Теотль Сухоруков (СИ) - Кленин Василий
Мастера переглянулись.
— Надо попробовать, — неуверенно начал Хадани.
— Чаши нужны одинаковые, но у одной снизу должна торчать медная петелька… Для веревочки.
— Да скажи уже, что ты хочешь сделать? — влез в разговор Тлакатль.
— Чудо, — я улыбнулся. — Как обычно.
Разговоры в тени 4
— Выходи! — воин распахнул деревянную решетчатую дверь. — Твой день настал.
На его боку, в кожаной петле покачивался дивный сияющий топор. Таким бы эту мерзкую голову раскроить!
— Ну, чего расселся? Струхнул?
— Корм собачий! — взвизгнул Иштлильшочитль, оскалившись, но тут же заставил себя успокоиться. Сегодня не такой день, чтобы грызться.
Сегодня его заберут к себе боги.
— Во мне течет кровь Говорящего, ты, ничтожество! — процедил он, расправив плечи. — Я ничего не боюсь.
Кажется, воин вздохнул. Жалкий чололтек!
…— Да не спеши ты так, — прогудел ему в спину охранник. — Туда не опоздаешь.
Иштлильшочитль остановился. Не потому, что ему велел тупорылый воин. Он, наконец, увидел храм Вернувшегося Бога.
«Его, действительно, выкопали из холма, — невольно изумился наследник. — Как брат и рассказывал… Точнее, только верхняя часть выкопана».
Он снова шагнул вперед, не желая, чтобы его толкнули копьем в спину. Перед ним уже вертелась пара младших жрецов этого чололтекского Змея-Скорпиона. Они приплясывали, пели гимны во славу своего бога и брызгали на пленника какой-то остро пахнущей жидкостью. Потом каждый сунул руку в горшочек с краской и начали рисовать на обнаженном теле жертвы священные знаки.
Мальчик остановился перед лестницей, выкопанной прямо в земле холма. Задрал голову: храм показался ему таким громадным! Он давил всей своей тушей.
«Мамочка… — едва не пискнул наследник тлатоани, но быстро укусил свой язык. Солоноватый привкус во рту вернул ему силы. — Я не боюсь боли. Нет! Пусть режут, пусть рвут на куски! Я вождь аколуа и не издам ни стона… Но… как же я больше не вернусь? Никогда!»
Все-таки его кольнули в спину.
— В зад себе потыкай! — прорычал Иштлильшочитль и смело шагнул на первую ступень.
Наверху жрецов было с полдвадцатки. Но все они стояли по краю площадки, а в центре…
— А вот и долгожданная жертва пожаловала! — эти слова своей поганой пастью произнес долговязый дядька, стоявший у алтаря. Да еще и одетый хуже прочих.
«Наверное, держать будет, — подумал мальчик. — Прислуга».
Долговязый, меж тем, долго рассматривал жертву.
— Ну, такое, — произнес он что-то странное; тон был недовольным. А все вокруг послушно молчали!
— Знаешь, кто я такой? — вдруг спросил верзила.
— Вонючий чололтек! — прорычал Черноглазый Цветок. Глаза его и впрямь налились нездоровой чернотой. — Да еще и калека! — добавил он зло, увидев иссушенную правую руку, торчащую из рукава.
— А вот и не угадал, — неожиданно улыбнулся долговязый. — Не чололтек. И даже не шикаланк. Моя кровь ни имеет запаха какого-либо народа. Она чистая.
Он наклонился к пленнику — такому маленькому на фоне его огромного роста:
— Я Бог.
— Нет! — мальчишка удивленно выпучил глаза, забыв на миг, для чего он здесь. — Разве Бог такой?
— Не тебе судить, сопляк! — хамство от Бога было еще более неожиданным, чем его уродский вид. — Ты тоже на великую жертву не тянешь. Боги ждут, боги голодны! А тут такое!
Иштлильшочитль вспыхнул — аж щеки обожглись!
— Я наследник тлатоани! Моя кровь — достойная жертва!
— Сомнительно! — этот уродский Бог издевался над ним! — Даже стыдно такое… подавать.
И, отвернувшись от скрежещущего зубами мальчишки, он склонился перед алтарем.
— Золотой Змей Земли! — удивительно легко выговорил верзила дивное имя бога. — Мой создатель, мой дух, моя надежда! Призываю тебя в сердце мое! Приди! И отдай мне эту жизнь!
На миг Иштлильшочитлю показалось, что он слышит ответ… Или нет? Но бог-верзила уже обернулся и снова улыбнулся своей дурацкой улыбочкой.
— Боги отдадут твою жизнь мне. Если я дам им более ценный дар.
Он схватил Цветка за плечо и поволок за алтарь. Там стояли весы, дивные торговые весы, какие появились недавно в Тескоко. По центру стойка, на ней качающаяся перекладина и две чаши, подвешенные по краям. Не заметить весы было нельзя — настолько они были огромными. Но мальчик только теперь обратил на них внимание.
— Боги оценят мой дар. И решат, что им дороже: он или твоя жизнь. Садись сюда, — верзила указал на одну из чаш весов, размером с воинский щит.
Пленник только ногой наступил, и чаша резко опустилась до каменного пола. Уселся.
«Я тяжелый, — гордо подумал Черноглазый Цветок. — Моя кровь — самая ценная».
А Бог уже стоял у второй чаши, вместе с одним из жрецов. Он вытянул левую руку, и жрец под протяжную молитву вынул узкий сияющий нож и резанул Бога по пальцу.
«Что?!»
Дальняя чаша была скрыта от взора Иштлильшочитля перегородкой, но руку он видел прекрасно. Видел, как над разрезом набухла горкой темная кровь живого Бога. Тот повернул палец, и кровь капнула вниз. Тут же чаша дрогнула, словно на нее упал большой камень! А сам пленник на миг приподнялся, но вернулся на место.
Вторая капля — и чашу с мальчиком подняло на локоть высоты!
Третья — Иштлильшочитль взлетел практически на высоту своего роста, а вторая чаша с глухим стуком ударилась о камень площадки.
Три капли крови перевесили целого наследника! Какая же сила у этого Бога?!
Мальчик испуганно сжался, боясь потревожить свою чашу.
— Я слышу вашу волю! — возгласил верзила в небеса. — Да будет так! Пейте сегодня кровь мою! Пейте, и пусть сила ее дарует вам истинное величие! И первому — тебе, Золотой Змей Земли! Мой создатель…
Цветок продолжал сидеть на своем насесте, поскольку его чаша и не думала опускаться. Двое служек подошли к весам и помогли мальчику спуститься. Бог был уже рядом.
— Я теперь твой раб? — мертвым голосом спросил пленник.
— Что? — рассмеялся верзила. — Думаешь, мне нужны рабы? Нет, мне нужно это!
Мальчик быстро обернулся туда, куда указывал палец Бога. На чаше весов, как раз на уровне его глаз, лежало… золотистое матовое яйцо. Оно словно впускало в себя свет и лучилось им.
— Это…
— Твоя жизнь, наследник тлатоани! — выкрикнул Бог. — Боги отдали ее мне!
Он подхватил яйцо — такое красивое! — и подошел к жаровне, что стояла рядом с алтарем. Положил на треногу золотое блюдо… и бросил яйцо на него!
— Нет!
— Эта жизнь моя! — кричал Бог, глядя, как твердое яйцо становится мягким, теряет форму и медленно растекается в густую лужу. — Что хочу, то и делаю!
— Ты убиваешь меня? — мальчик испуганно закрыл ладошками рот, выпустивший эти слова.
— А что, твоя жизнь была так уж хороша, что тебе ее жалко? — голосил верзила.
Над алтарной площадкой повисла тишина.
— Не так уж и хороша, — еле слышно ответил мальчик. Какой смысл врать Богу?
— Нет, — голос Бога внезапно изменился. Стал тихим и… добрым? — Нет, я не убиваю тебя, наследник тлатоани. Смотри!
Он заставил пленника подойти к жаровне. Жидкое яйцо уже булькало и покрылось черной накипью. Верзила забрал у жреца ножик и ловко снял всю черноту. Как пенку. Снял и небрежно стряхнул наземь. Мальчик охнул.
— Не пугайся! Вот твоя жизнь, — бог указал на остававшуюся в блюде медово-золотистую лужицу. — А чернота — это тебе не нужно. Чернота — это страхи и боль твои. Твое проклятье. Твое старое имя, которое так не любят слышать во дворце. Всё это я у тебя отобрал.
— Даже имя?
— Да. Как и было предсказано. Теперь ты чист от всего. Помни это. И никакие злые слова тебя больше не касаются. Можешь смеяться в лицо говорящим их.
— А что же теперь будет со мной?
— Ничего. Я отправлю тебя домой. Там ты можешь отзываться на свое старое имя — это неважно. Помни главное — оно больше не твое. Ты чист. Совершенно. Для нового имени. Для нового пути. Для новой судьбы.
