Сергей Бузинин - «Отпуска нет на войне». Большая Игра «попаданца»
– Бабушка так и хотела, – устало зевнула Полина. – Сначала пароходом, потом поездом. Только я ее уговорила, что меня через море Годфри перевезет. Больно мне романтики морской хотелось, чтоб паруса, чтоб ветер в лицо! А на пароходе какая романтика? Дым, шум, суета и надоедливые стюарды. Не хо-чу. Бабуля согласилась, но настояла, чтоб с парохода я на поезд села. Вот только в Алжирском порту мне дядя Поль случайно повстречался, ну, я к нему в попутчицы и напросилась. А как за меня де Колэнпрэн попросил, и вовсе деваться некуда стало.
Девушка протяжно зевнула и, прижав к себе сонно урчащую Фею, свернулась клубком на своей лежанке. Пелевин, вглядываясь в игру теней на затухающих углях, некоторое время прислушивался к размеренному сопению кошечки и ее хозяйки и о чем-то размышлял. Так и не приняв никакого решения, он раздосадованно махнул рукой, укрыл обеих кошек одеялом и завалился спать. Утро вечера мудренее, поговорка насколько древняя, настолько же и верная.
Проснулся Пелевин достаточно рано. Разминаясь, он вдруг вспомнил вчерашнюю побудку от ледяного душа и, решив выяснить, распространяются ли планы Полины и на сегодняшнее утро, осторожно лег на свое место и притворился спящим. Вскоре притворство перешло в настоящий сон, и вновь он проснулся уже от мелодичных французских напевов, доносящихся от ручья.
Спать больше не хотелось, притворяться – тем более, и после непродолжительного завтрака маленький отряд двинулся в путь, причем перед отправкой в поход Фея легко запрыгнула на загривок удивленного пса и слезать на землю отказалась категорически. Зрелище недовольно урчащей кошки, устраивающейся на спине собаки, напомнило Алексею Басурмана, взбирающегося на Варенькин плетень, а следом пришел образ и самой Вари. Пелевин молча стер с лица то ли испарину, то ли слезы и в дорогу отправился с тяжестью на душе.
Первую половину дня они прошагали без приключений и после небольшого привала продолжили путь. Вот тут-то и стали сбываться самые плохие предчувствия. Чем дольше и дальше они шли, тем чаще Пелевин стал замечать, что идет Полина как-то боком, то ли прихрамывая, то ли просто стараясь осторожней ставить при шаге правую ногу. Заинтригованный подобной манерой ходьбы, Алексей поинтересовался, в чем суть проблемы, но, получив исчерпывающий ответ: «Ботинок!», произнесенный сквозь зубы шипящим посвистом рассерженной гюрзы, выяснять, что или кого Полина имела в виду, не решился. Загадка разрешилась сама собой, когда примерно через полмили девушка с удрученным видом опустилась на первую подвернувшуюся кочку.
– Устала? – произнес сочувствующим тоном Пелевин, подходя почти вплотную.
Ничего не говоря, девушка отрицательно мотнула головой и вытянула вперед ноги. Алексей глянул вниз и, чертыхнувшись, с досадой сплюнул. Подошва правого ботинка просто отсутствовала. Начисто.
– Вот ведь… незадача, – озабоченно протянул Пелевин, судорожно ища выход из создавшейся ситуации. – А до фактории нам еще до хре… Далеко, в общем.
Полина в очередной раз молча вздохнула и пожала плечами, мол, что делать – не знаю, решай сам. Зло скрипнув зубами, Алексей вынул нож и с самым решительным видом шагнул вперед.
– Опять?! – округлила глаза девушка и прижала юбку руками. – Не дам! – После взглянула на перекошенную, словно от зубной боли, физиономию Пелевина, вздохнула и убрала руки в сторону. – Ладно уж, режь, изверг, один черт там не юбка, а срам один…
– У тебя на корсете тесемки льняные или из шелка? – взмахнул ножом траппер, обрубая плоский широкий лист с незнакомого Полине растения.
– Из льна, – протянула та, глядя на товарища непонимающим взглядом. – А тебе зачем?
– Снимай, – не поднимая глаз, буркнул Алексей, прикидывая, достаточно ли он обтесал основу или нужно еще поработать ножом.
– Чего?! – возмущенно вскинулась Полина. – Корсет снять? Может, мне вообще донага раздеться?
– Донага не надо, – смущенно фыркнул Пелевин. – Я думаю, для ремонта пары шнурков хватит, а остальным пользуйся на здоровье…
– Отвернись, – проворчала девушка извиняющимся тоном и на всякий случай шмыгнула носом. – Пожалуйста.
– И чего, спрашивается, я там не видел? – из чувства противоречия пробубнил Алексей, беспрекословно отворачиваясь в сторону. – Гонору, как у принцессы, а ботинки, как у прачки…
После часа шипения сквозь зубы, приглушенных матюков и вполне отчетливых чертыханий траппер протянул девушке некий гибрид ботинка и лаптя с обшитой тканью дощечкой, принайтованной к кожаной основе.
Полина, сдержанно поблагодарив Алексея за помощь, с крайне недоверчивым видом надела обновку и сделала пару шагов. Однако вместо благодарности испытания породили лишь гримасу неприкрытого страдания, прорезавшуюся сквозь маску скептицизма. Выслушав вполне резонные замечания и совершенно не обоснованные претензии, Алексей еще с полчаса поколдовал над злосчастным ботинком, и они наконец-то смогли двинуться дальше.
Хромота у Полины пропала, но зато девушка начала при ходьбе переваливаться с боку на бок, словно пингвин. Алексею доводилось видеть эту странную птицу несколько лет назад в зоопарке и теперь, глядя на походку попутчицы, он находил ее весьма и весьма приближенной к оригиналу. Видимо, подобные мысли посещали и саму Полину, потому как та несколько раз резко оборачивалась и пристально всматривалась подозрительным взглядом в окаменевшее лицо Пелевина. Терпения Полине хватило почти на три мили, после чего последовал вполне предсказуемый взрыв. Правда, не совсем такой, какой ожидал Пелевин.
Усевшись на невзрачный валун, девушка, вместо того чтобы разразиться гневной тирадой, стянула ботинок с вновь оторвавшейся подошвой и, с силой зашвырнув его в колючие заросли, зло уставилась на Алексея.
– Ну и зачем?.. – вполне мирно поинтересовался траппер, глядя на взирающую на него исподлобья девушку.
И тут ее прорвало. Вскочив с камня, Полина, словно заправская рыночная торговка, уперла руки в боки и начала вопить. Алексей несколько минут бесстрастно выслушивал ее мнение о его способностях сапожника, проводника и повара. Узнал он и о том, насколько Поля любит шагать пешком в разодранном ботинке, и о том, что она думает об Африке вообще и этой невзрачной тропе в частности.
Видимо, сочтя эффект от слов недостаточным, красотка с размаху топнула босой ступней и, то ли напоровшись на мелкий камешек, то ли просто отбив пятку, запрыгала на одной ножке, скуля от обиды и возмущенно подвывая одновременно.
Воспользовавшись временным избавлением от роли внимательного слушателя, Пелевин свистнул собаку и споро отправился на поиски исчезнувшего в зарослях ботинка. Но не тут-то было. Деревья, кусты и прочая растительность вокруг тропы, ощетинившись в разные стороны шипами и колючками, словно императорская гвардия при Ватерлоо, переплелась настолько густо, что пробиться сквозь нее мог только носорог или же закованный с головы до ног в доспехи рыцарь. Хотя на такой жаре не выдержал бы и латник, а скорее всего, запекся бы в железной ловушке доспехов прежде, чем сумел прорубиться до нужного места. Пелевин и Бирюш ни с носорогом, ни с рыцарем ни малейшего сходства не имели и потому через полчаса безрезультатных рысканий вдоль сплошной стены зарослей, устав постоянно натыкаться на шипы, вернулись на тропу настроенные куда более мрачно, чем в момент ухода на поиски.
– Ну и что теперь прикажешь делать? – звенящим от злости голосом поинтересовался Пелевин, вытаскивая очередную занозу из ладони. – На руках тебя тащить?
– Как же, как же, – проворчала Полина, с опаской поглядывая на разгневанного траппера. – Дождешься от вас, мужиков, на руках. Судя по перекошенной физиономии, ты меня скорее за волосы через буш потащишь, чем на руки возьмешь…
Пелевин ничего не ответил, тяжко вздохнул и, махнув рукой, отошел в сторонку.
– Вот так всегда, – с притворным сожалением вздохнула девушка. – Не дослушают до конца и сразу дуться.
Видя, что после ее заявлений никаких репрессий не последовало, она умильно улыбнулась:
– Ну куда же вы, Алексей! Как девушка, я конечно же предпочитаю первый вариант, то есть путешествие на ваших, надеюсь, крепких руках!
Показывая всем видом, что он уже абсолютно ничего не понимает в женской психологии, траппер удрученно вздохнул и подхватил девушку на руки. Бирюш, кинув на хозяина торжествующий взгляд, мол, и тебя не миновала чаща сия, уже привычным движением забросил Фею себе на спину и потрусил вперед.
– Ой! Алексей! – радостно щебетала Полина, вцепившись в куртку охотника двумя руками. – А мне нравится! Давай ты и дальше будешь носить меня на руках?!
– Черта с два! – тяжело хрипя, сплюнул вязкую слюну Пелевин. – До фактории дотяну, а дальше ножками, ножками. Слава богу, не больше мили осталось…
– Ты хоть не врешь, – продолжала весело разглагольствовать девушка. – Иные до храма обещают всю жизнь на руках носить, а потом бедная жена не знает, куда от мужниных кулаков спрятаться. А те, кто не бьет, дальше песен не двигаются. Жена батрачит, а они знай себе поют: «Любимая! Я подарю тебе эту звезду…»
