Александр Конторович - За Державу обидно!
Вот и место стоянки. Залезаю в кусты и выталкиваю тяжелую машину на дорогу. Завожу и, поддав газу, подъезжаю к шлагбауму.
Часовой стоит на дороге и с интересом разглядывает мой трофей.
– Где взял?
– В ГУМе купил…
Он хмыкает.
Лязгает (ого, стальная!) входная дверь, и на пороге появляется еще один персонаж. А вот это вояка тертый! Осторожные шаги, чуть напряженные руки, готовые в любой момент рвануть из кобуры ствол… тот еще волчара!
Здоровенный мужик, передвигавшийся почти бесшумно, подходит к нам. Коротко кивает – типа, поздоровался. Отвечаю ему аналогичным образом.
Он внимательно осматривает трофей. Пролезает под шлагбаумом и подходит ближе. Пощелкивает пальцем по жопесу.
– Включим?
Пожимаю плечами и отступаю в сторону.
Мужик неторопливо нажимает на кнопку и ждет загрузки.
– Угу… Семена тачка?
– Я не спрашивал… там их много было.
Он окидывает меня внимательным взглядом. Чуть задерживается на ссадинах и, похоже, замечает под одеждой мое оружие.
Экран прибора загорается, и мужик поворачивается к нему. Что-то разглядывает, нажимает на кнопки.
– Я так понимаю, что ты спешишь?
– Не особо. Могу и вовсе уйти.
– Ладно. Витя, пропусти его! Тачку – за угол.
Скрипит, поднимаясь, шлагбаум, и я, толкая перед собой мотоцикл, прохожу внутрь. Сворачиваю за угол и прислоняю мотоцикл к стене.
– Так?
– Угу. Да ты садись – в ногах правды нет.
– И выше – тоже.
Присаживаемся. Я – на какой-то ящик, любезно пододвинутый мне мужиком, он – на скамеечку под амбразурой. Неплохо… там сейчас минимум один ствол дежурит, и прочие сюрпризы наверняка подготовили. Да и за дверью, на подхвате, тоже небось парочка таких же мордоворотов заныкана.
Молчим.
Я не тороплю своего собеседника, а он тоже никуда не спешит. Рассматривает меня уже совсем открыто. Прищуривается и задумчиво прикусывает губу.
– Из «сапогов»? – спрашивает мужик.
– Ну, так… Я так полагаю – и ты оттуда?
– Рядом… – неопределенно отвечает он и снова прищуривается. – К нам-то какими судьбами попал?
– По дороге. Не туда свернул.
– А назад?
– Далеко слишком. Да и некомфортно там…
– Что, эти уморехнутые прицепились?
– Угу. И не только они. Тут какой-то очумелый мужик по тайге шарит, стреляет во все стороны… вот и с ним я поцапался.
– Бывает… – кивает мой собеседник. – Здесь всякие кадры встречаются.
– У вас тоже? Это за таким-то заборчиком? – киваю я на спирали «егозы».
– Нет. У себя мы баловать не даем.
– Это оттого на вас так анархисты взъелись?
– Ты про этих? – тычет рукой в мотоцикл мужик.
– А что, тут еще какие-то есть? – искренне удивляюсь я. – И про этих-то не слыхал! У них в данных местах что, резервация какая-то?
– Не… – снисходительно усмехается мой собеседник. – Они тут вообще-то недавно. Ихний главный – Погонин какой-то, здесь деревню брошенную выкупил, дома поставил да этих очумелых завез.
– Опа! Погонин, говоришь? Эх, не знал я того…
– А то что сделал бы?
– Да заглянул бы к нему… Есть меж нами одна темка нерешенная!
Мужик удовлетворенно кивает.
– Да он и здесь много кому нагадил…
– Вам тоже? Это от его ребят так загородились-то?
– Не… Это и до них было. И после останется. Сюда он не лезет. Понимает, баран такой, с к е м ему лбом столкнуться предстоит, вот и ссыт. Правда, обалдуи его шалят иногда…
Вот так ни хрена ж себе! Что это за место такое? Час от часу не легче!
– А тебя не Михаилом, случаем, зовут? – интересуется собеседник.
Под ребро ощутимо ткнулась рукоятка моего ГШ18. Так… что-то здесь жарко стало…
– Так и зовут.
В амбразуре блеск металла – автоматчик. Если под стену прыгну – мертвая зона. От двери меня этот волчара и закроет. Пока еще его парнишки набегут… Им и прикроюсь. А этот, что у шлагбаума стоит? Может, с другой стороны обойти?
Может…
Хреново, между двух огней окажусь.
А сколько народу в домике?
Он одноэтажный, но человек шесть-семь туда точно влезут. И мешать друг другу не станут. Даже и поспят – если кровати есть. Правда, поочередно, так на то и пост…
– А по батюшке?
– Петрович я.
– И служил…
Да, блин, служил! И сейчас служу! Да, мать твою, без формы и погон, так и что?!
Я д е р ж а в е присягал! Той, которая была! И снова будет – еще лучше и еще больше!
Но вслух спокойно отвечаю: «Было дело».
– Ну что ж… – мой собеседник вытягивает вверх руку и стучит по подоконнику. – Миха?
Скрипит дверь, и на улице появляется новый персонаж. Такой же здоровенный и накачанный. Молча подает моему собеседнику свернутую газету. Тот вглядывается в нее и хмыкает. Протягивает ее мне.
– Похож?
На фотоснимке в полстраницы… я сам. Еще в военной форме. И с капитанскими погонами. Снимок этот мне знаком – как раз нам тогда всем звания и присвоили, вот и стали ребята фотографироваться на память. Кто-то и меня щелкнул. А теперь… вот он где вылез-то… снимочек.
– Похож. И что?
– Старший лейтенант Макаренко. Внутренние войска, – протягивает он мне руку. – Бывшие войска, как понимаешь…
– Лейтенант Синцов, – представляется второй.
– Ну… мое имя вы знаете.
– Знаем, – кивает Макаренко. – Только неожиданно это все как-то… Не, ей-богу, поверить не могу! Имперец – и в нашей глуши!
– А что тут вообще такое?
– «Мертвая земля», слыхал?
– Нет… Что это за земля такая?
– Кладбище. Для радиоактивных отходов.
– Охр… ничего себе… И как вы здесь? В смысле – вы-то тут что потеряли?
– Служим. Подразделение охраны. Типа – организация с особыми уставными задачами. По устройству – так чистый ЧОП. А так… сам понимаешь… Сюда никакое полицейское начальство и на пушечный выстрел не подойдет. Да и вообще никакое, всем жить охота.
– А вам?
Оба моих собеседника ухмыляются. Макаренко достает из нагрудного кармана дозиметр.
– На, глянь!
– Да ты так скажи!
– В целом – сказки это все про мутации и радиацию. Не, в хранилищах-то это есть, как не быть! Но здесь, наверху, чисто все. Шеф наш, Гальшин Олег Иванович – мужик правильный! И своих не подставляет. Он тут вообще-то уже лет пятнадцать сидит, здесь и живет. Все эти сказки в основном для окружающих, чтобы не совались.
– И не лезут?
– Последний раз лет пять назад приезжали. Аккурат при них и случился выброс – из одного хранилища радиоактивный пар прорвался. Гостей – как ветром сдуло! А шеф потом премию выписал сантехникам – вовремя они прокачку системы устроили. Не любит он чужих…
– А вы как сюда попали?
– Так всегда здесь были. Наш батальон эти могильники охранял. А как сократили внутренние войска, Гальшин и говорит – оставайтесь! Мол, пробью организацию особого подразделения охраны. Ну, типа, как в Газпроме. Формально-то мы Минатому подчинены, но на деле… Почитай, весь батальон остался. Техники – той даже прибавилось, он на это денег не жалеет.
– Что, так хорошо зарабатывает?
Мои собеседники ухмыляются.
– Капитан, сколько стоит один эшелон отходов захоронить?
– Да хрен его знает… много, наверное.
Макаренко ухмыляется и называет цифру.
Минут пять я это перевариваю.
– Да ладно…
– Ей-богу, не вру!
– Охренеть…
– А то ж! – старший лейтенант поднимается. – Надо шефу звякнуть, предупредить.
– О чем?
– Так в гости же поедем! – пожимает он плечами.
– А… стоит ли?
– Не волнуйся, Петрович! Гальшин – мужик правильный, и деньги большие его не испортили. Только и названия, что олигарх! А так – наш!
Но ехать пока так никуда и не пришлось. Макаренко пригласил меня в дом, и там, пока он куда-то названивал по телефону (проводному, никакая мобильная сеть здесь не ловилась), я осмотрелся.
Чистое, ухоженное помещение. Две комнаты. В первой между амбразурами расположен стол с контрольной аппаратурой и плоским монитором охранного компьютера, за которым сейчас сидит дежурный охранник. Слева от входа – оружейная пирамида, в которой стоят три автомата. Между прочим, последняя модификация АК, нам в свое время таких не досталось! В одной амбразуре на станке закреплен пулемет – ПКМ, из приемника свисает лента. В приоткрытую дверь во второй комнате видны кровати, освещенные солнечным светом из амбразур. Все на месте и в должном порядке, чувствуется опытная рука старого служаки.
По случаю моего появления отдыхающая смена уже на ногах, и я быстро успеваю перезнакомиться со всем дежурным нарядом. Он не слишком большой, всего шесть человек плюс старший – Макаренко. Ребята оказались тактичные и с расспросами не лезли, хотя такое желание на их лицах читалось совершенно отчетливо. Все, кстати говоря, бывшие «вованы», что меня теперь уже совершенно не удивляет.
Откуда-то появляется чайник, кто-то из парней открывает пару банок консервированной ветчины, режет хлеб – и вскоре мы все прихлебываем горячий чаек. Только сейчас понимаю, насколько я голоден! Но лицом в грязь ударять некрасиво, и поэтому вытаскиваю из сумки свой последний харч – кусок сырокопченой колбасы и банку паштета. Все это тотчас же попадает на стол и в быстром темпе уничтожается. Парни здесь крепкие, и аппетит у них соответствующий.
