Ларс III (СИ) - Гросов Виктор

Мерцающий свет от печи тревожно освещал лицо девушки, лежавшей в постели. Ее дыхание было прерывистым.

— Помнишь нашу первую встречу? — она дождалась моего кивка, — Я тогда сказала, будто…

— Случайно забралась в мой дом и ошиблась дверью, — перебил ее я, с улыбкой вспоминая нашу встречу, — потом ты извинилась и предложила мирно разбежаться в разные стороны и забыть все это как досадное недоразумение.

— Да, — хихикнула Эса, — а потом я тебе рассказывала про то, как мой брат рассвирепел, когда узнал, что ты, Ларс, выжил. Он гордился тем, что смог помочь отцу в многолетней вражде родов. Гунульф поклялся Одином, что уничтожит тебя.

— Насколько я помню, ты предложила отцу убить меня, но Улоф запретил тебе это из-за того, что Гунульф достоин славы больше.

— Я тогда сбежала из храма, из дома, из-под опеки рода. Назло ему, отцу. Я хотела спасти тебе жизнь, либо убить, если ты недостоин жизни. То, с какой легкостью ты меня поймал — впечатлило. Я решила, что подчиняться могу только тому, кто сильнее меня. Когда ты смог отбиться от меня, я решила до конца своих дней стеречь твою жизнь, чтобы доказать, как сильно ошибался отец.

— Звучит не слишком радостно для меня, — криво буркнул я.

— Да, — Эса рассмеялась, — именно так я думала, пока не узнала тебя получше. Ты смог сделать так, что я обрела смысл своего существования. Я разделяю твои взгляды на жизнь. На то, как строишь свое царство. Я поняла, что идеалы храма в сравнении с твоими стремлениями — ничто.

— И ты решила быть со мной? Только из-за этого?

— Ларс, тебе нужен был кто-то, — прохрипела она, — кто поверил бы в тебя. Кто-то, кто был бы рядом.

— Ценой своей жизни?

— Жизнь, — слабая улыбка тронула ее губы, — это всего лишь мимолетная вещь, Ларс. Шепот на ветру.

Как патетично. Я даже не знаю. Ее пробило на откровения. Но почему?

— Когда мы оказались в этой хижине, — Эса смущенно опустила глаза на мою ладонь все еще лежащую на ее тонких пальцах, — когда ты заболел, я думала, что потеряю тебя. Поэтому та ночь и произошла.

Девушка отвернулась. Ее ушки сверкали алым цветом.

Стоп! Что⁈ «Та ночь»? Какая еще «та ночь»?

Я пытался собраться с мыслями. Нужно привести их в порядок. В голове сумбур, разброд и шатание. Так, восстановим хронологию событий. Мы нашли эту хижину, я растопил печь, Эса прибралась в домике. Потом мы перевязали друг другу ушибы и ссадины. После этого мы легли спать. И все, ничего не было. Я потом заболел и ближники меня лечили. Не было никакой «той ночи». Я уже намерился сообщить девушке, что не понял, о чем она, как меня озарило.

Сон! Русалка! Да твою ж растудыть!

У меня перехватило дыхание. Так это был не сон? Я чувствовал себя рыбой, выброшенной на берег. По крайней мере попытки набрать кислород в рот были аналогичными.

Пауза, видимо, затянулась, так как Эса повернулась и вгляделась в мою физиономию. Я, конечно, постарался придать лицу невозмутимое выражение, но не совсем уверен в своих актерских способностях. Воительница начала смотреть на меня сузив глазки. Так смотрят снайперы, наверное.

— Тебе было холодно, знобило, — смущенно произнесла она, уводя взгляд в сторону, — я хотела согреть тебя своим теплом. А потом…

Так, не молчи, Ларс, скажи ей что-нибудь. Не сиди истуканом.

Я прочистил горло, пытаясь подобрать нужные слова.

— Эса, я ценю твою заботу, — начал я, и мой голос прозвучал немного более напряженным, чем я предполагал, — Но, хм, тебе не обязательно было этого делать. Я имею в виду…

Я неловко поерзал, чувствуя на себе тяжесть ее взгляда. Выражение ее лица слегка смягчилось, но прищур в глазах грозил превратиться в тончайшую щелочку.

— Я знаю, что теперь с тобой все в порядке, — сказала она тихо, — Но это… это инстинкт, понимаешь? Защищать, утешать. Это часть любой женщины.

Я медленно кивнул, пытаясь обдумать ее слова и стараясь найти, что сказать. Нужно сказать что-то, что могло бы снять напряжение, которое, казалось, нарастало между нами.

— Я ценю это, Эса, — сказал я наконец, выдавив легкую улыбку, — Правда. Ты хороший друг.

Глупо, но это было все, что я сумел придумать в данный момент.

Она улыбнулась в ответ, легкий румянец окрасил ее щеки.

— Спасибо, Ларс, — ответила она, — это многое для меня значит.

Она улыбнулась с веселыми смешинками в ярких глазах. Казалось, воздух между нами снова стал комфортным.

— Я просто хотел сказать… спасибо, — сказал я мягким голосом, — За все. За то, что была рядом, за заботу, за верность.

Выражение лица Эсы смягчилось, и она потянулась, чтобы нежно сжать мою руку.

— Тебе не обязательно благодарить меня, Ларс, — сказала она, — Я забочусь о тебе. Больше, чем могу объяснить.

Это признание повисло в воздухе между нами, тяжелое от невысказанных слов и невысказанных желаний. Я тяжело сглотнул, сердце колотилось в груди.

— Я тоже забочусь о тебе, Эса, — признался я почти шепотом, — наверное, больше, чем следовало бы.

Груз наших общих эмоций заполнил пространство между нами.

Девушка пристально смотрела на меня. Ее грудь вздымалась с бешенной скоростью, дыхание участилось. Она силилась что-то сказать. Мне кажется, что она изо всех сил пыталась найти правильные слова, груз невысказанных эмоций давил.

— Я просто, — она сглотнула комок в горле, — я хочу, чтобы ты знал, что я ценю нашу дружбу, — сказала Эстрид наконец, но ее голос был с оттенком неуверенности, — И я не хочу, чтобы между нами было что-то, что мешало бы.

— Я понимаю, Эса.

Меня охватило облегчение, смешанное с оттенком разочарования, от которого я не мог избавиться. Но когда я посмотрел в глаза Эсы, я понял: что бы ни случилось впереди, наша связь выдержит.

Огонь тихо потрескивал, отбрасывая танцующие тени на наши лица, пока мы сидели в дружеской тишине, невысказанное понимание между нами вплетало новую нить в ткань нашей дружбы. И по мере того, как ночь продолжалась, я чувствовал себя благодарным этому вредному старикашке — Карнату. Я был благодарен ему за эти минуты, проведенные с Эстрид. Я даже не предполагал, что она понимает меня так, как я даже не мог себе представить. А этот старый пень — предполагал. И из-за него мы ведем себя как подростки. Мог же хотя бы намекнуть, пень трухлявый.

За окном было темно, вечер вступил в свои права. Дверь хижины распахнулась. Вошел Ага и пропустил нового гостя. Омуртаг, чуть щурясь, вошел в комнату.

— Ларс, каждый раз, как ты приходишь в Плиску, с тобой обязательно случается какая-то неприятность, — басом заявил болгарин.

Он тепло обнял меня и оглядел на предмет целостности моей царской тушки. Эстрид натянула одеяло до самого носа и скромно молчала. Омуртаг спросил о ее самочувствии, на что девушка буркнула что-то. Чтобы не смущать воительницу, мы вышли из охотничьего домика.

Свежий горный воздух наполнил мои легкие. Наместник оглядел домик, в котором я с Эсой провели долгое время. Скромная охотничья хижина с грубо отесанными бревнами резко контрастировали с полированным мрамором дворцовых залов Омуртага. Это явно читалось в его взгляде.

— Клянусь всеми богами, Ларс, — усмехнулся болгарин, хлопнув меня по плечу, — никогда не думал, что доживу до того дня, когда царь, победивший византийского императора, предпочтет крестьянскую лачугу моему дворцу.

Вечер принес холод с гор. Я вздрогнул, поправляя меховой плащ.

— Это был не мой выбор, Омуртаг. Попробуй переспать с дюжиной блох за компанию и скажи мне, насколько хорош твой дворец.

Наместник рассмеялся. Я конечно утрировал, блох в хижине не было. Но общее запустение налицо.

— Блохи формируют характер! Заставляют мужчину ценить шелковые простыни.

— Я бы предпочел шелк и блеск дворца, но обстоятельства сложились так, — пробормотал я, оглядываясь на хижину.

— Она злющая, эта Эса, — заметил Омуртаг, задумчиво поглаживая бороду, — быстрый ум, быстрые руки. Напоминает мне мою младшую жену.

Я поднял бровь. Не помню про то сколько у него жен. Он махнул рукой, закрывая тему.