Роман Буревой - Мечта империи
Короткие рукава форменной туники оставляли почти полностью открытыми руки с мощной мускулатурой. Левая вся сплошь была изъязвлена следами ожогов.
— Война? — спросил Вер, кивая на руку.
— В детстве запустил руку в бачок с кипящим бельем, — равнодушно отвечал Курций. — На войне я другие раны получил, когда под огнем через бруствер сигал, удирая от виков. Две пули в задницу.
На форменной красной с серым тунике Курция были наколоты два значка — значок центуриона и значок ветерана Третьей Северной войны. У Вера было прекрасное зрение, и он разглядел на значке символ Второго Парфянского легиона.
Может быть, этот человек воевал в одной когорте с его матерью? Эта мысль явилась неизвестно откуда и была Веру неприятна.
«Нереида». Опять его сердце забилось неожиданно сильно и голос дрогнул.
Центурион молча кивал, выслушивая рассказ Вера, но вдруг сказал с ухмылкой:
— По мне, чем устраивать подобные пытки, лучше запихать редьку в задницу, и пусть развратник гуляет с хвостом из ботвы, метя листьями мостовую.
— О чем ты?
— Не читаешь вестники? Об этом пишут все время.
Члены тайного общества «Поборники нравственности» хватают педофилов и засекают их до смерти, а потом отрубают головы. Казнь «по древнему обычаю». Твоему приятелю не повезло, когда он попался им в руки.
Сначала Вер не понял намека, потом лицо его пошло красными пятнами, и он стиснул кулаки. Какова подлость! Гений специально выбрал столь унизительную пытку, дабы обезопасить себя и заодно заклеймить Элия как подонка.
— Человек, которого ты обвиняешь в подобных вещах, сенатор Гай Элий Мессий Деций.
— А я весталка Валерия, — ухмыльнулся Курций.
— Валерия — старшая сестра сенатора.
— Парень, мне уже скоро пятьдесят. И я такого навидался в жизни, что с первого взгляда отличу глупую выдумку от правды. А правда такова: на теле у твоего приятеля более пятидесяти порезов. Ни один человек не выдержит подобную пытку. После десятого он расскажет даже, как устроен Тартар. И неважно, кто твой приятель — сенатор Элий или торговец старыми авто. Парня секли за то, что он надругался над ребенком. Ему повезло, что он остался жив.
Вер едва не сдержался, чтобы, не ударить старого тупицу. Впрочем, он с самого начала подозревал, что рассказывать центуриону о заговоре гениев — нелогично.
В этот момент дверь приоткрылась и внутрь просунулась голова молодого вигила.
— Там на берегу нашли труп Кира-фокусника, — сообщил он.
Курций состроил подчиненному страшную рожу, и вигил тут же исчез.
— Полагаю, что этот «фокусник» — известный борец за нравственность, и потому его фото висит в твоем таблине на стене, — с невинным видом осведомился Вер.
Центурион ничего не успел ответить — дверь вновь отворилась, теперь молодой вигил протянул центуриону лист бумаги. Вер искоса глянул на лист и без труда разобрал имя, набранное крупным шрифтом: «ГАЙ ЭЛИЙ МЕССИЙ ДЕЦИЙ». Центурион нахмурился, сложил бумагу вдвое и велел вигилу принести фотографию сенатора Элия. Вер ничего не говорил, сохраняя показное спокойствие. Фото через пару минут принесли. Как раз в эту минуту дверь в приемной медика напротив распахнулась, и Элий в сопровождении вигила направился к входу в префектуру.
Кур-ций ждал, хмуро разглядывая фото. Едва Элий вошел, он подошел и демонстративно приложил фото к голове сенатора. Элий был бледен и небрит, вместо сенаторской тоги — короткая синяя больничная распашонка. Но все равно не узнать его было невозможно.
— В самом деле похож, — нехотя признал Курций.
— Так ты по-прежнему мне не веришь? — насмешливо поинтересовался Вер.
— Я верю в то, что вы, ребята, вляпались в дерьмо. В этом Вер должен был согласиться с центурионом. Курций протянул Элию новенькую форму вигила.
— Придется надеть это, сиятельный. Разумеется, она не так почетна, как тога с пурпурной полосой. Но в округе нет ни одного сенатора, чтобы одолжить у них подходящую одежду. Я, правда, подумывал, не послать ли за сенаторской тогой в театр — у них наверняка должна найтись парочка. Но потом вспомнил, что актеры в этот час спят после вечернего представления и ночной попойки.
— В юности я два года служил вигилом, — отвечал Элий. — Для меня большая честь вновь надеть эту форму.
Курций удивленно приподнял бровь, но тут же спешно принялся листать странички своих записей:
— Итак, что мы имеем? Трое неизвестных схватили сенатора и принялись его пытать.
Один из неизвестных оказался наемным убийцей по прозвищу Кир-фокусник. А второй оказался гением. Интересно, чьим?
— Моим, — не особенно охотно признался Элий.
— Как интересно! Разве гений не может узнать, что думает его подопечный?
— Против его воли — нет.
— Что же хотел узнать твой гений, сиятельный?
— Не знаю… Не помню… — Элий запнулся. — Я думал лишь об одном: я должен был не желать говорить… К тому же такая боль… — Элий судорожно втянул воздух и замолчал. На лбу его вновь заблестели капли пота. Центурион хотел еще что-то спросить, но задумался, глядя на сенатора. Его светлые сумасшедшие глаза сузились, в них мелькнули странные искорки. Когда Курций вновь заговорил, тон его был почти доброжелателен:
— Извини, сиятельный, я перед тобою в долгу. И перед твоим другом тоже.
После мерзкой ночи вы оба устали и вам нужен отдых.
Вер снисходительно фыркнул: наконец этот тип вспомнил об элементарной вежливости.
— Да, это было бы неплохо, — согласился Вер. — Поблизости найдется приличная таверна и пара свободных комнат?
Он сделал ударение на слове «пара», но центурион сделал вид, что не понял намека.
— Таверна ни к чему. Здесь недалеко есть прекрасная вилла писателя Макрина.
Он обожает гостей из Вечного города. Услышав, что у него хочет погостить сенатор, он будет визжать от восторга. Клянусь Геркулесом, он вас измучит гостеприимством.
Дежурная машина с пурпурной полосой и надписью «НЕСПЯЩИЕ» поджидала центуриона во дворе возле фонтана. Мраморная Нереида с зеленой шерсткой мха на спине выливала воду из треснувшей мраморной раковины. Опять Нереида. Вер смотрел на нее, и в ту минуту показалось ему, что сейчас он вспомнит нечто… Нечто такое…
— Здесь повсюду Нереиды… — услышал он будто издалека голос Элия.
— Ага… Даже наша когорта во Втором Парфянском легионе называлась «Нереида», — сказал Курций.
«„Нереида“ завтра выступает, сынок», — донесся будто издалека низкий женский голос.
Вер вновь глянул на значок ветерана. Если бы его мать осталась жива, она бы тоже носила точно такой же значок. Или все же это была его приемная мать?
Вилла Макрина напоминала дворец — белое здание, украшенное портиком с колоннами, боковые одноэтажные флигели с открытой галереей, под сводами которой расположились статуи.
Курций оставил машину у ворот, и они двинулись к вилле пешком. Вдоль бассейна около сотни футов в длину стояли, тесня друг друга, мраморные нимфы и юные сатиры. Дорожку сплошь покрывала мозаика — спелые плоды и цветы были разбросаны в цветных квадратах, а на белом фоне попадалась то игривая рыжая кошка, то птичка, клюющая зерна. Мозаика была столь совершенна, что в рассеянном утреннем свете и птицы, и кошки казались живыми. Поначалу Вер опасался ступать на их изображения, особенно после того, как из-под ног его с пронзительным воплем выпрыгнула настоящая рыжая кошка — точная копия мозаичной. Ожившая кошка вспрыгнула на плечо обнаженного мраморного юноши и уставилась на незваных гостей бледно-зелеными светящимися глазами.
— Я слышал, что гении иногда обращаются в кошек, — сказал Вер.
— Могу тебя заверить, мой мало походил на домашнего котика, — отозвался Элий.
— Ну кто там еще ходит и болтает, мешая работать! — воскликнул раздраженный мужской голос.
Голос доносился из раскрытого окна. Неслышно ступая, гладиатор подошел и заглянул внутрь. За столом в плетеном кресле сидел человек. Перед ним стояла пишущая машинка, рядом лежала стопка чистой белоснежной бумаги. Массивный чернильный прибор с фигуркой Гермеса украшал письменный стол. Мраморные бюсты Сенеки и Овидия не оставляли сомнений в том, что перед ним сочинитель.
Сочинитель был откровенно уродлив, маленького роста, с непомерно большой головой
и выпуклым лбом. Под густыми бровями прятались темные суетливые глазки. В прежние времена он мог сделать карьеру мима, теперь же нашел занятие более изысканное.
— Мы помешали? — поинтересовался Курций, подходя.
Человечек подпрыгнул от неожиданности и на мгновение растерялся. Но тут же его толстые ярко-красные губы сложились в сладенькую улыбочку.
— Кого я вижу! Центурион Курций собственной персоной. И в сопровождении гостей! Да еще каких! Гладиатор Вер! Как я рад, что ты заглянул именно ко мне!
— Разве мы знакомы? — несколько опешив, спросил Вер.
