Георгий Савицкий - Поле боя - Арктика
И вот теперь, стоя в центральном посту атомной субмарины, уставленном компьютерными мониторами и загроможденном другой, самой разнообразной аппаратурой, он выслушивал донесения гидроакустиков.
Началось…
Вот черт, как же не хочется быть приманкой!
Сейчас в небе над субмариной висели противолодочные самолеты и вертолеты, эсминцы и фрегаты бороздили волны над ней. Акустики «Шарлоты» уже оглохли от шума их винтов. А на хвосте американского подводного монстра уже «повисли» две русские дизель-электрические подлодки класса «Кіlо».
«Варшавянки» не даром получили у моряков НАТО неофициальное название «черная дыра». На малом ходу, да еще и с использованием специального водометного движителя вместо традиционного гребного винта, услышать русскую субмарину было практически невозможно.
«Варшавянки», лодки проекта 877, были просто идеальными для Черноморского театра военных действий. В относительно мелком море они чувствовали себя словно рыба в воде. И сейчас эти «рыбки» выходили на дистанцию пуска торпед…
Но, черт дери, сейчас они должны были быть приманкой! Атомная подводная лодка стоимостью более трех миллиардов долларов, да еще плюс — полмиллиарда на переоснащение теперь в Черном море выглядела как слон в посудной лавке.
— Начать выброс ложных целей! — распорядился коммандер.
Дезинформация — дезинформацией, но если русские Kilo выпустят самонаводящиеся торпеды…
— Йес, сэр! Ложные шумовые генераторы выпущены.
— Коммандер! Слышу шум винтов по носу! Русский фрегат идет прямо на нас. Они дали залп из бомбометов!
— О, Господи Иисусе! Экипаж, приготовиться к взрывам!
Гидродинамическая ударная волна встряхнула лодку от носа до кормы.
— Сэр, похоже, русские использовали глубинные бомбы с зарядами акустически-активной краски! — Это означало, что теперь любые ухищрения американских подводников будут бесполезны.
Шумность лодки возросла многократно, теперь их могли услышать не то что фрегаты, а и обычные рыболовецкие шхуны, оснащенные простейшим сонаром для поиска косяков рыбы.
— Все, с меня довольно! Экстренное всплытие! Ну, если я узнаю, из-за кого нас так подставили, задушу гада собственными руками!
Вздымая фонтаны брызг, словно резвящийся кит, американская многоцелевая АПЛ вылетела из волн. Едва не столкнувшись с ней, накренился, описывая крутую циркуляцию вправо, новейший русский фрегат проекта 11540.
* * *
Рассвет окрасил в багровые тона идущий на малом ходу гвардейский ракетный крейсер с оплавленной пробоиной в правом борту выше ватерлинии. Рядом шел атомный авианесущий крейсер «Слава». Над кораблями постоянно висел «зонтик» воздушного прикрытия истребителей палубного и берегового базирования.
Все наличные силы и службы флота были подняты по боевой тревоге. Во всех портах Азовского и Черного морей было объявлено чрезвычайное положение. Но это уже ничего не дало.
«Гетман Сагайдачный» уже был у границы территориальных вод Турции. Высланные вдогон бомбардировщики Су-24М2 были перехвачены румынскими и турецкими истребителями F-16. Пришлось им возвратиться ни с чем. Так и ушел он безнаказанным до поры до времени в Адриатику, оставив там на одном из множества островков оставшихся в живых пленных матросов. Все же Тарас Лиходей не стал множить своих смертных грехов, обагряя руки кровью. Хотя и так они у него были измараны по локоть.
В отличие от идеалиста, замполита-отличника боевой и политической подготовки капитана 3-го ранга Валерия Саблина, 9 ноября 1975 года захватившего новейший по тому времени ВПК «Сторожевой», бывший офицер ВМС «незалежной» Украины действовал исключительно в корыстных интересах.
Далее путь предавшего свой флот корабля лежал на север — в Канаду, где спешно формировался «новый украинский флот» из списанных американских и канадских кораблей и судов. «Гетман Сагайдачный» должен был стать их «флагманом».
А в штабе Черноморского флота командующий получил шифрованное сообщение высшего приоритета: срочно перебазировать атомный авианесущий крейсер «Слава» вместе с авиагруппой и полным комплектом вооружения к месту постоянной службы в Североморск. Подготовку к морскому походу вокруг Европы провести в самые кратчайшие сроки.
Также на Краснознаменный Северный флот перебрасывалась и еще только формирующаяся экспериментальная эскадрилья русских истребителей пятого поколения Су-207 под командованием полковника Олега Щербины.
Тускло поблескивало воронение. От пистолета, лежащего на столе, веяло тяжеловесной уверенностью. Николай Иванович Науменко смотрел на свой табельный ПМ. Когда-то, еще на заре лейтенантской юности, ему вручили это личное оружие — своеобразный символ офицерской власти. Теперь черный зрачок дульного с укором смотрел на человека: «Что же ты, хозяин, не уберег корабль?»
Ладонь привычно обхватила вытертую рукоять, раз и навсегда выверенным движением большой палец снял предохранитель, звонко в тиши капитанской каюты щелкнул затвор, вгоняя в ствол тупоносый патрон из обоймы. Пистолет снова уставился на хозяина черным зрачком.
Нет, так нельзя. Он — боевой офицер и не властен распоряжаться собственной жизнью. Кажется, самураи говорили: «Жизнь легка, как перышко, а долг тяжек и неподъемен, как гора». Николай Иванович никогда близко не воспринимал восточную мудрость, но это изречение из «Буси-до» почему-то запомнилось. Он разрядил пистолет, поставил его на предохранитель и спрятал обратно в сейф.
У боновых ворот Севастопольской военно-морской базы «Москву» встретили буксиры. Осторожно они завели ее на бочки родного тринадцатого причала. На берегу экипаж гвардейского ракетного крейсера встречал оркестр и лично — Комфлота.
— Николай Иванович, дорогой, — обнял командира корабля Командующий Черноморским флотом. — Я уже приказ о награждении тебя подписал! Ты не представляешь, какой героический поступок совершил, спас новейший авианосец от подлого удара!
— Виноват, товарищ Командующий, но орден за бесчестье я не приму, — тихо, но твердо сказал Николай Иванович Науменко. — Я подставил под удар собственный корабль, флагман и гордость флота. В сложившихся обстоятельствах я не нашел иного выхода, а значит, не имею более морального права командовать доверенным мне кораблем. Сегодня же вы получите мой рапорт (это слово он произнес с ударением на последний слог) о списании на берег.
Николай Иванович Науменко оглянулся на крейсер. На правом борту сразу за тактическим номером «121» зияла закрытая сейчас пластырем пробоина с оплавленными, закопченными краями — след от попадания ракеты. На глаза капитана навернулись слезы, а в груди тоскливо сжалось сердце.
Часть вторая
Рагнарек — «сумерки богов»
… И ранней порой мелькнет за кормой Знакомый платок голубой…
Ледяной утренний ветер пробирал до костей стоящих на пирсе людей. Солнце только поднялось из льдисто-свинцовых волн, которые сейчас лениво шлепали по мощному корпусу подводного атомного крейсера.
Атомная подводная лодка «Северсталь» возвышалась над пирсом, словно вырастала из родной стихии. Выдвижные устройства были подняты над массивной рубкой, на носу трепетал гюйс. На сходнях славянской вязью было написано имя корабля: «Северсталь».
В очередной раз атомный авианосец уходил в море. На пирсе собрались провожающие экипаж люди, в основном семьи моряков.
— Все будет хорошо, милая моя, — сказал Игорь Чайка, целуя свою невесту, Александру Каширину. — Сашенька, не волнуйся и не плачь…
— Хорошо, Игорь, это от ветра, — ответила, всхлипнув, девушка.
Она попыталась через силу улыбнуться. Она в первый раз провожала подводника в поход, и девушке было очень тяжело. Ей делалось тоскливо и страшно, когда Саша представляла себе, что ее любимый вместе с еще сотней моряков погрузится в эти стылые глубины под безмолвные льды… Ужас.
Игорь, видя, как ей тяжело, обнял Александру, их губы слились в долгом и страстном поцелуе.
Совсем как тогда, в Мурманске…
* * *
Тяжелый атомный подводный авианесущий крейсер «Северсталь» после эпопеи со сбитым атомным «Глобал Хоуком» вернулся в базу в Гаджиево. Но, вопреки приметам, свою милую пациентку моряки даже не хотели отпускать с лодки — ведь все же бывают исключения из мрачных морских историй.
Александру Каширину сразу же направили в госпиталь в Североморск, но там врачи констатировали, что организм молодой девушки практически полностью восстановился после операции по удалению аппендицита. Вместо госпитализации они прописали пациентке покой и неделю больничного, заодно отметив высокий профессионализм хирурга.
Александра Каширина решила эту неделю провести в Мурманске, где за ней был зарезервирован номер в гостинице «Меридиан». Их расставание с Игорем было грустным, экипажу еще нужно было сдавать лодку, писать отчеты и рапорта, а Александра, как лицо гражданское, не могла оставаться на военно-морской базе. Ее и так уже вызывали в Особый отдел дивизии подводных лодок, где девушке пришлось подписать несколько документов о неразглашении военной тайны. Игорь и Александра обменялись телефонами и договорились созвониться в ближайшее время. Но вскоре их обоих поглотили текущие дела…
