Андрей Бондаренко - Страж государя
— Правду говоришь?
— Святой истинный крест! — торопливо перекрестился Егор и продолжил: — У меня же свои люди везде… Но это не всё, государь! По твоему указу на Москве-реке были построены струги, каторги и лодки — для перевозки войска и припасов…
— Построили? — Царский подбородок слегка задрожал, предвещая нешуточную бурю — с серьёзными последствиями.
— А вот поехали, сам посмотришь! Это до складов в Черкесске да Астрахани далеко, а Москва-река, вон она, рядышком. К ужину и вернёмся, ужо…
— Едем! — велел Пётр. — Подать лошадей! Все едем! Там и договорим сей важный разговор, на речном раздолье…
Часа через полтора миновали Всесвятский мост, скоро вдоль речных берегов замелькали деревянные помосты, у которых покачивались на волнах крепко привязанные лодки, струги и паузки. По приказу царя кареты остановились у самого длинного помоста, на котором ещё продолжались судостроительные работы: несколько бородатых мужиков лениво конопатили борта новенькой каторги.
Пётр первым соскочил на свежие доски помоста, за ним свои кареты покинули и остальные участники совещания.
— Что это? — грозно спросил царь, указывая своим перстом на речную гладь. — Что это такое, я вас спрашиваю? Кто здесь главный?
Всего к доскам причала было привязано порядка сорока больших и малых плавсредств. Только вот как минимум одна треть из них находилась в полузатопленном и полностью затопленном состоянии, было слышно, как журчала вода, проникающая внутрь ближайшего струга через хорошо видимую дырку в свежеструганном борту.
По доскам настила звонко процокали чьи-то каблуки, подбитые стальными подковками, пред царские очи, отодвинув в сторону Якова Брюса, предстал дородный бородатый мужчина средних лет, одетый по купеческому обычаю: белая рубашка, тёмная поддёвка, широкие синие шаровары, чёрные, тщательно начищенные, собранные «гармошкой» сапоги.
— Здесь я, государь, здесь! — зачастил бородач, вставая перед царём на колени. — Искал меня?
— Кто таков? — с трудом спросил Пётр, жадно хватая ртом воздух.
— Столяров я! Фёдор Столяров! Рыбой торгую. А сюда купечеством приставлен московским, надзирать за строением лодочным…
— Надзирать? — взревел Пётр, нагнулся, неожиданно схватил в правую руку плотницкий топор, валявшийся на досках настила, махнул им, как показалось, небрежно…
«Вот же, мин херц называется!» — недовольно подумал Егор, обтирая рукавом камзола своё лицо, забрызганное купеческой кровушкой…
— А-а-а! — страшно завопил Пётр. — Всех ворогов казнить, всех четвертовать! Поставщиков, купцов, всех! — Царь со всей силы шарахнул топором по ближнему стругу, глубоко разрубая его борт, кинулся по направлению к карете, неожиданно упал и забился в судорогах, из его перекошенного на сторону рта во все стороны полетели клочья розовой пены…
Петра успокоили только минут через тридцать-сорок: отпоили — сперва хлебным забористым квасом, предоставленным испуганными плотниками, а потом — Мозельским вином, прихваченным с собой дальновидным и рачительным Брюсом.
— Ну, охранитель, прав ты! — очень тихо выговорил царь, после таких припадков он всегда был тих, печален и задумчив. — Не готовы мы ещё к взятию Азова! Не готовы! Придётся отложить на год кампанию сию…
Удивительно, но никто из присутствующих при этом особо и не возражал, только Лефорт негромко ругнулся по-немецки и недовольно постучал своей тростью о доски настила.
— Во дворец! — велел Пётр. — Совещание ещё не окончено, пусть Данилыч теперь предложит нам чего дельного! А то только ругает всех подряд, выводит на чистую воду, обвиняет в воровстве… Да, кстати, чего там с этим… с купцом Столяровым?
— Да помер, конечно же! — невозмутимо доложил Ромодановский, совершенно не боящийся крови. — Рука же у тебя, государь, железная…
Вернулись в малую столовую Преображенского дворца, расселись по прежним местам.
— Продолжай, Алексашка! — устало махнул рукой Пётр. — Ужин повременит!
Егор предложил, стараясь быть максимально убедительным:
— Нужно разделиться на три команды. Первая пусть через неделю выезжает в Воронеж и организует там строительство флота. Настоящего флота: чтобы и пушечные корабли были, и галеры, и брандеры…
— Брандеры — очень дельно! — встрял фон Зоммер. — Порохом нагрузили, подогнали к стене крепостной, рванули и через пролом — на штурм… Милое дело!
— Завтра же выезжать в Воронеж! — непреклонно поправил Егора царь. — Завтра же, без промедления! И команду сию я лично возглавлю! Тут без руки моей железной не обойтись! Продолжай, охранитель!
— Вторая команда займётся армейским снабжением. Старых подрядчиков надо казнить безжалостно, новых — подобрать. Тут, я думаю, князю Ромодановскому и все карты в руки, он справится… Людьми честными и толковыми и я помогу! (Это Егор имел в виду тестя своего будущего, Ивана Артемича Бровкина, мужика хваткого и головастого.) Надо, чтобы к следующей весне всё необходимое было доставлено: и в Черкасск, и в Паншино (остров такой на Дону), и на Митишину пристань…
А третья команда пусть срочно выезжает в Европу. Надо дополнительно нанять дельных корабельных мастеров, толковых офицеров — с опытом взятия крепостей, людей, хорошо понимающих в деле взрывном…
— Я сам поеду! — вызвался Лефорт. — И Якова Брюса прихвачу с собой. Только ты, Александр Данилович, список мне составь подробный…
— Составлю! — согласно кивнул Егор головой. — Теперь о диспозиции военной. Будущей весной войска и флот спускаются к Азовской твердыне. Армия окружает крепость с суши. Флот отгоняет турецкие корабли в море, устанавливает блокаду морскую. Да, ещё по дороге к морю наши корабли разрушают орудийным боем две каланчи, снимают с устья Дона цепи… Далее, вот безымянный остров точно посередине Дона, прямо напротив крепостных стен. Сюда, под прикрытием артиллерии корабельной, переносим ломовые батареи и мортиры, начинаем старательно разрушать стены крепостные…
— Дельно, дельно! — снова одобрил Гордон. — А потом, под прикрытием этих же мортир, к стенам направляем два-три брандера, взрываем… И апроши не придётся рыть…
— Как это — не придётся? — возмутился Пётр. — Обязательно будем рыть! Надо всё испытать, всё опробовать…
Совещание длилось ещё часа два. Появился, неуклюже переставляя ноги циркулем, Головин, неожиданно, отринув нанесённую обиду, полностью поддержал Егора:
— Отличный план! Лучше воевать серьёзно и солидно, чем людишек класть в горячке удалой…
— А что отпишем в Вену, в Варшаву? — забеспокоился Лефорт.
Пётр только плечами передёрнул небрежно:
— Ничего не будем им отписывать, обойдутся, гниды заграничные! И того им пока хватит, что Шереметьев возьмёт эти Кизикерманы, Арслан-Ордеки… У меня к вам, верные мои соратники, имеется другой важный вопрос. А кто возглавит нашу будущую Азовскую кампанию? А, не слышу? — насмешливо посмотрел на Егора. — Что, охранитель, ты, небось, возглавить желаешь? Мол, планы твои, тебе и вершить?
— Никак нет, мин херц! — Егор в очередной раз вскочил со скамьи и браво щёлкнул каблуками. — Молод я ещё и неопытен! Считаю, что генерал Гордон, Пётр Иванович, достоин сей чести… А я что? Мне не надо всякого лишнего. Дозволь, государь, возглавить полк Преображенский!
— А что, и возглавляй![6] — милостиво согласился царь. — Звание полковника жалую! А сам полк потом заберёшь под свою руку, уже перед самым походом. А пока собирайся, прощайся с невестой, со мной поедешь — в Воронеж…
Вечером он прощался с Санькой.
— Полковник — это хорошо! — согласилась невеста, в очередной раз неохотно отрываясь от Егоровых губ. — Только лучше было бы свадьбу сыграть пораньше… Ты, люба моя, очень прошу, возвращайся быстрей! И думай неустанно, день и ночь, думай: как нам быть с царём и с «правом» его…
Глава десятая
Таблетки, спички, свадьба…
Перед тем как разместиться в царском кожаном возке рядом с Петром, Егор подозвал к себе Алёшку Бровкина, которого оставлял вместо себя за старшего на московском «хозяйстве».
— Так, Алексей Иванович, вчера вот целый вечер мы разговаривали с тобой, а про одно важное дело я и позабыл совсем.
— Внимательно слушаю, Александр Данилович.
— Нужно доктора мне найти одного, иноземного… Нет, не знаю имени и фамилию. Понимаешь, этот врач должен быть запачкан по самые уши — в чём-нибудь очень серьёзном и гадком… Короче говоря, грешки должны водиться за ним. Такие грешки, что дыба ему должна светить, самое меньшее… Понимаешь, о чём я толкую?
— Конечно, Александр Данилович, понимаю! Всех врачей насквозь просветим, найдём тебе знатного супостата, не сомневайся, будь спокоен, езжай себе…
