Кинжал Немезиды (СИ) - Чайка Дмитрий

Я лежал на соломенном тюфяке и смотрел в потолок. Рядом вовсю сопела симпатичная девчонка, присланная заботливыми хозяевами для обогрева постели, а вот мне после тяжелого дня что-то не спалось.

На перемудрил ли я? Фессалия никогда не имела своих царей. Даже когда Филипп Македонский объединил Грецию, там все еще правили родовые вожди, поставлявшие лучшую конницу того времени. Не пытаюсь ли я совершить невозможное? Пока не знаю. Даже если это лоскутное дардано-греко-фракийское одеяло когда-нибудь расползется, ну и пусть. Все равно останется развитое коневодство, и будут лошади не чета нынешним. Отец прав, еще один приплод, и пастбища Олинфа станут тесны. У нас всего три-четыре года… Кобылы ведь начинают жеребиться именно в этом возрасте.

— Я не буду думать об этом сегодня, — буркнул я, слегка отодвигаясь от жаркого бока той, чьего имени даже не знал. — Я подумаю об этом завтра. А нет, завтра мы отплываем. Завтра я об этом тоже не подумаю. Мы же идем в Микены. Интересно, вытащил Тимофей Феано? Вот ведь угораздило глупую бабу! И какая муха, скажите на милость, ее укусила?

Девчонка, лежавшая рядом, вдруг потянулась гибким телом и прижалась ко мне с самыми недвусмысленными намерениями. Маленькая ручка, жадно шарящая по телу, так мешала мне думать, что я спросил.

— Что это ты проснулась? Вот неугомонная!

— Повторить надо, — она бесхитростно смотрела мне в глаза. — Так я вернее понесу.

— А тебе это зачем? — нахмурился я.

— Так всему роду почет великий, — непонимающе посмотрела она на меня. — А если сына рожу, у меня от женихов отбоя не будет.

— Так! — отодвинул я ее и хлопнул по круглой заднице. Внезапно возникшее настроение порезвиться тут же пропало напрочь. — Иди-ка ты, милая, к себе!

Она печально вздохнула и вышла, бросив на меня плотоядный взгляд. Такие вот они простые, фракийцы… Я хотел было продолжить свои размышления, но черная воронка усталости уже тащила меня в непроглядное облако сна.

— Египет! — думал я, когда озабоченная любовью и повышением социального статуса прелестница меня покинула. — Если Феано сгинула в своем крестовом походе, то кто поедет в Египет вместо нее? Неужели придется задействовать план Б?

Глава 14

В то же самое время. Пелопоннес.

Полное равнодушие — это все, что чувствовала сейчас Феано. Она так устала бояться, что почти уже умерла. Она ходила, дышала и даже ела, но понемногу превращалась в тень. Огромное войско, что собрал на ее серебро царевич Орест, уже миновало Коринф, разорив его земли дотла. Горожане укрылись на неприступной скале акрополя, что вознеслась над морем на тысячу локтей, и с тоской смотрели, как угоняют их стада и жгут деревни. Дым поднимался везде, куда ни кинь взгляд. Разноплеменная орда, которая тащилась по землям Ахайи, пожирала все словно саранча.

Ее везли в повозке, с крепкой стражей из беглых микенцев, и не отпускали одну даже до ближайших кустов. Ее собственную охрану из троянцев перебили еще в начале зимы, когда даже до самого тупого из них дошло, что нужно бежать. Бежать не вышло. Их перехватили колесницы, воинов издевательски расстреляли в упор, а Феано, связанную как овцу, отвезли назад, в Дельфы. Электра тогда отобрала ее нож в виде птичьего пера. Сказала, что он ей самой пригодится.

— Сука! — шептала Феано. — Ненавижу тебя! Даже больше, чем мачеху! Убей тебя лихоманка, тварь лицемерная.

Самое смешное заключалось в том, что царевич Орест от своего обещания не отказывался. Просто ему нужно было утрясти кое-какие дела с отцовским наследством. Ванакс Микен — а именно так он теперь именовал свою особу — вел себя с ней подчеркнуто вежливо, что странно, потому что его сестра, напротив, бросала на бывшую подругу жаркие, многообещающие взгляды. Такие, от которых Феано пробирало до костей.

Они уже прошли всю Коринфию, и войско, состоявшее не только из жителей Дельф, но и из локров, беотийцев, абантов, этолийцев, дорийцев и даже из безземельных афинян, с упоением грабило деревни и сжигало дома. Разорение было страшное. У Феано, которая помнила эти земли цветущими, даже сердце сжималось, когда она видела растерзанные женские тела и мужчин, которых перед смертью пытали, чтобы выведать, где они прячут зерно. Такая вот она, война. Горе, кровь и смерть. И Феано зажмуривала глаза, видя голодных детей, тянущих к ней руки. Ей нечего было им дать.

Все разъяснилось через три дня после того, как войско Ореста разорило Немею, самый юг коринфских земель. Отсюда рукой подать до узкого прохода в Арахнейском хребте, что вел на юг. Вся Ахайя такая, изрезанная горами до того, что царям нет нужды устанавливать границы. Боги сделали это за них.Тут, на перевале, что служил северной границей Арголиды, их и ждали. Царям Микен и Аргоса было плевать на коринфян. Они не собирались за них умирать. И даже напротив, они с охотой ловили женщин и детей, бежавших на юг от свалившейся на них напасти. Ванакс Эней запретил ходить на острова за рабами, а во дворцах работать кому-то надо.

Феано сидела в обозе, на тележке, куда запрягали ослика. Сейчас ослик пасся рядом, увлеченно обгрызая какой-то чахлый кустик, а двое слуг царевича Ореста сидели у колеса, оживленно обсуждая собственное везение.

— Слышь! А парни-то сейчас на копья аргосцев пойдут. А мы тут, бабу охраняем.

— Ага! — послышался еще один голос, исполненный глубокого удовлетворения. — Повезло так повезло. Боги благоволят нам.

Феано потеряла интерес к болтовне двух олухов из Фокиды и завертела головой. Жуткий, до невозможности страшный гул пронесся над долиной, заставив ее вскочить на ноги. С земли ничего не видно, и она залезла на тележку, приложив руку ко лбу.

— Великая Мать, помоги мне! — прошептала она, с ужасом глядя на самое страшное, что она видела в своей жизни.

Не меньше сотни колесниц брали разбег в том месте, где долина расходилась веером. Возницы гиканьем и свистом подгоняли коней, приближающих к полуголому войску Ореста, а стоявшие позади них воины уже опускали длинные, толстые копья.

О-ох! — по бабьи схватилась за щеки Феано. — Чисто самовары у госпожи Кассандры. Блестят-то как!

А посмотреть и впрямь было на что. Аристократия вырядилась как на праздник. Все как на подбор, в красных и пурпурных плащах, в золоте и серебре. А какие доспехи! Здесь и панцири из бронзовой чешуи, и новомодные, из чешуи железной. Были и доспехи изо льна, такие Феано часто видела у легионеров. Но как минимум треть воевала в том, в чем ходили на войну еще их деды: в бронзовых колоколах, собранных из широких колец. Вот они-то и напоминали самовары. Смешная штука, делавшая ее владельца почти неподвижным. Да только нет ничего лучше для колесничного боя. Нет слабых мест в этом доспехе, и Феано совсем скоро смогла в этом убедиться. Первые колесницы уже развернулись и помчали вдоль пехотного строя, а закованные в бронзу всадники незатейливо совали свое копье вглубь него, разя без пощады. Ни стрелы, ни дротики не могли принести им вреда. Они попросту скользили по блестящим бокам и отлетали в сторону. Только если ранить коня или возницу, колесница теряла свой напор. Тогда всадник перехватывал поводья и мчал к лагерю, чтобы вручить себя попечению другого слуги.

Страшное опустошение устроила микенская знать в рядах врага, а Орест и его знатные товарищи, куда менее многочисленные, ничего не смогли им противопоставить. Уж слишком мало их было. Сам Орест сразил сначала возницу, а потом его седока, но этом его везение закончилось. Одного из его коней ранили, и юноше пришлось бросить колесницу и встать в общий строй. Впрочем, очень скоро и напор микенской конницы ослабел, потому что стрелами выбили половину лошадей. Знать Арголиды отошла к перевалу, а огромная человеческая волна потекла вслед за ней. Туда, где плотные ряды пехоты перекрывали проход в богатейшие, не тронутые войной земли.