Магнус Флайт - Город темной магии
– А что насчет Седьмого? – поинтересовался Николас. – Где был князь Лобковиц, когда Бетховен прибыл в Прагу, чтобы увидеться с Бессмертной Возлюбленной?
– Я не представляю, где находился князь в начале июля, – вздохнула Сара. – Вероятно, в Вене.
– Но он мог быть и в Праге, – мягко возразил Николас, задумчиво постукивая ложечкой по своей чашке. – А зачем Бетховен поехал в двенадцатом году в Прагу?
Сара задумалась.
– Неизвестно… Второго июля он должен был встретиться с Карлом Фарнгагеном фон Энзе, но не пришел. Фарнгаген упомянул об этом в мемуарах и привел полученную им от Людвига записку с извинениями – тот писал, что ему очень жаль отменять встречу, но «обстоятельство, которого я не мог предусмотреть, не дает мне исполнить задуманное».
– И что это было за обстоятельство?
Сара пожала плечами:
– Вероятно, Антония Брентано. Бетховен ничего об этом не говорит. А затем он уезжает в Теплиц и пишет свои письма, но так их и не отправляет. Мое предположение – он перечитал их и решил, что, пожалуй, немного перегнул в плане «ты моя единственная».
– Объяснений, моя дорогая, всегда может быть больше чем одно, – мягко заметил Николас. – Почти во всех случаях.
– Вы не возражаете, если я к вам присоединюсь?
Макс, как всегда безупречно одетый в темный костюм-тройку, не стал дожидаться ответа. Он выдвинул для себя стул и расположился возле Сары.
– Ну как? – спросил он у Николаса.
– Все чисто, – весело отозвался тот. – Оксана вначале заметила одного парня из BIS, но сразу дала мне знать. Кстати, он на нас даже не взглянул. Как справедливо заметила Сара, пятизвездочный отель притягивает пятизвездочных проституток. Он ушел с рыженькой девицей примерно сорок пять минут назад. За крайним левым столиком обедает министр культуры, и вместе с ним, вне всяких сомнений, музыкант Нил Даймонд. Остальные просто туристы.
– Слушайте, – сказала Сара, – вам обязательно надо меня разыгрывать?
– А он прав, – сказал Макс, вглядываясь в глубину зала. – Там сидит Нил Даймонд.
– Хорошо, – Сара скрестила руки на груди. – Который из вас Старски, а кто Хатч?[48] И что такое BIS?
– Чешская служба госбезопасности и охраны информации, – объяснил Николас, взмахом ладони заказывая эспрессо. – Шпионы, другими словами. Простите нам игры в рыцарей плаща и кинжала (хотя, признаться, я их обожаю), но позвольте вам напомнить, что уже появились первые жертвы, а на той стороне реки находится дворец, набитый бесценными произведениями искусства с весьма темным прошлым… Прага – это порог. – Николас встал и отвесил Саре церемонный поклон. – И он весь пропитан кровью.
– А еще в городе куча адских порталов, – саркастически отозвалась Сара и поежилась, осознав, что Макс и Николас пристально смотрят на нее.
– Вы слышали о портале? – осведомился карлик.
– А как же! Он прямо под стойлами единорогов! – натянуто рассмеялась Сара. – Эй, ребята, что с вами?
Николас усмехнулся.
– Сара, я получил огромное удовольствие от обеда с вами. Макс?
– Передавайте Оксане мои наилучшие пожелания, – кивнул Макс. – И не забудьте про мое имущество, воришка.
Николас выудил из кармана куртки тонкий золотой портсигар и вручил его Максу. Перед Сарой снова мелькнул загадочный символ.
– И зажигалку, – терпеливо напомнил Макс.
Карлик отправил ему зажигалку юзом вдоль столешницы, подмигнул Саре и был таков.
– Ого, кростини! – воскликнул Макс, протягивая руку через стол.
– Где вы пропадали?
Сара постаралась, чтобы ее голос звучал нейтрально. Она чувствовала необычайное… облегчение от того, что вновь его видит. Какое счастье, что он теперь рядом с ней…
– К сожалению, меня перехватили, и я не хотел рисковать, звоня вам. Возникла необходимость решить кое-какие деловые вопросы, – проговорил Макс. Он сделал знак официанту, чтобы тот принес ему меню. – А я, между прочим, пытаюсь открыть музей. Скоро к нам приедет специалист по дельфтскому фарфору и еще один тип, который рисует собачьи портреты.
– Серьезно?
– Лобковицы всегда любили собак, – торжественно провозгласил Макс.
«Ваши псины жили лучше, чем мои предки», – мысленно съязвила Сара.
Официант вручил Максу меню. Тот подержал его на коленях, после чего передал Саре, многозначительно показывая на него взглядом:
– Не хотите еще что-нибудь заказать?
Сара раскрыла меню. Внутри лежала пачка черно-белых фотографий восемь на десять. Она придвинула меню поближе к себе, чтобы как следует их рассмотреть.
– Это проявленная пленка фотоаппарата Энди? Похоже на сейф…
– Верно.
Сара принялась изучать следующий снимок, запечатлевший чью-то руку и цифровой замок. На третьей и четвертой фотографиях виднелся сам наборный диск крупным планом: указательный и большой пальцы руки оказались не в фокусе, но цифры различались ясно. На последнем снимке и рука, и диск были размыты.
– Восемь, тринадцать и еще что-то, – пробормотала Сара.
– Мне не удалось добиться хорошего качества, – посетовал Макс. – Но полученный результат значительно сужает поле наших догадок.
– Это сейф в кабинете Майлза! – вырвалось у Сары.
– Вид со строительных лесов – а именно, с наружной стороны дальнего окна, – подтвердил Макс. – Это возможно, если лежать на животе и иметь мощную функцию увеличения. Я проверял.
Сара захлопнула меню и вернула его Максу.
– Похоже, Энди был шпионом, – безмятежно произнес Макс. – Но работал ли он сам по себе или на кого-то? Вот это пока – самое важное для меня. И еще нам надо выяснить, что Майлз хранит в сейфе.
Сплошные секреты, подумала Сара, наклоняясь к рюкзаку и доставая из него письмо. А какие у тебя скелеты в шкафу, Макс?
– Прошу прощения, – сказала она. – Жуткие происшествия, трупы и прочие треволнения совсем сбили с толку. Я забыла отдать вам одно письмо.
Макс разорвал конверт, быстро пробежал глазами текст послания и сунул листок в карман пиджака.
– Счет из отеля, – небрежно пояснил он.
Неужели?
Сара вытащила школьную фотографию, которую отдал ей Николас, и положила ее на стол перед Максом, припечатав ладонью.
– Энди шпионил за Майлзом, вы – за мной, Николас – за всеми подряд, – заявила она. – И он почему-то не сомневается в том, что Щербатский покончил жизнь самоубийством.
– Николас Пертузато?
– Да. Он настаивает на том, что профессор… выпрыгнул из окна.
Под пристальным взглядом Сары Макс взял с блюда последний кусочек кростини. Мерзавец.
– Сказать, что Щербатский выпрыгнул сам, и утверждать, что он покончил самоубийством, – две совершенно разные вещи, – нерешительно парировал князь.
– А зачем еще ему могло понадобиться прыгать? – рявкнула Сара.
Макс промолчал.
– Жаль, что так случилось с вашим отцом, – сказал он, нарушив паузу. – Четвертый класс стал уже не тот после того, как вы ушли.
Сара закинула рюкзак за плечо.
– А я последую совету Николаса, – отчеканила она. – Вернусь в ваш дурацкий дворец и проведу остаток лета, сосредоточившись на работе. Буду изучать рукописи, переводить, делать заметки и… думать об олухе-недомерке, родившемся не с той стороны Рейна, с его газами и сложными взаимоотношениями с отцом, который был в десять миллионов раз круче, чем вы, или я, или кто-либо еще из смертных. И что бы у вас ни происходило, не надо посвящать меня в ваши проблемы, хорошо?
Сара встала и величественно двинулась прочь, остановившись лишь затем, чтобы принять коробочку шоколадных конфет от улыбающегося официанта.
– Благодарю вас за то, что посетили «Четыре Сезона», – промурлыкал он по-английски. – Пожалуйста, приходите еще.
Из дверей Рудольфинума на противоположной стороне улицы лился поток слушателей, которые прослушали концерт классической музыки. На Карловом мосту толкались туристы, влюбленные парочки и озверевшие местные жители, пытающиеся добраться домой. Ночная Прага сверкала и мигала огнями, манила и пряталась. Сара брела по булыжным мостовым, усилием воли не давая себе очаровываться. У ворот Града, показывая охраннику свой пропуск, она заметила над собой ухмылку Красавчика-с-Мечом.
Да иди ты в пень, мысленно сказала она ему.
Из дворца доносился смех, разговоры, звон стеклянной посуды с кухни.
Вот где мое место, думала Сара. Среди слуг.
Мать всегда предупреждала ее, что не стоит связываться с богатыми. «Они используют тебя», – так она говорила.
Сара спустилась по ступенькам к подвальной комнатушке, швырнула рюкзак на кровать и бросилась на покрывало. В бок тут же воткнулась пружина. Но сейчас Сара даже не могла разозлиться по-настоящему.
Наступил подходящий момент, чтобы выяснить, как следует умирать доброму христианину, пронеслось у нее в голове. Однако «Ars moriendi» лежала на столе, а Саре вообще не хотелось двигаться.
