Андрей Валентинов - Серый коршун
– Ты можешь приказывать людям, ванакт, – высокомерно бросил жрец, – но здесь хозяин – Дий! Он сам возьмет то, что принадлежит ему по праву!
При этом он вновь усмехнулся, и я понял, – все только начинается. Соклей между тем продолжал подбираться к Тее, держа в руке нож.
– Сделает еще шаг – убей, – шепнул я девушке. Та помедлила, затем кивнула. Между тем Рексенор начал осторожно отходить в сторону. Сразу же подумав о лучниках, я бросил взгляд наверх, где заметил несколько весьма подозрительных окошек.
Внезапно послышался странный звук, похожий на громкий скрип. Отчаянно закричала Тея...
Я оглянулся, ничего не понимая. Девушка держала в руке кинжал, Соклей стоял в шаге от нее, но оба они смотрели куда-то в сторону. Странный звук стал сильнее, что-то тяжелое ударило в пол, и тут девушка указала рукой куда-то влево. Я поглядел туда – и застыл. Скрипело дерево – огромный идол двигался .
...Я привык верить своим глазам. Иначе не получается – в бою не остается времени для сомнений. Итак, приходилось верить – деревянные ноги неуклюже переступали, медленно поднимались непропорционально длинные руки. Золотая маска оставалась неподвижной, но я заметил растянутые в улыбке губы. Дий смеялся.
Парней, и без того напуганных, как ветром сдуло. Это немного успокоило – меньше врагов под боком. Но деревянное страшилище продолжало неторопливо приближаться, и с этим поделать я ничего не мог.
Великий Дий шел за своей добычей.
Тея прижалась спиной к стене, рот открылся в беззвучном крике. Соклей был уже рядом, и нож в его руке мне чрезвычайно не нравился. Рексенор оставался на месте, глаза его сверкали торжеством, руки тянулись вверх в священном жесте адорации. Он вызвал своего бога и теперь ждал его победы.
Опомнился я быстро – сказалась привычка к неожиданностям. Боги Микасы явили свою силу, дабы поставить на место зарвавшегося самозванца. Сейчас Великий Дий протянет свои деревянные руки, Тею убьют, и ничего поделать уже нельзя. Даже если я рубану секирой по почерневшему от времени дереву...
Мгновения стали длинными, словно время замедлило свой ход. Такое бывает в момент самой жаркой схватки – неторопливо взлетает копье, застывает гримаса на бородатой роже, стрела повисает в воздухе... Я научился пользоваться этим – пару раз такие долгие мгновенья спасали жизнь.
Страх прошел. Я вспомнил далекий день, такой же теплый, весенний. Над Тиром стоял неумолкаемый гул тысяч голосов.
Праздник Баала...
НУН
«Медный истукан»
...Медный истукан неторопливо двигался по запруженному толпой двору громадного храма. Люди орали, вопили, царапали лица. Я, не в силах вымолвить слова, стоял у стены, побелев от ужаса. Это был единственный день, когда с нас снимали цепи и отводили в храм, дабы мы узрели силу Баала. Казалось, мои хозяева всемогущи – их бог из тяжелой меди мог сокрушить любого бунтаря. Внезапно я услыхал негромкий смех – старый хабирру, единственный, кто был добр ко мне, стоял рядом, качая головой:
– Не бойся, Лико! Не бойся. Их боги – только медь, камень и дерево. Руками созданное – руками и рушится!
Я любил старика и верил ему. Но сейчас, когда Баал гремел медными ножищами о каменные плиты...
– Смотри на того жреца! – хабирру указал на высокого тощего старика, стоявшего чуть в стороне с поднятыми к небу руками, – Он двигает Баала! Он – а не боги.
– Как? – поразился я, не видя ни веревок, ни колес, ни воротов – всего того, чем можно сдвинуть медную громаду с места. Хабирру усмехнулся:
– Секрет стоит много золота, Лико! Ни к чему знать его – нам ведомо главное. Они считают без хозяина... Помнишь финикийские буквы?
– Да... – совсем растерялся я.
– Запомни – буква «зайн». Я делаю это для тебя, Лико, чтобы ты понял – идолы бессильны. Ну, начинай...
– Алеф, бет, гиммель, – ничего не понимая, зашептал я. Хабирру выпрямился и медленно протянул руку в сторону жреца.
– Далет, хе...
Губы старика сжались и еле заметно шевельнулись.
– Зайн...
Рука хабирру дрогнула. В тот же миг тощий жрец согнулся, словно от удара. Я не успел даже удивиться – по толпе прошел растерянный гул, медный истукан застыл, еще мгновение – и двор содрогнулся от грохота. Медный Баал лежал на каменных плитах, неподвижный, мертвый, рассеченный глубокими трещинами.
– Вот так, Лико! – худая ладонь легла мне на голову. – Никогда не бойся идолов!
До сих пор не знаю, что сделал тогда старый хабирру. Позже я слыхал, что некоторые колдуны умеют наносить удары на расстоянии. Впрочем, это и не важно. Их боги – только медь, камень и дерево. Тогда Баал двигался благодаря тощему жрецу. Сейчас же...
Истукан уже нависал над Теей. Деревянные руки со скрипом и скрежетом тянулись к безмолвной от ужаса девушке. Я заметил довольную ухмылку Соклея. Нет, этот ни при чем, он – лишь зритель.
Значит – Рексенор.
Доставать секиру не было времени, и я ударил жреца рукой, точно в «очаг Солнца» на животе. Обычно второго удара не требуется – тело обвисло и начало медленно заваливаться на бок. В тот же миг я был уже около Теи. Ее рука показалась холодной, как у мертвеца. Я оттащил ее в сторону – и вовремя. Они упали одновременно – потерявший сознание жрец и занесший ногу для последнего шага идол. Эхо прокатилось по залу. Деревянная рука разломилась пополам, обломки долго катились по каменному полу...
Засмотревшись на бессильного истукана, я упустил из виду Соклея. И напрасно – рука старого негодяя дернулась. Я успел оттолкнуть Тею в сторону, но опоздал – нож, нацеленный прямо в сердце, вонзился ей в плечо. Тея застонала и начала сползать на пол, судорожно цепляясь здоровой рукой за каменную стену.
Соклей отпрыгнул назад, пытаясь развернуться, но я не дал ему бежать. Короткий захват, рывок – и голова мерзавца бессильно повисла. Я бросил труп рядом с поверженным идолом и оглянулся. Тея сидела на полу, пытаясь зажать рану рукой, с Дием и Соклеем вопрос был решен, но вот Рексенор, кажется, приходил в себя.
– Ты решил спорить с богами, ванакт? – его голос был хриплым, полным ненависти и боли. – Напрасно...
С запоздалым сожалением я понял, что Рексенора убивать нельзя. Он мне нужен живым, чтобы как следует разобраться в этой кровавой истории. Я решил вновь двинуть его как следует, а затем заняться Теей, как вдруг откуда-то сверху послышались быстрые шаги. Их было много – кто-то спешил к нам с верхней галереи.
– Ты не испугался дерева, ванакт, – Рексенор, кряхтя, встал, массируя живот. – Посмотрим, боишься ли ты бронзы?
Мои соплеменники любят болтать. Жрец потратил несколько лишних мгновений на пустые слова, вместо того, чтобы бежать. Напрасно – я схватил его за горло и оттащил к стене. Рексенор рванулся, но я только усилил захват.
– Дернешься – задушу. Понял?
Кажется, я сказал это на языке Баб-Или, но жрец догадался и без толмача. Между тем в зал уже вбегали те, кто спешил ему на подмогу. Рексенор не напрасно упомянул о бронзе – ее оказалось предостаточно. Панцири, шлемы, наконечники копий... Не жрецы, не разбойники – воины. Шестеро – в полном вооружении, включая надвинутые на глаза шлемы. Доспехи сразу же показались знакомыми. Хеттийцы! Давно не виделись!..
– Стоять на месте! – гаркнул я на языке Хаттусили. – Иначе придушу этого ублюдка!
Рексенор что-то захрипел, но я сжал пальцы, и жрец затих. Воины остановились в нерешительности. Копья опустились.
– Тея! – позвал я. – Двигаться можешь?
– Да, ванакт, – девушка сумела встать, окровавленный нож лежал на полу. Она держалась молодцом, но я знал: если не перевязать рану, юная ведьма истечет кровью.
– Уходим!
Я кивнул на проход, ведущий в знакомую нам комнату. Тея кивнула, но в то же мгновенье стало ясно, что уходить некуда – из дверного проема вышли еще два хеттийца. Итак, нас обложили – по всем правилам.
– Ванакт Клеотер! – послышался чей-то голос. – Отпусти жреца и положи оружие. Ты наш пленник.
Я лихорадочно обвел глазами зал. Их восемь, я – один. Тея не сможет бежать.
Значит – все?
– Отпусти жреца, – повторил голос. – Мы сможем договориться.
В это я точно не верил. Двигающийся идол – одно, а хеттийские воины в центре Ахиявы – совсем другое. Это называется государственной изменой.
– Ванакт! – услышал я шепот Теи. – Есть еще один путь.
– Веди! – кивнул я. – Иди первая.
Девушка, сдерживая стон, шагнула вперед. Копья угрожающе зашевелились.
– Назад! – крикнул я. – Иначе прикончу жреца. Прикажи им!
Я дал Рексенору хорошего пинка. Он застонал.
– Ну? Я не шучу!
– Пропустите их, – прохрипел жрец. – Не мешайте!
Я не ошибся – Рексенор не собирался умирать. Тея оглянулась и кивнула на один из дверных проемов. Она двигалась медленно, зажимая рукой рану. Я шел следом, волоча за собой жреца. Пару раз он пытался дернуться, но я быстро его успокаивал.
Коридор – на этот раз широкий, освещенный факелами. Мы шли куда-то вглубь, в самое сердце горы. Хеттийцы, держа копья наперевес, не отставали, но близко подойти не решались. Пару раз приходилось останавливаться – Тея двигалась из последних сил. Я подумал, что если девушка упадет, придется отпустить Рексенора (не живым, понятно), но тут наше путешествие кончилось. Тея, подойдя к одному из темных проемов, остановилась:
