Андрей Валентинов - Когорта
– Почему заложить? Разоблачить врага!
– Николай, да за кого вы меня принимаете! – искренне возмутился Мик. – Я что, стукач?
Келюс вспомнил слова Генерала, и ему стало жаль погоревшего на аморалке студента Бауманки. Полковник Плотников не выдал красного шпиона Макарова. Честный, но слабый Мик…
– Шучу, бином. У тебя что, неприятности?.. – Неприятности? Пожалуй… Николай, недалеко от входа – сквер, подождите там минут десять. Нужно кое-что обсудить…
Лунин не возражал. Найдя свободную скамейку, он присел и закурил, наблюдая за входом в особняк. Участники совещания расходились и разъезжались, бурно переговариваясь. Внезапно он замер – из подъезда выходил знакомый полковник, предпочитавший всем другим сигаретам «Ронхил». Келюс хотел встать и отойти в сторону, но обитатель уютной виллы, не заметив его, сел в огромную черную машину и уехал.
Мик вернулся ровно через десять минут. Плюхнувшись на скамейку, он закурил и стал молча пускать в небеса трепещущие кольца дыма.
– Сначала – ваши дела, – наконец заговорил он. – Я наорал на нашего борова по поводу всей этой лажи с контрразведкой…
Келюс не сразу сообразил, что «боровом» Плотников величает доблестного командующего Добровольческой армией.
– И о вашем деде поговорил. Его в Крым вышлют, большего пока не сделать… Черт, я уже думаю, не зря ли вмешался? Но ведь иначе его просто прикончили бы на месте. Когда Николая Андреевича ко мне привели…
Келюс стал понимать, как началась вся эта история.
– Спасибо, Михаил! Спасибо…
– Да, бросьте, Келюс! – отчего-то обиделся Плотников. – Вы что, поступили бы иначе? Или вы думаете, что, если я полковник…
Кажется, золотые погоны начали тяготить Генерального Инспектора.
– Еще и Стася… Вчера ночью проснулся, а она роется в моих бумагах. Стерва! А я ей, гадине, верил!.. Ладно, набью морду и выгоню, не в этом дело… Николай, я получил задание уничтожить Крымский Филиал. Вы, как я понимаю, в курсе. Участвуете?
– Но ведь ты же в курсе, – пожал плечами Келюс. – Куда мне деваться?
– Да я-то в курсе. – Мик дернул щекой. – Я что, не понимаю, что они вас шантажировали? Я бы на все согласился, чтобы дядю Майкла спасти… Только это все лабудень, дома, у нас, они ничего вам не сделают, а ваш дед веревки ждать не станет.
– Само собой, бином, – спокойно согласился Лунин. – 'А насчет Крыма… У меня должок остался, так что я с тобой. Только… Скантр кому достанется? Знаете лысого полковника?
– Который «Ронхил» курит? Знаю.
– Он мне целую сагу поведал про доброго Агасфера-Вечного, который решил историю исправить. Наверное, этот лысый считает, что раз я против коммунистов, то растаю, бином, от восторга. Так вот, Мик, я не хочу, чтобы нами управлял товарищ Вечный!
Плотников задумался, бросил папиросу, растоптал сапогом.
– Николай, если мы с вами дернемся, нам всем кранты. Да и поздно мне в кусты прыгать. Кто я дома? У бати моего здесь контракты на сотни миллионов! А вот скантр… Даже не знаю… Наверное, вы правы, уж больно мягко этот полковник стелет. Как вы сказали, Николай? Товарищ Вечный? Ладно, достанем скантр, а там, как скажете, так и будет. Лады?
– Лады. – Келюс встал. – Решили.
– Пойдемте ко мне. Тошно как-то! Со Стаськой мы почти не разговариваем, а тут еще Ухтомский приехал, словно с похорон…
– Виктор? – обрадовался Лунин. – Ну пойдемте.
В квартире на.Рымарской и в самом деле было невесело. Бледная Стася молча разливала чай, стараясь не смотреть ни на Мика, ни на Келюса. Хмурый Ухтомский, отказавшись даже от чая, забился в угол, листая взятую наугад из шкафа французскую книжку. Еле досидев до конца чаепития, Лунин предложил Ухтомскому выйти покурить на балконе. Мик тоже достал папиросы, но Николай выразительно на него поглядел, и тот, понимающе кивнув, отправился помогать мадемуазель Чаровой мыть посуду
– Виктор, хорошо; что вы здесь! – воскликнул Келюс, когда они остались одни. – Я черт знает как волновался. С этими вашими, бином, сроками!..
– Сентябрь только начинается, – спокойно заметил штабс-капитан.
– Вы что, Вертером себя вообразили? Между прочим, доброволец не значит, бином, самоубийца!
Ухтомский покачал головой.
– Николай, я не самоубийца. Просто считаю бесчестным покидать свою часть во время боя. Да и кроме того… В последнее время я вдруг понял, что совсем не жажду увидеть трехцветный флаг над Столицей. Лучше уж, как и обещано…
– Вам не нравится эта война, – кивнул Келюс.
– Перестала нравиться. Михаил… То есть господин полковник говорит, что вы были в Мценске. Я тоже там был. Читали «Войну миров» господина Уэллса?
– Ну и плюньте на все это! – махнул рукой Лунин – Уезжайте за границу, в конце концов. Свое вы и так отвоевали!
– Я давал присягу, – дернул щекой Ухтомский. – Я дворянин, Николай! Я…
Он не стал договаривать. Папироса давно потухла, но Виктор даже не заметил. Келюс покосился на него, внезапно хмыкнул.
– Значит, вы понимаете, что ваши белые становятся пострашнее красных, и предпочитаете получить пулю в лоб, но не изменить присяге? Конечно, бином, вы же дворянин! А я вот, князь, не дворянин. Я, извините, плебей, у меня не осталось даже страны, которой я когда-то присягал! И если вы не хотите остановить эту мясорубку, то ее попытаюсь остановить я. Вы поможете?
– Нет… Келюс, вы правы, но вы смотрите со стороны… Я лучше…
– Веревка и мыло, джентльменский набор, бином, – вздохнул Лунин. – Виктор, у меня есть два варианта. Или мы погибаем все вместе – или у нас появится шанс уцелеть. А Канал я все равно уничтожу, ясно?
– Это я понял. – Ухтомский нервно щелкнул зажигалкой. – У меня и у самого в голове бродит…
– Если вы мне поможете, пройдет второй вариант. Мне лично помирать, бином, не с руки. Да и вам тоже! Представьте, Виктор, вас тут под Шопена землицей засыпают, а Лиде как раз помощь будет нужна. Она ведь, бином, чуть что за пистолет хватается!
Про курносую художницу Лунин вспомнил в последний момент и теперь не без удовольствия стал наблюдать за штабс-капитаном.
– Это… Это жестоко! – прошептал тот.
– А у меня нет выбора. Если Канал уничтожить, то пройдет время, пока Тернем создаст новый скантр…
– Не создаст, – прервал его князь, – Тернем бежал за границу. Я дал слово молчать, но, как видите, уже нарушил… Что я должен делать?
Келюс ответил не сразу. Новость ошеломила – второго Тернема найти не удастся, а значит, если скантр уничтожить…
– Тогда все просто, Виктор. Когда мы попадем в лабораторию, я дам сигнал, скажем, начну насвистывать, а вы отвлечете внимание того, кто будет управлять переброской.
Ухтомский задумался, сжал губы.
– Хорошо. Но у меня условие. Никто не должен погибнуть. Иначе…
– Не надо «иначе», – улыбнулся Лунин.
Он облегченно вздохнул – и вдруг понял, что будет дальше. Канал перестанет работать, Тернем не создаст новый скантр, он, Лунин, вернется домой, а Виктор Ухтомский… Судьбу не изменить – князь Ухтомский исчезнет из этого мира 3 сентября 1920 года. И не он один! Сотни добровольцев – и белых, и красных… Но ведь они сами выбрали войну, сами захотели стать «марсианами»! И все-таки…
– Николай!
Келюс вздрогнул. Ладонь Ухтомского легко коснулась его плеча.
– Смею напомнить о своем военном опыте. Насколько я понимаю, вы хотите пронести какой-то заряд в лабораторию. Но там посты, каждый раз вещи проверяют!
Лунин кивнул. Все верно, красный шпион Макаров наверняка уже пробовал. Но…
– Виктор, тогда у кладбища… Помните, как вы тех яртов шуганули?
– Помню, – удивился князь. – И что же?
Что именно, Лунин и сам до конца не понимал. Несмотря на патриархальные нравы предков, пронести мину в лабораторию было практически невозможно. Три поста: караул у ворот Технологички, затем уставший от жизни офицер Костя у дверей и солдат в коридоре. Его рюкзак, конечно же, осмотрят… Келюсу приходилось читать немало повестей об отважных подпольщиках, разносивших динамитом вражеские штабы и склады, но там всегда оказывался сочувствующий охранник, мина спускалась на веревке в окно туалета…
…Но он не зря напомнил Ухтомскому о том, что случилось у бетонной стены Головинского кладбища. Слово разит… Бегущее Солнце на груди – знак Власти. Николаю не нужна была власть, требовалось только, чтобы охрана оказалась не слишком внимательной…
Ближе к вечеру Лунин взял извозчика, велев ехать к Южному вокзалу. На полдороге он отпустил экипаж и осмотрелся. Улица, на которой он оказался, была застроена убогими домишками, так непохожими на роскошные особняки центра. В этот час людей было немного, что Николая вполне устраивало, и он не спеша двинулся к высившейся вдали громаде Благовещенского собора.
Патруль возник неожиданно, из-за угла. Четверо – немолодой поручик, явно из мобилизованных, и трое совсем юных юнкеров. На лице поручика было написано равнодушие, юнкера же, напротив, пылали служебным рвением. Последовало неизбежное «Стой!», юнкера сняли винтовки с плеч, а поручик, бросив беглый взгляд на приличный костюм и модный галстук Лунина, потребовал документы. Было заметно, что делает он это даже не ради порядка, а просто не желая охлаждать юнкерского энтузиазма.
