Капитали$т: Часть 2. 1988 (СИ) - Росси Деметрио

Итого, мне снова предлагают монетизировать папино влияние, подумал я. Тема довольно серьезная и деньги, кажется, неплохие. Да и сама схема, в принципе, годная, отличается от явно пиратской схемы Евгения Михайловича.

— Я вас понял, Светлана Романовна, — сказал я. — То, что вы предлагаете — это очень серьезно. Мне нужно подумать.

— Думайте, — сказала она и положила на стол визитку. — Вот мой телефон. Адрес вам тоже известен, в случае чего.

— Тогда, разрешите откланяться, — сказал я. Но она сказала:

— Подождите. С вами хотел поговорить еще один человек. Я сейчас выйду, а он подойдет. Минут десять вашего времени, не возражаете?

— Что за человек? — удивленно спросил я.

— Увидите! — сказала она загадочно.

Заинтригованный, я остался за столом, а Светлана Романовна степенно удалилась.

'Незабудка, незабудка иногда одна минутка,

Иногда одна минутка значит больше, чем года.

Незабудка, незабудка в сказке я живу как будто,

И тебя я незабудка не забуду никогда' — раздавалось из динамика со стороны бара.

Что за день сюрпризов сегодня, думал я. Как-то слишком много новой информации… Но предложение заманчивое, ничего не скажешь. Хотя, это же нужно будет привлекать отца… совсем не факт, что он согласится в какой бы то ни было форме поучаствовать в нашем бизнесе…

— Ну привет! — Передо мной стоял собственной персоной Седой. Вот уж кого я не ожидал увидеть…

— Присесть разрешишь? — спросил он.

— Пожалуйста… — я кивнул на стул.

Он уселся, и рядом тут же, как по волшебству, возник официант. Седой помотал головой — ничего не нужно. Некоторое время мы сидели молча. Нормально так, думал я. Хорошие знакомые у директора и коммунистки Светланы Романовны!

— Давно хотел познакомиться, — сказал Седой. — Да все как-то не складывалось… Вот, Светке спасибо!

— А мы виделись недавно, — сказал я. — У Лисинского.

— Виделись, — подтвердил он, — но пообщаться не довелось. Вообще, я тебе так скажу… Ты парень нормальный, на кой тебе эти спортсмены сдались? Ни мозгов, ни понятий… Накачали мяса, так думают, что их бояться будут. Не будут их нормальные люди бояться.

— Друзья, коллеги… — сказал я. — Своих друзей в беде бросать некрасиво. Так же?

— Ведут себя неправильно, — покачал головой Седой. — Как будто они одни живут. Может плохо закончиться. На кой тебе, парень, такие друзья, от которых пользы мало, а неприятностей — воз и маленькая тележка? Ты с нормальными людьми общайся. Вот, Светка тебе предложила тему?

— Предложила, — сказал я осторожно.

— Ну и вот! И польза — денег нормально заработаете, и безопасность — никто даже близко к вашему кооперативу не подойдет. А Светка — голова! Академик! Ей бы в правительстве сидеть, в стране бы порядок был! Она у себя так все поставила — рабочие за нее хоть в огонь прыгнут. И со всеми мир, со всеми хорошие отношения. Вот как дела нужно делать. А ваши молодые, да ранние, червонец увидели и поплыли — хозяева жизни… — Седой усмехнулся. — А все равно никуда не денутся. Братвы много, все голодные. Вон — поллитра у халдеев по чирику уже, а в магазине и вовсе не достать. Делиться нужно. Не со мной, так с другими. Так что, думай, парень.

Я думал. Очень усердно соображал. Вот как, значит, получается. Товарищ директор конфетной фабрики в связке с уголовным элементом, да если сюда еще моего папеньку пристегнуть…

— Я по своей линии вопросы решаю, — сказал Седой. — Светка — по своей. Твой батя — по своей. И всем хорошо. Как сам считаешь?

— А с пацанами нашими что будет? — спросил я.

— С этими спортсменами-барыгами? — Седой поморщился. — Да не нужны они мне. Трогать не буду, отвечаю. Но и что кто-то другой их не тронет, обещать не могу.

Глава 17

Я мелкими глотками пил кофе и думал. Причем, в голову лез всякий вздор, никак не связанный с ситуацией. Делать выбор, думал я. Постоянно делать выбор. Главный признак этого времени. Распутье, перекресток семи дорог… Как в сказке, направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — тоже ничего хорошего. В том-то и ужас времени, в котором я оказался — хороших выборов нет. Только между злом и злом. Или злом, злом и злом. Или… Кто меньшее зло? Лисинский? Или Светлана Романовна? Или отцовы товарищи? Все хуже, как, по слухам, говорил один известный исторический деятель. А Светлана Романовна — ушлая тетя! Ох и ушлая! Четко поставила на криминал. А теперь еще и на партноменлатуру поставить хочет! Чтобы беспроигрышно…

— А к слову, — прервал мои рассуждения Седой, — за брательника своего младшего, Русю, я ни с кого из вас не спросил. А его закрыли, три года дали. Догадываешься, почему не спросил?

— И почему же? — поинтересовался я.

— Вы тогда сильнее оказались. И хитрее. А эти балбесы малолетние решили, что им все можно. А так не бывает, чтобы все можно. И у меня вопросов нет, раз у брательника мозгов не хватило решить вопрос в свою пользу, то и я спрашивать за это не буду. А ты, пацан, подумай, все же, с кем тебе лучше по жизни двигаться. Если мы все вместе будем, то большие дела сможем сделать. Подумай.

— Я подумаю, — сказал я.

Со стороны бара из колонки пел Корнелюк:

'Пpедъявите билет!

Что я мог сказать в ответ?

Вот билет на балет,

На тpамвай билета нет'.

— Ну подумай, — сказал Седой с усмешкой. — Подумать всегда полезно. Только ты, пацан, думай в правильную сторону.

Он коротко кивнул и поднялся из-за стола. А я остался думать и пить остывший кофе.

— Ну что, как все прошло? — отвлек меня от философских размышлений Валерик. Он был серьезен и насторожен.

— Хреново, Валер, — сказал я. — Нам предлагают серьезные бабки за сотрудничество. И полную безопасность в комплекте. Вот прям сейчас Седой распинался. С ним Светлана Романовна работает. Коалиция, так сказать.

— Лех, у тебя температура нормальная? — озабоченно спросил Валерик. — голова не болит? Или может тебе подсыпали чего?

— С чего бы? — спросил я с улыбкой.

— Не, ну а как я должен реагировать? — возмутился Валерик. — Ты говоришь, что все хреново. Перспектива заработать кучу бабок и обеспечить безопасность. Это хреново, по-твоему? С логикой все в порядке?

— Понимаешь, Валер, — сказал я, — здесь хреново то, что нам предлагают занять сторону. Присоединиться к движению.

— Ну⁈ — вытаращился на меня Валерик.

— Вот тебе и ну! Нам не нужно присоединяться к движению. Нам нужно свое движение создавать. И держаться подальше от всякого говна.

Валерик нервно усмехнулся.

— Ты что конкретно делать предлагаешь?

— Думать, — сказал я. — А завтра соберемся и обсудим сложившееся положение. Сначала сами обсудим, а потом уже поставим в курс Евгения Михайловича и эту… директоршу.

По домам мы разъехались задумчивые и невеселые.

Заседание нашего кооператива состоялось на следующий день в кафе «Мороженное». На повестке дня стоял исконный русский вопрос: «что делать?» Я рассказал компаньонам о поступившем от Светланы Романовны предложении и предложил высказаться. Первым слово взял Серега.

— Пацаны, — сказал он с некоторым даже пафосом, — думайте сами. Вот Леха сейчас о каких-то высоких материях говорил. Я в этом не понимаю ни хрена! Я понимаю у нас в салоне — бабки с посетителей собрал, кассету поставил и все, спасибо, до свидания! Или башку кому-нибудь набить! Вот это я хорошо понимаю. А вся хозяйственная канитель — ну не мое! И еще, это получается, с «синими» работать придется?

— Получается так, — сказал я. — Не то, чтобы работать, но… Смежники, одним словом.

Серега скривился.

— Не люблю я эту публику! Всегда все перекрутят в свою пользу, кинут, еще и виноватым останешься! Подальше от них держаться.

— А ты чего думаешь? — спросил я Валерика.

Тот пожал плечами.

— Предложение, Леха, конкретно тебе делали. Мы с Серегой здесь вообще с боку припека. Решай, как сам чувствуешь. Единственный момент, который меня смущает. Ты же бабки у этой Светланы Романовны взял? Десять штук?