Дмитрий Полковников - Герой не нашего времени. Эпизод II
Кино на русском берегу заканчивалось. Под взрыв хохота прозвучали обидные слова: «А господа рыцари в обмен пойдут. На мыло менять будем». И во внезапно наступившей тишине другие: «Кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет!»
А на немецком играла губная гармошка. Кто-то выводил мелодию: «И если со мной приключится беда, кто будет стоять у фонаря с тобой, Лили Марлен?»
Покидая вокзал, Ненашев зашёл в ресторан. Подозвал пианиста в очках и попросил: если кто-то станет очень настойчиво интересоваться панной Ненашевой, которая в девичестве была Чесновицкой, то передать этому господину его скромный подарок…
– Остановись у парка, – попросил Ненашев водителя. – Подождёшь пять-десять минут?
Улица Ленина выглядела подозрительно. Рядом светился огнями танцплощадки парк и играла музыка, но небольшие кучки людей в военной форме не спешили культурно провести тёплый субботний вечер, флиртуя с дамами, а, глядя на часы, тихо перешёптывались.
– Я с вами, – оценив обстановку, заявил шофёр.
– Даже туда? – Максим мотнул головой в сторону постройки с отдельными входами для мужчин и женщин. – Считаешь, я один не опростаюсь?
– Мне запретили оставлять вас одного.
– Хорошо, пойдём вдвоём! А то мне доктора тяжести запретили поднимать!
В темноте Ненашев не видел, но знал, что его телохранитель покраснел. Фраза срабатывала всегда.
– Успокойся. У меня пятиминутный перерыв на «ля моменталь».
Сотов начал переваривать: «Что бы это значило?», а Максим усмехнулся: задание «отвлечь внимание и сбежать с приёма» он выполнил.
Спустя пару минут на аллее парка появился человек в командирской форме. Он шёл, лихо заломив фуражку на затылок, слегка покачиваясь и раздражённо ворча под нос: «До чего диверсанты довели пенсионера», – но никто слов не слышал, и внешне казалось, что Ненашев ищет кого-то для продолжения вечера.
Рядом, в ста метрах, под гром оркестра танцевали беззаботные люди.
Счастье моё, я нашёл в нашей дружбе с тобой
Всё для тебя – и любовь, и мечты…
Давно закончил выступление хор Белгосфилармонии, и теперь по парку имени Первого мая летел вихрь чарующих звуков, под них кружились девушки в летних платьях, юноши в костюмах и неизменные военные.
Панов злился. Ещё пять минут – и «влюбленная пара» навсегда покинет точку «бифуркации». Встанет со скамейки и продолжит веселиться. Ищи тех бабочек в ночи! «Аллея охов и вздохов», – прочитал на табличке Максим, не преминув тем же наглядно выразить свои чувства.
Но вот и «объект». Вернее, влюблённая парочка, целующаяся на укрытой кустами скамейке. Он понаблюдал за ними пару минут – ошибиться было нельзя – и лишь тогда начал действовать.
– Почему вы меня не приветствуете? И головной убор, между прочим, так не носят!
Темноволосый плотный парень, на голову выше Ненашева, презрительно посмотрел на майора с пушками в петлицах. Чувствуя запах, он даже не стал смотреть ему в глаза. Быдло, большевицкая пьянь! Но на нём форма русского капитана, и назначенное время ещё не наступило.
Он поднялся и нехотя приложил правую руку к виску, а в ответ очень характерно вскинули ладонь. Как красиво, очень по-русски, словно у его отца.
Какой отвратительный звук! Что-то холодное вошло под его ребра и чуть повернулось.
Панов умел работать и левой. Видя, как ученик зеркально путает стойки, те два инструктора из спецназа не стали ничего исправлять, а, переглянувшись, чуть добавили пинков.
Парень дышал, но понимал, что умирает. «Нож в печень, никто не вечен», – сам шутил. Но как обидно! Поймали нелепо, подло и бесчестно. И сам хорош, сразу расслабился, попав на родину. Жаль, ничего не сказать в ответ. Можно лишь хрипеть, плевать кровью и смотреть на врага глазами, полными ненависти.
Девушка ещё ничего не успела понять, как её молодой красивый кавалер, говоривший так мило и интересно, неожиданно осел мешком на землю. Как? Они же договорились продолжить знакомство завтра. В полдень воскресного дня. Он обещал обязательно заехать за ней, и тогда… А какие в голове роились мысли! «Вдруг не придёт или забудет адрес? Вдруг я его потом разлюблю, или он меня?» Теперь парень, которого она, может, ждала всю жизнь, лежит в пыли, а убийца присел на корточки и хладнокровно шарит руками по его телу.
«Дура! Что ж не бежишь? Ясно, обмерла в ступоре». Ненашев ещё раз посмотрел на неё и вновь принялся искать на теле обер-лейтенанта жетон. Лоб майора покрылся испариной: неужели он ошибся и убил своего?
Максим выдохнул, когда наконец нащупал алюминиевый овал в кармане галифе. Лиха беда начало! Он стёр со лба липкий пот и переложил чужой ТТ к себе в кобуру. Затем повесил на плечо сумку, куда сунул документы и снятые часы.
Что-то надо делать с девицей. Сидит, как мышка, лишь глаза широко распахнуты в ужасе. Но постепенно начинает отходить, вон как пробила дрожь!
– А ну, бегайт! Зарежу! – коверкая слова на немецкий манер, произнёс Максим и попробовал улыбнуться, заранее зная, какая неприглядная гримаса возникнет на его лице.
Убить человека так означало вновь начать душегубить. Дороги назад нет: теперь мать его – война, и горе всякому, кто встанет на пути.
Девушка посмотрела на побелевшее лицо. Убийца не остановится ни перед чем. Ещё больший ужас удавкой сжал горло. Она несмело сделала первый шаг, потом другой. Потом сломя голову бросилась в сторону танцплощадки. Там люди, они должны её защитить! Через несколько секунд раздался пронзительный крик, способный заглушить любой оркестр:
– Убили, его убили! Помогите! Да помогите кто-нибудь! – Она была уже не в силах остановиться.
Панов покачал головой, помня, что для привлечения внимания надо сразу кричать «Пожар!». Затем поморщился, сунул в карман «немца» приготовленные документы, а после положил под подбородок трупа стограммовую толовую шашку, укрепляя её для верности двумя безвольными руками.
Через пять секунд за спиной удаляющегося майора грохнуло «безоболочное взрывное устройство», уничтожив лицо и руки диверсанта. Всё, пропала, сгинула личность этого молодого человека, как и его, Ненашева. Они вместе пропали без вести.
Панов убил немецкого диверсанта, но настоящего, стопроцентного, пробы некуда ставить, русского. Тот шёл сюда, веря Алоизычу, обещавшему русскому народу помочь стряхнуть с себя ненавистный режим, уничтожить жидов и прочих гадов, пьющих русскую кровь. Вернее, да хоть с самим чёртом, лишь бы против коммунистов![142]
А вот не надо было после войны хвастать, как хорошо провёл время в городском парке перед вторжением под носом у ничего не подозревающих русских. Ещё, как удачно были расставлены корректировщики. Вот откуда эта ювелирная точность, когда ни один из важных объектов в Бресте не пострадал, а заградительный огонь возникал «когда надо», не позволяя ни войти, ни выйти из ворот крепости.
Всё, не будет и романтического описания, как он днём, выполняя обещание, приехал к подруге на «гнедом коне», ошарашив её немецкой формой. В цепочке последующих далее «случайных событий» обер-лейтенант был первым звеном.
– И как прошло? – иронично спросил у Максима водитель.
– Знаешь, где у статуи Давида центр композиции? Туда и иди с расспросами!
Ну что же, началось. Девица, если её сразу не изолируют, поставит на уши город. В обществе, где нет ни мобильных телефонов, ни Интернета, информация передавалась не менее эффективно, почти со скоростью звука.
Сотов посмотрел, как у пассажира дрожат руки, и пожалел, что не пошёл с майором. Что-то случилось там, в парке, если пассажир возвращается весь взвинченный, с чужой полевой сумкой и потяжелевшей кобурой. И надевает на руку часы, где фосфоресцирующие стрелки показывают берлинское время.
Ненашев уселся на заднее сиденье и при свете фонарика принялся изучать добытые бумаги.
Шофёр спросил:
– В чём у вас рука?
– По-твоему, что-то случилось? Ах да, верно! Кровь из носа пошла! – усмехнулся майор, проклиная себя за неосторожность. Измазался. Да, вечно твердила жена, что профессия разведчика Панову противопоказана. Вечно где-то наследит или в чём-то испачкается. – Веришь мне?
– Нет. – Сотов смотрел, как майора ещё больше затрясло.
– Жаль, как-то нехорошо у нас с тобой получается! Там ещё вещи кто-то забыл. Вот подобрал, чтобы не пропали. А теперь давай быстро гони в штаб отряда.
Ненашев оказался прав. Происшествие безнадёжно испортило праздник в парке. Нанесён выверенно точный удар по сознанию, как и акции террористов, всё время требующих мира и почему-то вечно убивающих при этом детей и женщин. Так что хорошего ты несёшь в этот мир, Панов?
Кто-то в парке ещё пытался танцевать под мелодии внешне невозмутимого и продолжающего играть оркестра, но публика постепенно расходилась. Толпу зевак от тела отогнала милиция, спустя десять минут оцепившая место происшествия. Теперь ожидалось прибытие начальства, всегда заявляющегося на чрезвычайный случай и имеющего при себе множество ценных указаний для подчинённых.
