Александр Прозоров - Рим должен пасть
— А почему только на левую? — удивился сержант.
Квинт уже натянул поножи и, выставив ногу вперед, прикрыл ее сверху щитом.
— Вот почему, — пояснил он, решив, что наглядной демонстрации вполне достаточно. — В бою ты будешь выставлять вперед только левую, ее и надо прикрывать.
— А если я другим боком захочу встать? — обескуражил его вопросом сержант.
— Другим нельзя, — нашелся, наконец, знаток военного дела. — По уставу не положено.
Это был железный аргумент. Поэтому, подобрав поножи по размеру и прихватив новые скутумы, легионеры отправились дальше. Предстояло еще выбирать полагавшиеся каждому пилум и шлем. Лавка, где торговали копьями и дротиками, находилась почему-то за пределами рынка, почти у самого восточного выхода. Вообще-то, входов насчитывалось штук шесть, но Федор даже не успел рассмотреть остальные, пока они, расталкивая разношерстную толпу, двигались в нужном направлении.
Быстро прикупив по паре стандартных пилумов, друзья покинули лавку. Пилумы оказались, небольшими метательными копьями, дротиками, чуть больше метра длинной, с длинным железным наконечником, при попадании намертво застревавшем в щите противника, Рассматривая пилум, Федор пришел к выводу, что его нельзя просто так перерубить мечом, и неприятелю, чтобы сохранить маневренность, вероятнее всего приходилось бросать щит.
Когда основательно нагрузившиеся морпехи достигли мастерской, где торговали шлемами, солнце уже давно перевалило за полдень и клонилось к закату. Покупка оружия заняла почти весь день и отняла немало сил, не считая денег. Будущим участникам славных битв уже давно хотелось есть и пить.
— Потерпи, Федр, — буркнул Квинт, заходя в мастерскую, устроенную на первом этаже добротного каменного трехэтажного дома, расположенного уже вне территории рынка. Она обсуживала, похоже, все слои армии, а не только новобранцев. — Сейчас прикупим по шлему — и в кабак. Надо подлечить мое уставшее тело.
В этой лавке оказалось немало посетителей, среди которых Федор заметил пару опционов и одного незнакомого центуриона, примерявшего высокий шлем с бело-серебристым плюмажем. Подгоняемые голодом морпехи первой манипулы долго в этой лавке задерживаться не собирались, но выбрав по крепкому шлему с султаном из трех красных перьев в локоть длиной, надевавшемуся на подшлемник и застегивавшемуся ремешком под подбородком, они еще долго и придирчиво рассматривали себя в отполированном медном зеркале. То нащечники болтались, неплотно прилегая к щекам, то ремешок случался слишком коротким, впивался в кожу под подбородком, то шлем сидел криво, и от этого бравый морской пехотинец выглядел не так, как подобает. В итоге они проторчали в лавке почти час и ушли, только полностью удовлетворившись покупкой. Покидая душное помещение, у порога, они столкнулись с очередной порцией новобранцев, среди которых Федор узнал Коктиса.
Само собой, Квинт не преминул над ним подшутить. По-своему, по-бруттийски.
— Эй, Коктис, — Квинт стал его задирать, лишь только увидел, — чего это у тебя меч такой короткий? Нормального не досталось? Купил бы лучше топор, им удобнее колья обстругивать.
— Мне хватит, — миролюбиво ответил Коктис. — До врага достанет.
— А пилумы где? — не унимался бывший рыбак. — Тоже не хватило?
Коктис, ростом на полголовы превышавший Квинта и более широкий в плечах, не удостоил его ответом, исчезнув в дверях лавки вслед за остальными.
— Какой глупый этот Коктис, — ухмыльнулся Квинт, довольный своей победой в словесной баталии. — Подстать своему центуриону. Не зря его прозвали Статор.[36] Ладно, брат Тертуллий, пойдем. Я покажу тебе, где тут находится царство сладостных грез.
И добавив к своим покупкам еще по плащу, сагуму, незамедлительно накинутому на плечи и закрепленному специальной застежкой, вооруженные до зубов легионеры, бряцая оружием, направились в кабак.
Глава третья
Морской союзник
— Что ты там болтал о союзниках? — напомнил Федор про недавний разговор Квинту, наливавшему в чашу вино из кувшина.
Уютный кабак «Ольвия», окруженный невысокой стеной из зеленого благоухавшего кустарника, находился при местных городских банях, где они провели последние два часа, хорошенько распарившись и отскребая от себя въевшуюся грязь. Народу вокруг толклось немало, но морским пехотинцам скоро предстояли большие тяготы и лишения, поэтому Квинт настоял на помывке, несмотря на то, что Федор предпочел бы сначала перекусить.
И вот теперь, вдоволь понежившись в мыльной пене и нашлепавшись босыми пятками по мраморному полу с мозаичными картинками — бани в Таренте оказались отменными — новобранцы сидели за столом, ломившимся от копченого мяса, рыбы, оливок, незнакомых Федору овощей, засахаренных фруктов и нескольких кувшинов отличного красного вина. Наличествовал также и хлеб — несколько пресноватых запеченных лепешек. Правда, измученный жаждой Федор больше налегал на вино, и скоро ему стало совсем хорошо.
Бывшего сержанта так разморило после парной, что он не возражал бы вообще лечь поспать, тем более, что комнаты они уже сняли. Тут же при банях. Все купленное оружие там и сложили, оставшись только в новых бордовых туниках. Квинт сказал, что местный хозяин уважает легионеров, и, кроме того, если что пропадет из его заведения, он будет обязан все вернуть пострадавшим.
— Иначе, — заявил Квинт, — сам станет пострадавшим.
Федора все больше клонило в сон, но Квинт и слушать ничего не хотел без предварительного кувыркания с какой-нибудь соблазнительной красоткой. Он уже даже обсудил с хозяином стоимость женщин, являвшихся непременным атрибутом подобного заведения, и решил, что ему вполне хватит денег сразу на трех. Выходит, им действительно платили не так мало, как ему показалось. Но, глядя на этого полового гиганта, Федор только диву давался, откуда у рыбака столько силы. Весь день протаскался по рынку в амуниции, со щитом и двумя дротиками, и хоть бы что. Жилистые, выходит, эти ребята из Бруттия. Ему самому уже и женщины не хотелось, только спать. Но Квинт настаивал.
— И не думай, — говорил он, вгрызаясь в копченый окорок и забрасывая в рот сразу горсть изумительных оливок, — ты должен попробовать местных красавиц. Они, как молодое вино — терпкие и мягкие одновременно. Только начнешь, потом за уши не оттянешь.
— Да ты, поэт, как я погляжу. Ладно, уговорил, устроим небольшую оргию, — сдался Федор, тоже принимаясь за мясо, потому как легкое вино, от которого он не ожидал подобного эффекта, на голодный желудок неплохо возбуждало.
— Почему же небольшую? — насторожился Квинт, — Я настроен решительно. Да и денег еще много осталось.
— Но сначала расскажи мне вот что, — Федор не обратил на его замечания никакого внимания. — Что за союзников ты вспоминал?
— Тут все просто, — Квинт отхлебнул вина и окинул взором скромный дворик, наполовину покрытый навесом от палящих лучей солнца, уже медленно клонившегося к закату. — Союзники — это мы и есть.
— Поясни, — не понял Федор, снова отгрызая кусок мяса.
— Ну, понимаешь, брат Тертуллий, — начал Квинт издалека, с завистью разглядывая гулявших за дальним столиком легионеров, вокруг которых увивалось не меньше дюжины длинноволосых прелестниц. Видно, те сыпали деньгами направо и налево, — брат мне так рассказывал: каждый римский легион всегда дополняется соединением союзников, сколоченным из тех народов, что служат Риму, но как бы являются вторым сортом. Вроде бы тоже граждане, но недоделанные, и прав у них меньше, чем у самих римлян. Ну, как мы с тобой.
— Пушечное мясо, — кивнул Федор.
Рыбак из Бруттия на минуту сделался серьезным и продолжил.
— И когда ты слышишь, что кто-то заявляет, будто бы к Неаполю прибыл третий легион и встал недалеко лагерем, это означает, что пришло сразу два легиона. Третий и еще легион союзников. То есть народу на самом деле приготовилось воевать в два раза больше. Вот так.
— Ясно, — кивнул Федор, — Нет, все понятно, но мы-то здесь при чем? Мы же не пехотинцы легиона. Наше дело на кораблях плавать.
— А мы, брат Тертуллий, — пояснил Квинт, которому нравилось роль учителя, — и есть эти союзники. Только морские союзники.
Федор молчал, предоставляя Квинту возможность спокойно прожевать мясо и высказаться.
— Город Тарент, Федр — это морской союзник Рима, поставляющий ему по закону не легионы, а корабли с экипажами и нас. То есть, пехотинцев.
— Ты намекаешь, Квинт, что граждане этого богатого города являются ущербными римскими гражданами? — удивился Федор, даже забыв проглотить кусок мяса, и поперхнулся, запивая его вином. — Что-то я с трудом верю.
— А ты хочешь сказать, что и это забыл? — подался вперед Квинт, переходя на заговорщический шепот. — Ну, ты даешь! Крепко тебя в море приложило. Так вот, Федр, Тарент — морской союзник с урезанными правами. Ты что забыл, что Тарент, как Неаполь и Локры в моем родном Бруттии — греческий город, который всего шестьдесят лет назад еще воевал с Римом, когда все остальные, даже самниты и луканы, уже покорились. И здесь еще живы крепкие старики, помнящие этот город свободным.
