Евгений Токтаев - Орлы над пропастью
— А твоя семья?
Ганник поднес к глазам глиняную кружку, словно пытался что-то в ней рассмотреть.
— Не видел больше. Никого. Семь лет уже...
Ганник выпил залпом, скривился и прижал кружку ко лбу, крепко зажмурившись. Алатрион некоторое время молчал.
— Но он же отпустил тебя?
— Ага. Месяц назад. Перед тем как помереть. Облагоде... тельствовал...
— Что же ты в Рим... Не в Медиолан?
— Нельзя мне возвращаться. Им лучше будет без меня. Безопаснее...
— Боишься, что тебя в покое не оставят? А родные-то живы? Хоть весточка-то от них не была?
Ганник поднял на костоправа уже довольно мутные глаза, но ничего не сказал. Налил себе еще и выпил. Собеседник молчал.
— Догадываюсь, что это за уважаемые люди.
— Лучше про них лишнего не говорить, — галл приложил палец к губам.
— Я никому не скажу, — заверил его костоправ.
Галл, казалось, не расслышал, он ударился в воспоминания.
— Был там один такой... господин... как его? Что-то такое... на задницу похоже... А! Господин Пигеон!
— Т-сс, — напомнил Алатрион, приложив палец ко рту, — мы про него не говорим.
— Точно. Молчим, как рыбы.
— Кстати. А где они?
— Кто?
— Наши рыбы. Вернее, наша рыба. Или как там ее... — Алатрион повернулся к очагу, — эй, хозяин! Когда там уже будут наши рыбки?
— Сейчас, сейчас! Уже несу, — отозвался трактирщик и водрузил на стол блюдо с жаренными карпами.
Костоправ приподнял одного за хвост.
— Чего-то он какой-то хилый. Болел что ли?
— Ну что ты, господин, — поспешил возразить трактирщик, — более мясистых ты не найдешь во всей округе. Мне поставляют из лучших прудов со стороны Лабиканской дороги!
— Мясистых... Ну ладно. Но принеси еще... — Алатрион замолчал, мучительно подбирая слова.
— ...чего-нибудь мясистого, — помог ему галл.
— Да! Тащи все, я плачу... не так... мы с моим другом платим!
— Ты не проснешься завтра с пустым кошелем, друг Прим? — забеспокоился галл.
За столом игроков возбужденно загалдели, кого-то боги наградили особенно удачным броском. Ближайший к Алатриону из этой компании, черноволосый парень в синей тунике-безрукавке, небритый и суровый на вид, казалось, совсем не интересовался игрой, все больше косясь на костоправа.
— Пустым? — костоправ удивился, — разве он может опустеть? Давай проверим.
Он полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. Развязал его, не желающими подчиняться пальцами, бубня себе под нос поношения изобретателям неудобных кошелей с неудобными завязками, и высыпал содержимое на стол. На плохо ошкуренной столешнице, испещренной картинками эротического содержания и бранными словами, заплясали серебряные и медные монеты. За соседними столами стихли все разговоры, но костоправ, казалось, этого не замечал. Он выбрал из кучи пару серебряных денариев и пододвинул их к трактирщику. Тот проворно сгреб плату, привычным движением куснул одну из монет.
— Еще вина принеси... Что ты так мало принес... Один раз всего разлили... Мы немного посидим, — Алатрион скорчил кислую рожу, — напиваться не будем.
— Сейчас будет, — пообещал хозяин и исчез.
Костоправ пальцем выгреб из кучи одну монетку и показал Ганнику.
— Гляди. Знаешь, что это?
— Денарий.
— Да, только непростой. Это серрат. Видишь зубцы на гурте? Этот денарий отчеканил Аврелий Скавр, — Прим широко зевнул, — ше-э-э-э-сть лет назад. Знаме... зна... да чтоб тебя! Заме-а-а-тельная монета, разрази меня Юпитер!
— Замечательная?
— Нет... не так, — Алатрион недовольно махнул рукой, словно отгоняя комара, — не важно. Видишь на ней... Битуит, вождь арвернов. Ее сделали в честь победы над арвернами. А знаешь, чем так заменит этот Битуит?
— Нет, — покачал головой Ганник.
— Ты, галл, не знаешь?
— Нет.
— Ну, ты даешь... Хотя... Ты ж не арверн. Этот вождь придумал так, чтобы галлы не пили вина.
— Как это?
— А вот так. Совсем. Дескать, все беды от пьянства... от вина, короче... Он типа этот, как его... Ревор... матр. Во, дурень, а? Давай выпьем.
— Давай.
Выпили.
Галл принял двумя пальцами монету из рук Алатриона, повертел перед глазами.
— А кто ей бок отгрыз?
Монета действительно какая-то неполноценная, треть диска отсутствовала, причем она не срублена зубилом, а отломана — край неровный. Черноволосый парень в безрукавке во все глаза разглядывал монету, не пытаясь этого скрыть. Он даже привстал со своего места. Костоправ косо посмотрел на него, забрал серрат у галла, повертел пальцами и сунул в кошель. Черноволосый отвернулся и отпил из своей кружки. Ганник взял со стола медный асс, на аверсе которого был изображен корабельный таран, а на реверсе голова Януса.
— А почему их двое? — поинтересовался он у костоправа, сгребающего деньги обратно в кошель. Потом его взгляд упал на сестерций с изображением Диоскуров, — о, и здесь тоже! Я что, уже так пьян, что у меня в глазах двоится?
Ганник огляделся по сторонам: комната пришла в движение и пол с потолком решили поменяться местами. Он крепко вцепился в столешницу, чтобы не упасть, когда окажется на потолке, потряс головой, отгоняя наваждение, но стало еще хуже: сидящего перед ним Алатриона от тряски разметало в разные стороны, один слева, другой справа.
Оба Алатриона внимательно посмотрели на галла.
— Что ты! Трез-з-з-ф, как стек-лык!-шко... Ты главное... ешь... Закусывай... И все будет хорошо... Смотри какой... Мясиссстый зверь...
Последнее относилось вовсе не к карпу. К компании за соседним столом, увлеченно режущейся в кости, подсела девица, обладающая впечатляющими формами и одетая таким образом, что раздеться догола могла бы, лишь небрежно шевельнув плечом. Компания возбужденно завыла и постаралась немедленно облапить "волчицу" полудюжиной рук. Девица лишь посмеивалась, опытным взглядом прикидывая платежеспособность клиентов.
Алатрион внимательно изучал детали ее рельефа, попутно делясь с Ганником своими соображениями насчет того, что если на любой из двух круглых вершин поставить крепость, то взять ее будет весьма затруднительно из-за выдающейся крутизны оных. Галл лишь качал головой. По его мнению, круглых вершин было не меньше четырех.
— ...но воще-то... еще великий царь Филипп.... Гворил... шо... што... осел, грженый золотом... переступит... не, прешагнет... А? Ганник? Осел пере... шагнет через стену?
Ганник пытался подпереть голову руками, которых ему для устойчивости катастрофически не хватало, и она, в конце концов, познакомилась со столешницей.
Подскочил хозяин, поставил на стол еще один кувшин и блюдо. На нем лежало что-то съедобное, но что именно, Ганник, все еще боровшийся за сохранение сознания, определить не смог. В его ушах стоял жуткий шум:
— "Венера", пусть выпадет "Венера"!..
— ...господин? Что желаешь, господин? Может "волчицу" прислать?..
— ...сколько хочешь за всю ночь?..
— ...а у тебя на всю ночь сил-то хватит?..
— ...боги подземные, заклинаю вас, пусть выпадет "Венера"!
— ...да я могу пять раз, не вынимая!..
— ...не волнуйся, Гостилий, мы с ним тихонечко поговорим, смотри, он уже лыка не вяжет...
— ...только не здесь! За порогом, где угодно, только не у меня в заведении!..
— ...тряси стакан...
— ...а это что у тебя? Ах, ты, говноед позорный!..
— ...это ты мне? На, получи, тварь!..
— ...миром, только миром! Разнимите их..
Среди игроков началась драка. Алатрион посмотрел на Ганника, тот потерпел поражение в схватке с зеленым змием и лежал лицом вниз, громко храпя.
— Всетки... перешагнет... — закончил мысль костоправ, — чрез стену... горда... Любого... Ты спишь?
Галл не ответил. На стол налетело чье-то тело, снеся половину посуды на пол. Потревоженный Ганник помычал, но не проснулся. Хозяин вопил, расстраивался из-за посуды, мигом превратившейся в груду черепков. Черноволосый сграбастав за грудки не сопротивляющееся тело, отправил его в полет через два стола и вновь уселся на свою скамью.
Алатрион поднялся.
— Щас пойдем спать, дружище. Че-та шумно стало... Только схожу... тут недалеко... Щас...
Он направился к двери и вышел прочь. Следом за ним, практически сразу последовали двое. Еще один встал у входа, правда, не понятно зачем, ведь Ганник на помощь приятелю сорваться не смог бы при всем желании. Несколько человек косились на дверь. Черноволосый встал, сделал несколько шагов к выходу, но зачем-то остановился на полпути, оглянулся на Ганника, вновь посмотрел на дверь, но не сделал дальше ни шагу, нервно играя желваками на скулах.
Через некоторое время дверь отворилась, и на пороге появился костоправ. Судя по его лицу, сейчас он был гораздо трезвее, чем несколько минут назад. Он посмотрел на черноволосого, потом повернулся к человеку, ожидающему у двери.
— Не твои друзья, случаем? Ну почему всегда вот так... Только соберешься отдохнуть, расслабиться...
Тот молчал, оторопело хлопая глазами. Язык костоправа совсем не заплетался.
— Сходил бы, помог им. Я сейчас спать пойду, а утром найдешь инсулу Ливии. Тут недалеко. Я вывих вправляю за десять денариев. А у второго случай тяжелее... Темно, видно плохо, но кажется, он еще и башку себе разбил. Падать совсем не умеет. Перевяжите его пока.
