сын Гвискара пришпорил коня, и Роберт поспешно последовал за ним, явно разделяя стремление Боэмунд к славе…
… — Что вы делаете⁈
Манглабит русской сотни варанги с изумлением воззрел на норманнов, принявшихся на его глазах устанавливать палатки и шатры. Нет, до этого момента все шло вроде как и по уму: пока рыцари ринулись вперёд, наперерез сельджукам, очевидно надеясь отогнать их и выиграть время для боевых слуг, пехота крестоносцев поспешила в сторону раскинувшегося впереди болота. Не иначе как для того, чтобы развернуть укрепленную стоянку, тыл которой прикроет заболоченный участок долины! Такая стоянка позволила бы рыцарям чуть позже отступить в неё, и отбиться от всех сарацинских атак до подхода главных сил христиан… Но норманн ныне строят не укрепление, а разворачивают лагерь!
И в подтверждение этой казалось бы, совершенно дикой догадки, один из апулийских греков, включённый в число боевых слуг неизвестного Самсону рыцаря, вполне добродушно — и совершенно легкомысленно ответил:
— Выдохни, гвардеец! Нам не придётся сегодня драться, господа разгромят сарацин и поспешат праздновать победу! Вино рекой и свежее мясо ждут нас — как после победы у Никеи!
Роман раздражённо сплюнул — не имея никакой власти над крестоносцами, он не может им приказывать. А если попробует заставить силой… Его сотня окажется в явном меньшинстве.
— Варанги, спешиваемся! Разгружаем наши возы с запасом дротиков и болтов, съестные припасы перегружаем на заводных коней… Микула, возьми свой десяток и уведи наших лошадей поближе к болоту, там стреножьте их, чтобы не забрели в трясину… И придётся остаться подле них, мой друг — иначе уведут. Остальные — строим «степную крепость» на нашу сотню!
Могучий соратник Романа недовольно нахмурился, но при всех перечить манглабиту не стал. А тот, чуя недовольство друга, поспешно отвернулся к ратникам, уже принявшимся спешно распрягать возы их сотни…
Можно ли обвинить Самсона в том, что он решил сегодня поберечь старого друга, вечно лезущего вперёд, в самое пекло? Едва ли — учитывая, что варангам предстоит не сеча, а перестрелка.
Нет, мощь и свирепость рослого руса сослужат куда более важную службу в деле сбережения коней! Ведь вряд ли кто ещё из сотни отвадит жадных и пронырливых норманнских конокрадов лучше разозленного Микулы…
… — Господи, помоги мне вернуться к жене… Господи, помоги мне вернуться к моей милой Аделе…
Белик, следующий рядом со Стефаном из Блуа — и ставший невольным свидетелем его негромкой, но горячей молитвы — нервно заерзал в седле, после чего тяжело выдохнул:
— Граф, уже скоро нам предстоит встреча с сарацинами. Предадим же себя в руки Господа — и позвольте мне дать совет: рыцарю за конными лучниками не угнаться. Придётся сблизится с турками, пока они бьют навесом — эта стрельба не очень для нас опасна… После чего, бросив наших дестриэ вперед галопом, накоротке мы догоним сельджуков — и опрокинем врага, ударив в копье! Доверьтесь мне — и мы добудем победу!
Явно очень волнующийся Стефан поспешно ответил:
— Конечно, Танкред, конечно! Вашим ударом под Никеей восхищается все христианское рыцарство! Но давайте мы прикажем ромеям, чтобы их конные лучники следовали впереди нас?
Граф Блуа обратил на замявшегося и самую малость польщенного капитана настороженный, жаждущий и одновременно с тем молящий взгляд. Очевидно, что в душе не шибко смелого толстяка, явно обожающего свою жену, борется одновременно и нежелание быть уличенным в трусости, и очень сильный страх перед грядущей битвой… И ромеев он решился послать на верную смерть — что сможет сотня всадников против нескольких тысяч сарацинских стрелков? Лишь скоро погибнуть в неравной дуэли, приняв на себя пару залпов, предназначенных для рыцарей…
Отослать бы Стефана в середину колонны! Но нельзя, никто из франков не поймёт, потеря лица графа… И в конце концов Белик счел, что из всего греческого войска для него ценна и важна жизнь лишь одного манглабита, носящего звучное прозвище «Самсон»:
— Будь по вашему, мой друг. Будь по вашему…
Как Даниил Витальевич и предпологал, брошенные вперёд, на верную смерть ромеи были истреблены в самом начале схватки. Правда, конные турки стреляли не залпами, и враг также нес потери от греческих стрел — так что сотня прониариев выиграла франкам Стефана и его собственному «знамени» несколько больше времени, чем рассчитывал Белик.
Но все же их жертва оказалась совершенно напрасна…
Кылыч-Арслан оказался полководцем с гибким умом, и сделал выводы из первого поражения под Никеей. И очевидно, действия «Танкреда» произвели на него особое впечатление… Потому как теперь сельджуки стойко держат дистанцию навесного боя, не подпуская крестоносцев и на семьдесят шагов — тотчас отступая назад при всякой попытке рыцарей сблизиться! Более того, имея достаточно пространства для маневра — и как минимум вдвое превосходя христиан числом — турки умело охватывают полуторатысячный отряд Стефана и Танкреда с правого крыла. С правого, потому как в правой руке рыцари и оруженосцы держат копья, а не щиты…
И потери крестоносцев пусть пока ещё медленно, но верно растут — потери как побитых многочисленными срезнями беззащитных коней, так и их наездников… Ведь сельджуки, широко пользуясь мастерством покоренных греческих кузнецов, за короткое время вооружились стрелами и с гранеными, и шиловидными наконечниками, способными пробить плетение хауберков!
…Переломный момент схватки наступил в тот миг, когда один из франкских феодалов (как позже выяснилось, тот самый, рискнувший сесть на трон Комнина во время приёма в Царьграде) бросил вперёд свое «знамя», попытавшись догнать сарацин и вступить с ними в бой! Но два конруа горячего сердцем барона до сельджуков не доскакали — те поспешно развернули лошадей и ринулись назад, явно ожидая рывка крестоносцев… А главное — чем ближе были франкские рыцари к сарацинам, тем точнее и убойнее били их стрелы, разя грудины жеребцов… Когда же поредевшие конруа втянулись в углубление в рядах сарацин, образованное отступившими всадниками, стрелы со всех сторон обрушились и на рыцарей, разя одного за другим…
