Валерио Эванджелисти - Падение в бездну
— Нет, скажите.
— Потому что иезуиты еще не пустили корней в Провансе. Наверное, вам кажется, что я пристрастен, но это правда.
Алессандро Фарнезе промолчал. Едва они завернули за угол, как увидели ряд безымянных домиков. Над одним из них, который был чуть выше остальных, висела поперек улицы длинная деревянная вывеска, окантованная по краям железными полосками. На ней красовалась грубо намалеванная белая лошадиная голова. Такие вывески терпеть не могли кучеры, потому что им частенько доводилось расшибать об них лбы. Мостовая перед домом не была посыпана песком, и на ней не наблюдалось ароматических трав. Мутный желтоватый ручеек, отдающий человеческой и конской мочой, весело бежал к центральному каналу.
Внутри гостиница выглядела куда уютнее, чем снаружи: столы в порядке, закопченные стены вычищены, в камине хорошая тяга. На скамейках сидели кавалеры и дамы, явно сбежавшие со свадебной церемонии.
— Мест нет, — заявила вновь прибывшим хозяйка гостиницы, — ни для обеда, ни для ночлега. Все заказано заранее.
Михаэлис увидел, как омрачилось лицо кардинала, и подумал, что в других обстоятельствах тот заказал бы не только стол или комнату, но откупил бы и всю гостиницу. И велел бы высечь и хозяйку, и ее мужа, если таковой имелся. Но теперь придраться было не к чему.
— Мы не собираемся ни обедать, ни останавливаться у вас. У нас назначена встреча с вашей итальянской постоялицей, герцогиней Чибо-Варано. Для нее комната была заказана.
Хозяйка разинула рот.
— Так она герцогиня? А вид у нее…
— Тем не менее это так.
— Она приехала нынче утром.
— Позовите ее. Скажите, что ее ждет падре Михаэлис.
Хозяйка окинула взглядом помещение, ища, видимо, слугу, но потом решила подняться сама. Пыхтя, она поднялась по лестнице, что вела наверх.
Когда хозяйка скрылась из виду, кардинал Фарнезе тихо сказал:
— Как вам удалось убедить Джулию приехать?
— О, это было нетрудно. Она делает все, что я прикажу. Кроме того, она надеется встретиться здесь со своим возлюбленным, астрологом Габриэле Симеони.
Кардинал нахмурился.
— Возлюбленным? Об этом вы мне не говорили.
Падре Михаэлис подозрительно на него взглянул. Впервые у него промелькнула догадка, что Фарнезе имел на Джулию совсем иные виды, чем те, которые декларировал. Эту догадку он сразу отбросил. Хотя чувственность кардинала ни для кого не была секретом, ему казалось невероятным, чтобы Фарнезе был настолько привязан к одной женщине, чтобы докучать провинциалу Парижа просьбами ее привезти. Михаэлису приходилось еще и сдерживать собственные чувства, всегда немного болезненные, когда дело шло о герцогине.
— Пусть вас не волнует Симеони, — сказал он кардиналу. — Он несчастный пьянчужка и не сможет спутать ваши планы. Мы с ним расстались в Сузе, в таверне. И он начал, из остерии в остерию, двигаться во Францию. В Париже он пытался найти Джулию, но даже не знал, где искать. Екатерина Медичи не приняла его при дворе.
— Короче — человек-призрак, — заметил успокоенный Алессандро Фарнезе.
— Нет, умнейший человек, но идеалист. Проповедовал объединение Италии, ни больше ни меньше. Он запросто может объявиться здесь, в Салоне. Он был другом Нострадамуса и принадлежал к той же секте.
Кардинал снова встревожился.
— Вы хотите сказать, что Симеони может свалиться нам как снег на голову, с минуты на минуту?
Михаэлис улыбнулся.
— Нет. Между Парижем и Салоном слишком много остерий, а для него это остановки на крестном пути, который ему придется пройти.
В этот момент на лестнице показался Лоран Видель в сопровождении Джулии и хозяйки. Медик подбежал к иезуиту.
— Падре Михаэлис, как я рад вас видеть! — воскликнул он. — Вот, я доставил вам вашу подопечную!
Михаэлис был весьма недоволен, услышав свое имя, сказанное в полный голос, да к тому же и сопровожденное фразой, которую могли истолковать превратно. Некоторые из посетителей стали оборачива ться. Ему ничего не оставалось, кроме как сделать хорошую мину при плохой игре.
— Друг мой! — изобразил он радость. — Вы великолепны! Но я удивлен, увидев вас здесь, а не в церкви. Разве вы не знаете, что всем, кто присутствует на мессе в честь новобрачных, обещан целый год индульгенции?
— В самом деле? — удивился Видель.
— Да. Бегите скорее. Служба уже началась, но еще не поздно.
— Тогда я пошел. — Видель поклонился. — Надеюсь, вы меня извините.
— О, конечно. Спешите. Увидимся позже.
Обернувшись к кардиналу и Джулии, Михаэлис испытал легкое беспокойство. Прелат улыбался ей с необычной теплотой, а она глядела на него серьезно и почти испуганно.
— Итак, я должен вас представить… — начал иезуит, но Джулия его прервала:
— Это излишне. Мы знакомы с его преосвященством.
— И у меня остались о вас самые радостные воспоминания, — мечтательно сказал Алессандро Фарнезе.
На Джулии была темная накидка поверх простого платья из зеленого бархата, перехваченного золотистым поясом. Кардинал протянул руку и приподнял накидку, которая скрывала элегантную, точеную фигуру.
— Последние годы пошли вам на пользу. Чуть волнистая равнина сменилась прелестными холмами. Просто глаз радуется.
Это замечание, хоть и облеченное в изысканно-вежливую форму, было непристойным и возбудило в Михаэлисе худшие подозрения. Он даже думать о них не хотел. Встав между Джулией и кардиналом, он указал на свободный стол:
— Давайте сядем. Джулия, у кардинала есть для вас очень радостная новость.
Она залилась краской, но возражать не стала, и Михаэлис понял, как велико ее очарование. Он указал ей на место напротив, а кардинала пригласил сесть рядом с собой, но тот предпочел обойти стол и усесться рядом с Джулией.
Подбежал слуга. Падре Михаэлис заказал для всех лимонад, чтобы слуга поскорее убрался, потом сказал герцогине:
— Друг мой, после стольких лет наконец-то восстановлена справедливость в вашем деле и доброе имя вашей матери. В августе, незадолго до смерти его святейшества Павла Четвертого, кардиналу Фарнезе удалось получить его подпись под актом, снимающим с вас отлучение, тяготевшее над владетельницами Камерино.
Лицо Джулии просияло, глаза наполнились слезами, и она поднесла руки к груди, словно стремясь успокоить отчаянно бьющееся сердце.
— Это правда? — охрипшим от волнения голосом прошептала она. — Боже мой, если это правда, то сегодня самый счастливый день в моей жизни!
— Это правда, — торжественно подтвердил Алессандро Фарнезе. — велел сделать копию с акта и приехал сюда специально, чтобы вам ее предъявить.
Он вытащил из-под мантии сложенный пергамент, запечатанный множеством печатей.
— Вот, возьмите и прочтите сами.
Джулия взяла свиток, но руки у нее так дрожали, что она даже не смогла его развернуть и расплакалась.
— О, я так счастлива, — проговорила она сквозь рыдания. — Спасибо, господа, спасибо! Воистину, велика ваша доброта! О, если бы моя мать была здесь… Благодарю вас и от ее имени…
Михаэлис огляделся вокруг.
— Прошу вас, говорите тише. Зал битком набит, и приходят все новые и новые люди. Увидев, что вы плачете, не все решат, что это от радости.
— Вы правы.
Джулия взяла себя в руки, хотя слезы все еще струились по ее щекам.
— Теперь я смогу выйти замуж за Габриэле, не таясь, смогу свободно передвигаться, может быть, вернусь в Тоскану…
Михаэлис поднял руку.
— Не смешите, моя дорогая, — сердечно произнес он. — Не забывайте, что вы под подозрением и вас разыскивает инквизиция. Теперь мне будет легче закрыть ваше дело, но на это нужно время.
Джулия не выказала разочарования.
— О, я буду терпелива. Нам с матерью всегда хватало терпения…
— Да, но, возможно, дело удастся ускорить. Что вы на это скажете, ваше преосвященство? Можно ли что-то сделать для герцогини?
Алессандро Фарнезе, казалось, задумался.
— Может быть, — сказал он. — Согласно «Repertorium Inquisitorum»[22], инквизитор может реабилитировать простым нравоучением, которое снимет вину, без очистительных обрядов и прочих формальностей. Я могу лично ходатайствовать перед кардиналом де Лореном, чтобы он прибегнул к этому способу. Но для этого мне нужен жест доброй воли, который утвердил бы всех в мысли, что герцогиня не еретичка.
— Что я смогу сделать? — воскликнула Джулия. — Я сделаю все, что вы скажете.
Кардинал выдержал паузу, пока слуга принес лимонад, потом сказал:
— Идеальным было бы содействовать поимке какого-нибудь еретика. Это сняло бы с вас все подозрения. Я знаю, что вы католичка, а следовательно, вам известно, что такие поступки всегда поощряются.
Джулия явно удивилась:
— Но я не знаю ни одного еретика. Те, с которыми я была знакома, давно арестованы.
