Александр Прозоров - Рим должен пасть
Лихо приврав насчет выдуманных родителей, Федор погрустнел, вспомнив о ни в чем не повинных настоящих, которые его, наверное, уже никогда не увидят.
— Ну да, — кивнул Квинт с пониманием, — бывает. Мой отец тоже мне однажды заявил, что я вообще не его сын, а соседа. Поэтому он выгонит мать на улицу вместе со мной, а лодку отдаст старшему брату.
— И что?
— Да ничего, пьяный был. А когда протрезвел, сразу передумал. Старший то, Тит, у нас увалень тот еще. Его на рыбалку не выгонишь. А я — первейший рыбак. Всю семью один прокормить могу. Везет мне в море.
— А на суше? — уточнил Федор.
— И на суше ничего, — кивнул Квинт. — Вот, считай, легионером стал. А там, может, и до опциона дослужусь.
Несколько шагов они прошли молча.
— Надо будет туда зайти на обратном пути, — кивнул Квинт на оставшийся позади храм Юпитера. — Если успеем, принести ему жертву. Все так делают перед походом.
— А что у нас скоро поход? — напрягся Федор.
— Не скоро, — успокоил его Квинт, засмотревшийся на проходившую мимо служанку с небольшой амфорой на плече. — Доблестный Памплоний обещал же, что наш любимый бычок Гней Фурий Атилий будет гонять нас до самых ид.
Федор промолчал, напрягая память. Иды — это у римлян где-то в середине месяца. Помнится, кого-то из великих, может быть, Цезаря, замочили как раз на мартовские иды. Точнее это ему еще только предстоит. А сейчас, получается, начало месяца. Как бишь, оно здесь называется? Календы, кажется, или ноны? А сам месяц?
— Слушай, Квинт, — осторожно спросил Федор, — а какой сегодня день?
— Ну, ты даешь, брат Тертуллий, — снова не выдержал Квинт, даже расхохотавшись, — видать, совсем плохо у тебя с памятью.
— Зато у тебя хорошо, — съязвил морпех, обидевшись.
— Это да, — похвалил себя Квинт, — не жалуюсь. Так вот, сегодня у нас как раз календы шестого месяца.[33]
— Августа что ли? — уточнил Федор и понял, что опять сказал лишнего.
— Какого августа? — встал посреди дороги Квинт. — Сказано тебе — шестого месяца.
— Шестого, так шестого, — не стал спорить Федор.
— А год ты тоже не помнишь? — продолжал издеваться Квинт.
Федор посмотрел на него сверху вниз и пожал плечами, мол, какое мне дело, какой на дворе год.
— А про Рим-то хоть слышал?
— Знаю я про Рим, — начал злиться морпех.
Похоже, Квинт, сам бывший рыбак из Бруттия, принял его за совершенно тупую деревенщину.
— Да, брат Тертуллий, — смилостивился Квинт, отсмеявшись положенное, — пора нам по кувшинчику вина пригубить. А то ты, видать, уже на солнце перегрелся.
— Это можно, — согласился Федор, чтобы быстрее замять вопрос, — только сначала все же надо амуницию купить.
— Сейчас все и устроим, — уверил его Квинт, — мы пришли.
Они стояли у входа на широкую площадь, где располагался огромный рынок, кишевший словно растревоженный улей. Низкорослый Квинт, не обращая внимания на многочисленные лавки с одеждой и обувью, направился прямиком к известной ему цели на другом конце рынка. И минут через десять вывел его к приземистому каменному строению.
У дверей они увидели несколько знакомых лиц.
— Ты гляди, — воскликнул раздосадованный Квинт, — и эти олухи из второй центурии здесь.
Квинт приблизился к толпе новобранцев с новехонькими мечами, которые, похоже, ожидали у входа остальных.
— Эй, Коктис, — дернул он за рукав туники ближайшего новобранца, — ты что, решил увести у меня из-под носа лучший меч?
— Тут мечей на всех хватит, — примирительно ответил кривоносый Коктис, поигрывая широким лезвием. — Местный оружейник наковал их столько, что можно вооружить еще пару легионов. И просит за них немного.
— Знаю, — недовольно буркнул Квинт, толкая низкую дверь. — Заходи, Федр.
Внутри лавка представляла собой вытянутое помещение с длинным и широким столом, поставленным вдоль каменной стены. На нем лежали заостренные с двух сторон мечи, связками и по отдельности. Мечи висели и на стене в специальных гнездах из проволоки. Кроме мечей здесь продавали еще кинжалы и топоры. Ни панцирей, ни шлемов, ни другой амуниции в этом заведении Федор не обнаружил. Зато заметил на стене несколько добротно сделанных кольчуг, способных на первый взгляд выдержать хороший удар мечом.
За прилавком стоял широкоплечий мужик в коричневой тунике. Он был лыс и толст, а к тому же изнывал от жары. Помещение проветривалось плохо, да и народу сейчас набилось порядочно — человек тридцать на какие-то пятнадцать квадратных метров, не считая места, занятого прилавком. От лавочника ощутимо несло козлятиной. Впрочем, как и от остальных покупателей.
Присмотревшись к оружию, Федор, хоть и не считал себя большим знатоком, понял, что здесь торговали ширпотребом. Мечи, в которых не было недостатка — не обманул Коктис — раскупались как пончики, но, в основном, новобранцами. Рожи вокруг виднелись все молодые, и ни одного опытного воина или человека в богатой кирасе он здесь не заметил, мелькали исключительно простые туники. Видно, хитрый оружейник заранее добыл информацию о том, что сегодня квестор выдаст новобранцам деньги, а Гней Фурий Атилий прикажет немедленно их потратить на оружие. Да и не только у него, надо полагать.
Но мечом Федор уже разжился, причем не хуже тех, что лежали перед ним на деревянном прилавке. Поэтому, пока Квинт торговался с оружейником за каждый медный асс, Федор внимательно присматривался к кольчугам. Они были сделаны на совесть, а в бою могли прикрыть тело гораздо надежнее, чем кожаный панцирь. Но Квинт, купивший, наконец, меч дешевле ожидаемого и размахивавший им теперь из стороны в сторону, словно рядом никого не существовало, хмыкнул, проследив за его взглядом.
— Зачем она тебе, Федр, — вздохнул Квинт. — Лишние расходы. Да и на дно быстрее утянет такая кольчуга.
Покинув лавку оружейника, они направились в другую, находившуюся по соседству, где продавались кожаные панцири, сбруи для коней, ремни и сандалии. Там тоже толкалось немало новобранцев. Но незнакомых оказалось гораздо больше. Как объяснил Квинт, это были «молодые» ребята из новобранцев легиона, стоявшего недалеко от Тарента. Сухопутные вояки. Как выяснилось, обмундирование морпеха римской армии ничем не отличалось от доспехов обычного пехотинца. Практически, если забыть о кораблях, они представляли собой одну и ту же армию. Соединение солдат, которым полагалось быть постоянно приписанными к какому-нибудь кораблю, также называлось манипулой и делилось на центурии, как и вся сухопутное воинство. Да и командовал морпехами тоже центурион. В этом смысле римляне не напрягались насчет разнообразия постов.
Внутренне убранство этой лавки было побогаче, но в целом напомнило Федору не то обширную конюшню, не то рай для садомазохистов. Отовсюду свисали кожаные ремни, портупеи, уздечки, плетки и прочие причиндалы культурного отдыха извращенцев. На полках расположились готовые панцири, сшитые из рыжей кожи по единому образцу, но разных размеров. Рядом на специальных подставках виднелось несколько дорогих кирас, искусно сработанных, украшенных золотой инкрустацией и способных надежно прикрыть тело. Федор даже загляделся, рассматривая все детали такого причудливого доспеха.
Потолкавшись почти час среди других новобранцев, Квинт, наконец, нашел себе подходящий кожаный панцирь. Примерил и расплатился. Правда, на нем отсутствовала железная пластина, прикрывающая сердце от прямого удара, но рыбак из Бруттия казался довольным. Таких доспехов у него еще никогда в жизни не было.
— Не смотри на них, Федр, — вздохнул Квинт, заметив, как сержант разглядывает кирасы. Радость от выгодного приобретения тут же угасла. — Такая кираса стоит больше тысячи драхм. Нам с тобой это не по карману. Они сделаны для богачей.
«И где мое карфагенское золото? — взгрустнул Федр Тертуллий Чайка. — Лежит себе на дне моря, а очень бы сейчас пригодилось. Купил бы себе кольчугу или даже железный панцирь. Может, хватило бы. И выступал гоголем, не хуже самого Памплония. Хотя, если подумать, на хрена мне это надо? Пока и так проживу».
Выходя из душного помещения, Федор, уже не в первый раз вспомнил добрым словом того утопленника, с которого он снял свои доспехи и меч. Они оказались далеко не самыми плохими. «Жаль только, не удалось положить себе в карман сэкономленные деньги», — снова подумал Федор и вспомнил жадного толстяка-квестора по имени Нумерий Манций Вольциус. Представил его слащавую рожу и даже сплюнул на камни мостовой.
«Чтоб тебе пусто было! — мысленно пожелал он хранителю казны, расстраиваясь еще сильнее. — Чтоб тебя Памплоний поймал на взятках и приказал забить палками! А лучше — острый пилум тебе в анус, сука!»
— Ну, а теперь куда? — спросил уже вслух Федор низкорослого Квинта, пытаясь отогнать подальше черные мысли.
