Алексей Рюриков - В БЕЗДНЕ ВРЕМЕН. ИГРА НА ОПЕРЕЖЕНИЕ
- Иосиф Виссарионович действительно считал бессмысленным убийство Великого князя, оно ведь ничего не меняло в России. Он-то, в отличие от эмигрантов, это знал превосходно. И намек, что по этой причине был готов… дальше понятно, я полагаю?
- В общем, ключевая мысль, что за это его убрали свои, - понял младший по чину. - Интересная картина… Первыми, кстати, поверят как раз подпольщики, их руководство за возможность стать единственным вождем душу черту продаст.
- Остальные тоже поверят, - поддержал его генерал. - Боевики пристрелили единственного приличного среди них человека? Ну так а чего еще можно ожидать от этих мерзавцев? Сам виноват, знал, с кем связывается.
- Только подать в газеты нашу версию надо с фотографической точностью, затем чтоб уши не вылезли.
Коттен внутренне улыбнулся. Штабс-ротмистр, выросший из примеченного им в девятнадцатом, в Курске, фотографа сыскной полиции, тоже числился его креатурой. Михаил Фридрихович с некоторым удивлением узнал спустя несколько лет после перевода смышленого парнишки в Корпус, что до Сыскной тот окончил Харьковское художественное училище и, переведясь в жандармы, продолжал заниматься живописью, хотя и под псевдонимом. «Филер», кисти тогда еще поручика Дейнеки, висел у генерала в приемной. Вид знаково-плакатной и одновременно монументально лаконичной картины, совершенно не вписывающейся в принятый консервативный стиль учреждения, посетителей, как правило, повергал в забавляющую Коттена растерянность.
- Мы получим одобрение нынешней резкости Корпуса в обществе, - продолжал меж тем Александр Александрович. - Даже те, кто сочувствует социалистам, после этакого трюка от них отвернутся.
Ротмистр согласно покачал головой, убрал тряпочку в карман, надел пенсне и закончил неожиданно:
- Хотя Иосифа Виссарионовича жаль. Честный был человек.
- Джугашвили был здравым политиком, - согласился фон Коттен. - И мастером неповторимых многоходовок. У вас получается красивая комбинация, думаю, покойный бы ее оценил. Грызня, которая начнется внутри левых, действительно будет полезна. Ну а если вариант не пойдет, остается версия об охотнорядцах. В конце концов, - генерал посмотрел на ротмистра и пожал плечами, - попытка не пытка. Вы согласны, Лаврентий Павлович?
14.11.1931 г. Российская империя. Санкт-Петербург, Лиговский проспект, 4. Штаб Отдельного корпуса жандармов
Притащивший очередную сводку по своему отделению, Сиволапов, отдав старому товарищу бумаги, уселся в кресло у стола и поинтересовался:
- Степаныч, правда, что убийца князя в Лондоне всплыл?
- Правда, - пробурчал полковник, бегло просматривая документы.
- Салнынь?
- Он самый.
- Черт! - Подполковник в расстройстве хлопнул в ладонь кулаком. - Мои же его по приметам вычислили, даже розыскной лист бросили!
- Угу. Через три дня. Вы б его еще через год опознали. - Гумилев оторвался от стола, покрутил, разминая шею, головой и продолжил: - Он на следующий день после «экса» уже на пароход в Стокгольм сел.
- Готовились они нешуточно, - не обиделся Владимир. - Кстати, судя по результатам, немалые деньги потратили, как считаешь? Кто-то же акцию оплатил? А бомбистам последнее время мало жертвовали. Потом, смотри, - оживился бывший напарник, - Михаил Фридрихович как всегда говорил? Массовые аресты - путь к умножению террористов. А мы за последние дни чуть не всех, кто хоть раз с леваком здоровался, подмели. До идиотических случаев доходит, кадетов иной раз задерживают. Нет, повод весомый, но вместо расследования облавы. Тут слухи ходят…
- Сиволапый, - простонал Николай Степанович, перебивая. - Тебя какая оса укусила? Ты-то с чего чушь разносишь? Не вместо, а вместе! И вообще…
- Так странно, говорю. Вот смотри…
- Это ты смотри. Что тут странного? Где теракты намечались?
- Так где обычно, - удивился Владимир. - В столице самый громкий, затем Кавказ и чухонцы, последнее время только там смутьяны и остались. Даже в Туркестане утихло. Кавказцев взяли, в Мемеле склад какой-то сожгли. Когда керосин рванул, ну или, там, газолин, не знаю, четыре человека погибло. Логичная схема, по окраинам у них всегда поддержка была, а за князем особо охотились.
- Ты сводки вообще читаешь? - вздохнув, спросил Гумилев.
- Просматриваю только, - сознался подполковник. - Забот выше крыши, мы тут, пока бомбистов ловили, подпольную типографию накрыли, так сам понимаешь.
- Кавказская группа должна была устроить диверсии в Баку, Батуми, Грозном и Майкопе, - объяснил Николай Степанович. - Склад в Мемеле - общества «Дероп», это филиал «Российских нефтепродуктов», поставки в Германию.
- Нефть? - тут же понял Сиволапов. - Тогда, если правда, что в столице они не на князя, а на княгиню охотились… Детердинг?
Работавший с Гумилевым в конце двадцатых по Закавказью, подполковник помнил, что основу российской казенной корпорации «Российские нефтепродукты», одного из тех обществ, которые после бунтующих двадцатых стали основой экономики империи, составляли нефтяные участки, буровые станции и заводы, конфискованные у Shell. Подлинным управляющим казенными синдикатами, и это не было тайной для людей, интересующихся российской политикой, была старшая дочь императора Николая II. Филиал «Российских нефтепродуктов», русско-немецкое товарищество «Дероп», к прошлому году лишило Shell германского рынка, подобные ему «Нафтарюсс» и «Петролеа» теснили англо-голландский синдикат во Франции и Италии. Генри Детеринг, нефтяной Наполеон, глава синдиката Royal Dutch/ Shell, поддерживавший во время прошлой смуты российских революционных мятежников, имел веские основания ненавидеть Российскую империю вообще и княгиню Ольгу в частности. Поэтому финансирование им боевиков жандарма не удивило.
- Он самый, - согласился Николай Степанович. - Так что с деньгами у Савинкова проблем не было. А облавы - это в Зимнем разгневались. Ты же знаешь, кто такая княгиня Ольга.
- Там взбесились, а объявят, что охранка переусердствовала, - совершенно неуважительно к престолу, но с глубоким знанием российской действительности заметил Владимир. - Как бы Коттена не погнали.
- Ты посплетничать зашел? - разозлился Гумилев. - Лучше б латыша этого опознавал быстрее, умник. Что у тебя по явкам боевиков?
- Взяли все явки, успокойся. Все в рапорте есть. Только террористов нет, свалили давно.
Подполковник сконфуженно посмотрел на нервничающего коллегу и перевел разговор:
- Слушай, так теракт раскрыт, получается? А в Мемеле что?
- В Мемеле диверсантов взяли, связи отрабатывают. А теракт раскрыт. Только виновные не наказаны.
- Из Лондона их не достать. Кстати, - заметив, что приятель все еще злится, подполковник снова сменил тему, - слыхал, Джугашвили грохнули?
- Слыхал.
- У нас прошли сведения, что он с Корпусом договорился, за то его свои и убрали. Я в рапорте отразил, но это так пока, трепетание воздусей. Но ты учти - если что, я первый версию выдвинул! И на следующий день уже донес!
- Учту, - вздохнул полковник. Долго сердиться на Владимира Александровича было невозможно. Такой вот особенностью обладал этот всегда спокойный, рассудительный увалень, что, глядя на его бесхитростное, открытое лицо, злиться не выходило ни у кого. Впрочем, сейчас Гумилева занимал другой вопрос.
«Экие, - задумался он, - своеобразные действия по поводу моего рапорта Коттен предпринял? Договорился с Джугашвили… В принципе интереснейший вариант.
А почему я его не предложил? - спросил он себя и тут же ответил: - Я был уверен, что Коба на это не пойдет. Никогда не шел, предпочитал образ незапятнанный, безупречно оппозиционный. А вот генерал его убедил. Интересно, чем он его прошиб, я же знаю все, что возможно предложить, ничего из ряда вон… впрочем, - осудил он свою самоуверенность, - знать я могу не все. Да и вопрос теперь исключительно академического свойства».
Зацепившись за последнюю фразу, мысли свернули в другую сторону:
«Но как проворно его убрали, а? Аналитическую записку я отдал позавчера, вчера около полудня - уже стреляют. Загадочная спешка, если, конечно, мотив и впрямь сотрудничество с Корпусом. Убрали, чтобы не успел сообщить нечто важное? Или… А не генерала ли это игры, а? Слил боевикам оповещение, неважно даже, правдивое или нет, и все, земля пухом».
* * *
Ответов на свои вопросы Николай Степанович получить не смог. Впрочем, вопросами этими в последующие годы задавались многие, версии подоплеки гибели князя Бориса и Джугашвили сначала газетерами, потом историками и публицистами выдвигались разнообразные, вплоть до самых экзотических. Но если относительно смерти Бориса Владимировича расходящиеся с общеизвестными фактами предположения проходили все-таки, скорее, по разделу конспирологии, то так и не раскрытое убийство Иосифа Виссарионовича Джугашвили навсегда осталось одной из загадок истории.
