Чингисхан. Демон Востока (СИ) - "RedDetonator"
— Неплохие наживки, — согласился Феомах. — Как и короед или ручейник, но большая часть другой рыбы на ягоду не клюнет, а вот язь знает, что это такое.
— Откуда ты так много знаешь о рыбалке? — спросил у него Эйрих.
— Мой отец рыбак, — ответил римлянин. — Там, где я рос, рыбалка была единственным источником дохода и пропитания. Каждый день я ловил рыбу, ел рыбу и продавал рыбу.
— Незавидная участь, — изрёк Эйрих, представивший ситуацию, когда приходится есть одну только рыбу. — Рыбу я люблю, но есть её каждый день…
— Выбора у нас не было, — грустно усмехнулся Иоанн.
— У вас что, не было лесов с дичью? — спросила Эрелиева.
— Были, — ответил римлянин. — Но охотиться там было запрещено — частные владения патриция. Да и не умели мы охотиться.
— Хотя бы силки ставить — неужто ума не хватило? — недоуменно спросила сестра.
— Ты бы сама не умела, не научи я, как правильно, — резонно отметил Эйрих. — Люди везде живут по-разному. Кто-то ловит рыбу, кто-то охотится на дичь, а кто-то вообще никогда не добывает себе пропитания.
— Это кто? — скептически усмехнулась Эрелиева.
— Горожане, — пожал плечами Эйрих. — В Константинополе, как ты сама видела, люди покупают еду, иногда даже сразу готовую. Вообще, в городах живут многие десятки тысяч людей, которые питаются в термополиях или табернах, не утруждая себя готовкой.
— Деньги им тратить некуда, — хмыкнула сестра.
Поплавок несколько раз дёрнулся, Эйрих перехватил удочку и начал борьбу.
Но рыба попалась глупая, поэтому не сумела оказать достойного сопротивления и быстро была брошена к своим товарищам по несчастью.
— Давай сюда свою вишню, — вздохнул Эйрих, оттёрший крючок душистой травой и тряпкой.
Новая наживка проявила себя довольно быстро. Жирная рыбёшка агрессивно вцепилась в бесплатное угощение, очень плотно нанизав себя на бронзовый крючок. Эйриху не составило труда вытащить её на берег, после чего отправить в «темницу», то есть в бадью. Улов уже можно назвать богатым, но останавливаться он не собирался. Дома много едоков, никто не имеет ничего против рыбы, поэтому лучше наловить побольше, чтобы точно на всех хватило.
— Может, расскажешь чего-нибудь интересного, чтобы не зря сидеть? — предложила Эрелиева.
— А что именно тебя интересует? — уточнил Эйрих.
— Ты же много читаешь, — пожала плечами сестра. — О войне какой-нибудь расскажи, не знаю… или о древности что-нибудь…
Эйрих задумчиво посмотрел на уток, вылетевших из густой растительности на противоположном берегу. Запрос Эрелиевы был слишком абстрактным, потому что битв он знал много, во многих даже поучаствовал. И почти обо всех можно много чего рассказать.
— Есть одна история, — произнёс он, сделав окончательный выбор. — Она произошла очень далеко отсюда. Придётся идти на восток несколько лет, чтобы добраться до тех мест.
Он уже как-то подсчитал примерное расстояние отсюда до его родной земли. Каспий здесь отлично известен, а Эйрих знал, сколько идти от его дома до Каспия. По сведениям от римских торговцев из Сирмия он знает, что до Каспия отсюда идти примерно сотню дневных переходов. Со сменными конями и малым числом можно, конечно, добраться и в два раза быстрее, но Эйрих всегда реально смотрел на вещи, поэтому брал расчёт на движение каравана.
В прошлой жизни напрямую и непрерывно к Каспию он никогда не ходил, но расстояния ему известны. Приблизительно триста-четыреста дневных переходов каравана, с остановками на передышку, на добычу пропитания и так далее. Крайне долгое и опасное путешествие, предпринимать которое нет никакого смысла, потому что Эйриха там никто не ждёт.
Слухи о торговцах, ходивших в Серес, только косвенно подтверждают подсчёты Эйриха: сведения донесли до него, что торговцы идут туда несколько лет, примерно столько же времени возвращаются обратно. Морем быстрее, но более рискованно.
В общем-то, это было лишь упражнение для ума, коим Эйрих развлёк себя и одновременно предался ностальгии, вспоминая о родных краях и взятых когда-то на меч землях…
— Это было в Сересе, откуда к римлянам везут шёлк, — начал Эйрих свой рассказ. — В ту пору в степях, что к северо-западу от Сереса, появился новый правитель — Чингисхан…
— Тот самый Шенгисхан? — спросила Эрелиева. — О котором ты рассказывал?
— Да, тот самый Чингисхан, — подтвердил Эйрих. — Эту историю я тебе рассказывал не полностью.
— Не верю я в то, что можно за одну жизнь захватить земель на пять тысяч Панноний… — вздохнула сестра. — Но ладно, это же интересная история…
— Правители Сереса считали, что степняки — это сплошь варвары, достойные только презрения, — продолжил Эйрих, проигнорировав скепсис сестры. — Они знали, что если стравливать степные племена друг с другом, то они никогда не объединятся и угрозы от них не будет. Так они и делали, сотни зим подряд, успешно внося разлад и разруху в и без того немирный край. Степняки воевали друг против друга ради сересского золота, ради роскоши, ради титулов и почётных званий, не значащих ничего, но почему-то ценных, ведь они символизировали какое-то положение в очень сложной бюрократии Сереса…
Он сам до сих пор с сожалением вспоминал о собственной зависти к Тогрул-хану, который получил от китайцев титул вана, а Темучжину досталось звание чаутхури, что стояло на несколько ступеней ниже. Впрочем, даже такое звание принесло ему пользу, ведь служило признанием его заслуг «аж самими китайцами».
— Но потом появился Темучжин, — Эйриху было несколько неудобно и странно рассказывать о прошлом себе как о ком-то другом. — Он начал собирать вокруг себя сначала роды, а затем и племена. В ту пору у сересцев начались внутренние неурядицы, они стали смотреть внутрь своей страны, а не на соседей, чем и воспользовался набирающий могущество правитель. Племена были объединены, такую мощь нельзя было оставлять без дела, поэтому им было решено начать вторжение на земли зазнавшихся сересцев…
— Похоже, ты много знаешь о тех местах, — произнёс Иоанн Феомах задумчиво. — Откуда?
— Читал один труд, — пожал плечами Эйрих, не желающий рассказывать правду. — Сересцы всегда боялись угрозы от степняков, поэтому возвели великую стену, долженствующую защищать их пределы от набегов. Нужно оговориться, что на самом деле Серес не был един: на севере, на границах степи, имелось две державы — Цзинь и Гун Хуанчен, а ещё южнее их стояло ещё одно — Южная Сун. Сначала Чингисхан пошёл на западную державу, Гун Хуанчен, где жил народ тангутов.
— Тоже люто сложные названия, — пожаловалась Эрелиева. — Хорошо, что у нас всё гораздо проще. А ещё лучше, что до них идти несколько зим.
— Названия как названия, — пожал плечами Эйрих. — Гун Хуанчен были взяты Чингисханом спустя несколько битв. Соседняя Цзинь пыталась помочь тангутам: цзиньский царь даже выкупил большую часть тангутских рабов в своих городах и отпустил их домой, чтобы они сражались против степняков. Ещё он помогал деньгами, но это лишь увеличило прибыль степняков от набегов. Конные лучники сокрушали тангутские армии, рассеивая их по окрестностям и безжалостно добивая. Каждый город, что отказался сдаться, сжигался дотла, а жителей его уничтожали. Цена непокорства — неизбежная смерть.
На самом деле, Темучжин тогда ещё не выработал этого принципа, потому что был ещё только в самом начале пути к вселенскому господству. Просто так получалось, что тангуты редко сдавали города без боя, а Темучжин вознаграждал своих воинов длительными грабежами захваченного ими города, что неизбежно сопровождалось истреблением населения и пожарами. Это уже потом, когда они пришли в Хорезм, у них появился свой стиль. Тем не менее, уже к покорению Цзинь Чингисхан иногда приказывал целенаправленно сжигать города и уничтожать в них всё население.
— Западная держава запросила помощь у Цзинь, но та отказалась, сказав, что уже и так достаточно помогла. Гун Хуанчен остался один и с недостатком сил, поэтому покорился Чингисхану, лишь бы не продолжать эту жестокую войну, — после небольшой паузы заговорил Эйрих. — Степняки ушли домой с очень богатыми трофеями, какие не видели даже самые величайшие из их предков… Воцарился шаткий мир, но Чингисхан не собирался останавливаться на достигнутом. Царь Гун Хуанчена напал на Цзинь, в отместку за отказ помочь, а Чингисхан поддержал своего нового подданного, в следующем году начав большой поход. Этот поход длился годы, был очень тяжёл, ведь сересцев очень и очень много.
