Александр Конторович - За Державу обидно!
Откуда-то появляется чайник, кто-то из парней открывает пару банок консервированной ветчины, режет хлеб – и вскоре мы все прихлебываем горячий чаек. Только сейчас понимаю, насколько я голоден! Но лицом в грязь ударять некрасиво, и поэтому вытаскиваю из сумки свой последний харч – кусок сырокопченой колбасы и банку паштета. Все это тотчас же попадает на стол и в быстром темпе уничтожается. Парни здесь крепкие, и аппетит у них соответствующий.
Заметив в сумке АПСБ, Синцов притаскивает из соседней комнаты несколько пачек патронов. На мой удивленный взгляд он поясняет.
– Это спецпатроны. Пули утяжеленные, без стальных сердечников, экспансивные. А скорость – вполне себе приличная, как раз для АПС. Так что мало не будет.
Притащил он и патронов для ГШ – эти, напротив, оказались повышенной мощности, пробивающие большинство обыкновенных бронежилетов.
Неплохо, однако, ребята экипированы!
Незаметно подходит к концу уже второй чайник, и разговор как-то сам собой съезжает на последние события. Пользуясь случаем, предупреждаю ребят о своем лесном знакомце. Черт его знает, где он сейчас шастает, но ничего исключать я не могу. Мое предупреждение они выслушивают внимательно, после чего старший лейтенант кивает дежурному. Тот хоть и частично участвует в общем чаепитии, однако глаз от монитора не отрывает, краем уха прислушиваясь к нашей беседе.
– Ляшков, – говорит ему Макаренко, – в темпе вальса – оповещение на все посты и в караульное помещение. Пусть там совлом не торгуют, в оба глядят! Нам такие гости не вперлись вовсе!
– Слушаю, товарищ старший лейтенант! – кивает дежурный. – Сейчас и отправлю. А какие-то приметы у этого деятеля есть?
Вспоминаю все, что видел, и пересказываю это Ляшкову. По мере моего рассказа тот изображает на экране человеческую фигуру.
– Похож, товарищ капитан?
– Пониже чуток… и виски у него почти совсем седые. Рюкзачок еще есть, небольшой такой…
– Угу! – кивает тот и подправляет изображение.
Я эту программу – ФРС (или фоторобот серый) – раньше уже видел, но здесь у дежурного какая-то сильно усовершенствованная версия. Так что злодей вышел очень даже узнаваемый. Получив мое одобрение, Ляшков формирует оповещение и отправляет его по внутренней сети.
Интересный, между прочим, факт – все бойцы называют друг друга по званию! Спрашиваю об этом у старшего лейтенанта.
– А как еще говорить? – пожимает он могучими плечами. – Служба, она бардака не терпит! Мало ли какую еще хрень там, наверху, изобретут? Что ж нам, по пять раз в году переназываться? Войска наши не нынешним верховным креслопросиживателем придуманы, не на нем они и закончатся.
– Не наезжал никто по этому поводу?
– Пробовали… – отмахивается Макаренко. – Даже представление Гальшину написали. Мол, на каком таком основании сотрудники службы охраны присвоили себе воинские звания?
– И что?
– Он комбату эту бумагу отдал и посоветовал употребить ее по назначению, мол, мягкая она… А проверяющим из УЛРР отписал, что приглашает их сюда для проведения воспитательной работы. Поскольку сам человек не военный и таких тонкостей не понимает.
– Приехали?
– Щас… – фыркает старший лейтенант. – Там дурных нэмае сюда соваться. Нас всех здесь смертниками считают. Которых лишний раз задевать – себе дороже станет. Да и шефа опасаются, если честно. Он по местным меркам – суперкруть! Таких, как он, в области больше нет. В смысле, настолько богатых и влиятельных. Он же мужик принципиальный – дальше некуда. Год назад наехала на него какая-то шавка из пишуще-снимающей братии. Не сам, понятное дело, проплатили ему за работу-то. Гальшин у многих как бельмо на глазу.
– И чем кончилось?
– А закрыли эту компашку. Шеф их по суду штрафами разорил – за вранье и необъективные репортажи. Денег это, понятное дело, стоило прилично, но тут уже вопрос принципа был! И всем прочим болтунам – толстый такой намек вышел. Иваныч прозрачно намекнул, что обижать себя он никому не позволит. И имеет хорошую память и вздорный характер. Так что ежели кого не полюбит – это надолго. Круглых дураков вокруг немного, и намек все поняли.
– Решительный мужик!
– Ну так! В ихнем деловом мире иначе нельзя – схарчат за милую душу.
Странное дело, но уже через час мне стало казаться, что я знаком с этими ребятами давно. Вроде и не встречались никогда, да и интересы наших служб раньше никак не пересекались, а вот поди ж ты… Рассказываю им о случае на шоссе и расстрелянном автобусе. Все равно ведь такая информация рано или поздно, а где-нибудь да всплывет. Так отчего бы и не сейчас? Парни правильные, два и два сложить могут.
Синцов мрачнеет и вполголоса матерится. Да и все остальные реагируют похожим образом.
– Вот же ссс… – грохает пудовым кулаком по стене старший лейтенант, выражая общее мнение. – Что ж это за сволочи такие были?
Показываю ему трофейный пистолет. Номер на нем отсутствует.
– На автомате – то же самое было. Это какие-то хитро вывернутые парни…
– Ничего! – кивает Макаренко. – Даст Бог – поквитаемся и с такими!
Да уж… не завидую я этим «хитро вывернутым»… такие, как старший лейтенант, пожалуй, и по-настоящему их вывернуть могут. Напоказ, так сказать…
– Командир! – это Ляшков. – С тыла подходит автомобиль. По метке – шеф.
– Иваныч пожаловал! – легко поднимает с места свое сильное тело Макаренко. – Пойдем, встретим!
Он вопросительно смотрит на меня.
– А то ж! – согласно киваю головой. – Надо уважить здешнего начальника.
Кстати, все охранники именуют Гальшина шефом – не хозяином! Симптом… умному человеку многое говорящий.
Взрыкнул за стеной двигатель – машина подъехала прямо к дому, туда, где мы недавно сидели.
Выходим наружу.
Обычный УАЗ469, только резина у него шире стандартной. И здорово. Брезентовый верх, привычный зеленый окрас… И на такой машине здесь рассекает олигарх? Чудно…
Хлопает дверь, и на траву спрыгивает невысокий подвижный человек. В таком же, как и у всех, черном комбинезоне без каких-либо знаков различия. Оружия не видно, на широком ремне, кроме пары подсумков и рации, ничего нет. И в руках пусто.
– Товарищ директор! – вскидывает руку к виску старший лейтенант. – На объекте – без происшествий. Все в порядке. Нарушений периметра не выявлено.
Гальшин (надо думать, что это он) козыряет в ответ.
– Отлично, товарищ старший лейтенант! Ну, показывайте вашего гостя!
Я стою позади Макаренко, и его широкая спина меня почти целиком заслоняет. Он делает шаг в сторону, открывая меня взгляду приехавшего.
– Вот, Олег Иванович, прошу любить и жаловать.
– Здравствуйте! – рука у Гальшина теплая и неожиданно жесткая. – Вот вы какой! А мне, откровенно говоря, вы более высоким представлялись.
– Добрый день! – отвечаю я. – Да уж какой вырос…
– Не скромничайте! За вас ваши дела говорят!
Развожу руками.
– Николай Семенович! – поворачивается директор-олигарх к старшему лейтенанту. – Чаем не угостите ли? Пить охота…
– Поставили уже… – басит Макаренко. – Сейчас вскипит.
– Тогда идемте внутрь! Там и присесть можно…
Внутри нам уже расчистили место, меня усаживают рядом с Гальшиным. К нему здесь относятся с уважением, но без подобострастия. «Вованы» – ребята серьезные, и заслужить такое от них уважение – это, знаете ли, не просто так…
– Вопросами вас мучить не стану – сначала чай! Потом – перекус, баня… Да и вам отдохнуть, наверное, надо?
– Не откажусь, – наклоняю голову в знак согласия. – А что до вопросов – спрашивайте!
По глазам видно, что ему страсть как охота меня расспросить о многом. Но олигарх улыбается.
– Это не по-нашему будет! Не по-сибирски! Испокон веков так повелось – гостя накорми, напои да в баньку своди. А уж опосля – и расспрашивай! Не станем традицию ломать…
– Не станем, – соглашаюсь с ним.
Вот поспать, это Гальшин правильно придумал. Обстоятельный мужик.
Чай поспел достаточно быстро, да и в машине оказалось кое-что, к нему подходящее. Нет, не выпивка. Обыкновенные сушки и коробка мармелада. На удивление, очень даже вкусные. Ребята дружно задвигали челюстями, и пакет с сушками быстро показал дно.
– Все! – поставил на стол пустую чашку олигарх. – Хорош! Ехать пора! Гостя вашего, Николай Семенович, я с собою заберу, уж не взыщите!
Макаренко согласно кивает. Протягивает мне громадную ладонь.
– Бывай, капитан! Свидимся еще!
– Непременно! – жму ему руку.
Прощаюсь и со всеми остальными, хлопаю по плечам.
Усаживаюсь рядом с Гальшиным. Он на водительском месте, в машине больше никого нет.
Хлопают дверцы, и машина тотчас же рвет с места.
– Удивлены? – перехватывая руль, спрашивает олигарх. – С детства быструю езду люблю. Оттого и сам всегда за рулем.
Взвыв мотором, машина резво прыгает с кочки. Так, а вот поручень на панели очень тут кстати присобачен…
