Олег Здрав - Колхоз – дело добровольное
С другой стороны, оно и к лучшему. Не очень понятно зачем мне эти «романтические» приключения – не иначе от недостатка общения и информационного голода. Я даже газеты местные прочитал уже все от корки до корки, точнее пролистал – читать это добровольно и без принуждения практически невозможно. Будни доярок, комбайнеров, передовиков, сдобренные сводками о собранном, обмолоченном и заготовленном.
Ни радио, ни телевиденья и даже книг нет – налицо острая информационная недостаточность. Поначалу это не чувствовалось, сказывалась новизна впечатлений и калейдоскоп событий, переездов, встреч и знакомств – сейчас же проявилось. Интересно и забавно общаться со школьными друзьями, но все время приходится себя контролировать, чтобы не ляпнуть чего лишнего. И все равно парни интуитивно чувствуют, что я изменился – даже отношение поменялось с дружеского и панибратского, на какое-то уважительно-почтительное. И ничего поделать с этим нельзя – психотип мой никак не соответствует пятнадцати годам, и скрыть это при длительном тесном общении невозможно. Именно из-за этого и тянет меня к студенткам, а вовсе не из-за избытка гормонов. Общаться с теми, кто меня раньше не знал и немного взрослее – все же легче.
Не обошлось без проколов, как ни старался. И опять на музыке спалился.
– Мохнатый шмель…
Такое ощущение, что гитару в руки мне брать противопоказано – обязательно что-нибудь не то выдам.
Выбрал вроде бы нейтральное и политкорректное, на все времена – песню из кинофильма Эльдара Рязанова.
Мохнатый шмель – на душистый хмель,
Цапля серая – в камыши,
А цыганская дочь – за любимым в ночь
По родству бродяжьей души.
Так вперед за цыганской звездой кочевой,
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса!
Произвел впечатление, одним словом. Довольный и сытый, в окружении восторженных поклонниц, надеюсь. Но ровно до того момента, как кто-то не поинтересовался.
– Откуда такая замечательная песня.
Я и ляпнул, не подумавши:
– Из кинофильма «Жестокий романс». Разве не помните, Михалков поет для Ларисы Гузеевой.
Настороженная тишина в ответ.
– А кто такая Лариса Гузеева?
Вот тут меня и проняло.
– Это молодая актриса из нового фильма Эльдара Рязанова, по мотивам пьесы Островского «Бесприданница». Я летом в Киеве на премьерном показе был.
Что тут началось! Шкал возмущения и негодования, что до нас новые фильмы доходят с огромным опозданием, а в столицах все давно уже посмотрели!
Пришлось пересказывать содержание, описывать актеров и даже цитировать по памяти перлы типа: «Как же ему можно не верить! Если не ему, то кому же?». Короче, выпотрошили меня профессионально, даже что не знал, вспомнил.
Или мне память изменяет или в другой реальности оказался, но «Жестокий романс» в 1984 году точно уже на экранах шел. Может, он в конце года вышел в прокат или вообще в следующем сезоне?
Спасло меня появление незнакомой девушки:
– Валька настучала начальству, что у вас гулянка в комнате. Сейчас Васильич заявится!
Не успела она это произнести, как в дверях появилась гроза распутных студенток Виктор Васильевич собственной персоной в сопровождении, по всей видимости, той самой Вальки – кляузницы.
– Беспорядки нарушаем! – попытался взять нахрапом, но внезапно осекся, обнаружив вполне пристойную картину и полное отсутствие половозрелых особей мужского пола.
После чего, неожиданно для всех, поздоровался со мной за руку:
– Здравствуй, Александр, – и, повернувшись к ошарашенной стукачке-активистке, угрожающе произнес. – Валентина, ты когда-нибудь, дошуткуешься. Ох, дождесся ты у меня.
– Так вот же он, – попыталась оправдаться Валька, но осознав, что один школьник и чайник на столе никак не тянут на оргию, быстро исчезла за входной занавеской.
– Время позднее, через десять минут закругляемся. И, да, забыл поблагодарить за помощь, если бы не ты, так и мучились на подборках. Петр Иосифович сказал, что это целиком твоя инициатива была. Так, что заглядывай и к нам в гости, если идеи новые появятся, обсудим.
– Это вы о чем, Викт Васич, – тут же заинтересовалась подозрительная Оленька. Её бы следователем работать.
После того, как начальство скрылось за дверью, язва тут же взяла меня в оборот:
– Талисман, говоришь? – прищурившись и уперев руки в боки, надвинулась на меня аппетитной гру… не важно, чем надвинулась.
– Удача – она девица не постоянная. Сам не сделаешь – от неё не дождешься, – попытался я пополнить русский народный фольклор пословицей собственного сочинения.
– Я вообще ради вас старался, а мне за это вместо спасибо и поцелуев предъявы какие-то, – попытался перейти в наступление, но к сожалению, неудачное.
Молчавшая весь вечер Галка, встряла совершенно не к месту:
– Саша, а ты ещё шашлыком нас угощать будешь? Очень вкусный, так хочется, что сил никаких нет.
– Какой шашлык? Это же Ванька.., – и разъяренной кошкой попыталась наброситься на..то место, где я стоял ещё секунду назад.
– Всем пока, до завтра! Оленька тебе отдельное чмоки! – это уже из-за двери прощаюсь, во избежание так сказать.
Интерлюдия
Спалось плохо, тяжелый липкий удушливый сон пришел только под утро. Здоровье все чаще подводило в последнее время, и ранняя побудка никак не могла улучшить скверного настроения.
Посмотрел на будильник и удивился – до подъема ещё сорок минут. Опять, что-то случилось, Лёня не стал бы его будить без особой причины.
По возрасту и званию давно уже Леонидом пора звать, как-никак не молодой адъютант министра, а целый начальник секретариата, но менять старые привычки не хотелось, да и супруга и дочь Вера его так привыкли звать.
При воспоминании о супруге настроение окончательно оформилось в мрачно-гнетущее. Опять напомнил о себе возраст и неумолимая пустота безвременья, затаившаяся где-то рядом, потихоньку забирающая друзей, родственников и соратников.
– Дмитрий Федорович, звонил секретарь председателя КГБ, передал что Виктор Михайлович через десять минут свяжется с вами. Дело государственной важности, промедление невозможно. Дословно, я записал.
– И чего приспичило председателю комитета при Совете Министров беспокоить меня в такую рань? – отношения с Чебриков были вполне доброжелательными, но как исконный «производственник», никогда особо не любил спецслужбы, и любил при случае подчеркнуть, что формально КГБ – это всего лишь комитет при Совете Министров СССР, в отличие от минобороны.
От завтрака отказался – аппетита нет, а надоевшая до оскомины овсяная каша одним видом отбивает его возможное появление напрочь. Разговор серьёзный, и лучше быть в парадной форме – даже если собеседник не видит тебя по телефону, чувство собственного достоинства и врожденная пунктуальность и любовь к порядку не позволяет такой несобранности и неуважения к людям.
Через несколько минут зазвонил телефон правительственной связи, пришлось брать трубку самому – Федя сообразил, что его присутствие явно лишнее и исчез на мгновение раньше. С некоторым сожалением отметил, что его бывший адъютант все больше превращается в хорошего придворного, а от былого боевого офицера уже и следа не осталось.
Да и не был он никогда боевым офицером – в послужном списке лишь пара лет в Таманской дивизии, да лейтенантом взводом успел покомандовать. Взял его по рекомендации старого друга – главного редактора журнала «Советский Воин», коему он приходился самым, что ни на есть зятем.
С другой стороны – обаятельный, умеет с людьми ладить и организатор талантливый. И за восемь лет работы никаких нареканий к нему не было.
Разговор с председателем КГБ потряс и ошеломил далеко не молодого маршала.
И даже не возможность отравления и долгой мучительной смертельной болезни, а совершенно другой факт – предателем оказался армейский генерал, фронтовик, артиллерист. И что самое печальное, он его даже знал лично. Двадцать лет! Сотни, если не тысячи, сданных советских агентов и нелегалов – это не укладывалось в голове.
– Как вы могли такое прошляпить?! – не удержался, сорвался повысил голос в трубку.
Ответ поверг его в шок.
– В конце 1970-х пошла цепь необъяснимых провалов среди разведчиков-нелегалов ГРУ на территории США. Один за одним, едва прибыв и приступив к работе, тут же арестовывались американской контрразведкой.
В ходе расследования было выявлено, что во всех случаях доступ к лично-оперативному досье имел только один человек – генерал-майор Поляков. О ходе расследования было доложено начальнику ГРУ Ивашутину, но дело было заморожено начальником кадров ГРУ, который курировал эту структуру по линии ЦК КПСС. Полякова отозвали из Индии, где он работал в этот момент, но дальше никаких действий не было принято.
