Дмитрий Манасыпов - За нами – Россия!
– Вот так дела… – Саша присвистнула. – Знаешь, что это?
– Конечно. – Куминов пожал плечами. – Метка концентрационного лагеря, что удивительного?
– Нет. – Девушка отрицательно мотнула головой. – Метка лагеря вот здесь, на руке, так? А это отметка из того самого места, куда мы идем.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Их клеймение отличается от лагерного, я его хорошо помню.
– И что?
– Да то, что это может многое объяснить. И то, что ночью случилось, в первую очередь. Сейчас и попробуем что-то узнать. – И она взялась за дело.
Когда большие ножницы с острыми краями мягко вошли в желтую кожу на впалом животе, выпустив в воздух первую порцию очень неприятного запаха, Куминов понял, что занятие не для него. Именно тогда капитан отошел в сторону и принялся слушать Сашу. Девушка комментировала собственные действия голосом, напомнившим Куминову разговоры хирургов в госпитале во время операции. Так же ровно, бросая специальные термины, сосредоточенно. Капитан внимательно улавливал все нюансы, стараясь не перебивать.
– Внутренние органы повреждены, но хорошо заметны отличия от органов обычных людей. В первую очередь странная структура кожи. Скорее всего, она более упругая и прочная, позволяющая подобным существам делать вещи, на которые мы с тобой точно неспособны. Гарантирую, что они абсолютно не побоялись бы передвигаться через лес без одежды. Количество ссадин, ран и обычных подкожных гематом отличалось бы от полученных любым из твоих разведчиков кардинально. О как…
Девушка вооружилась вытянутым узким предметом, напоминающим скальпель, только увеличенный в пару раз:
– Мышечная ткань также отличается, и серьезно. Это было понятно еще по тому, как наш добрый хозяин передвигался тогда в комнате. Наверняка и суставные сумки, кстати, подверглись изменению. Отсюда такая пластика в движениях, ускоренные реакции и быстрота. Но знаешь чего, Коль, странно как-то. Такое впечатление, как будто ей закачали в мышцы раствор, приведший к таким изменениям. А мышцы в это время были уже в состоянии окоченения… но такое же невозможно, просто невозможно. Если эта женщина находилась в таком состоянии, то ведь тогда получается, что она труп. Бред какой-то…
Саша недоуменно посмотрела на Куминова. Тот лишь пожал плечами. Нет, а чем он мог бы ей помочь в такой ситуации? Да ничем, оно же просто и понятно. Кто тут целый профессор непонятно-неизвестных наук и научных дисциплин, он, что ли, Куминов Николай Саныч? Нет, в чем-то подобном капитан не разбирался. Поняв, что от него она не добьется даже простого и понимающего покачивания головой, Саша вернулась к своему занятию, вооружившись зловещего вида ножницами на длинных ручках.
– Так, перехожу к грудной полости…
Лучше бы она этого не говорила, хотя толку-то? Хруст, раздавшийся вслед за этим, заставил Куминова пожалеть о том, что напросился присутствовать. Он отвернулся, уставившись в стену напротив. И лишь когда неожиданно возникшая тишина зависла непозволительно долго, оглянулся.
Саша стояла, уставившись куда-то внутрь тетки. Оглянулась на него, хлопнула ресницами, удивленно изогнув брови:
– У нее сердце нечеловеческое, Коль.
– Конечно, Саша. – Разведчик невесело усмехнулся. – Иначе разве полезла бы она нас жрать, а?
– Я серьезно, ты посмотри только.
Куминов подошел, сглотнув слюну. Глянул на поблескивающее всеми оттенками красного нечто на верстаке. Его знаний в медицине хватило понять удивление девушки. Орган, находившийся в грудной полости, напоминал сердце очень отдаленно. Да и то расположением. Больше всего это было похоже на раздувшийся огурец пурпурного цвета, покрытый сверху какими-то бляшками. От него в стороны отходили четыре толстых пучка сросшихся сосудов, темных, с заметными узловатыми наростами.
– Мне бы сейчас это в нормальную лабораторию… – Саша огорченно вздохнула. – Тут исследований месяцев на пять, это минимум. Пищеварительная система тоже изменена до неузнаваемости, взгляни на желудок.
– На что?
– Ну, вот же – нож ткнулся в темно-сиреневый шар, напоминающий губку. – Это… это просто немыслимо, Коль.
– Да? – разведчик дернул уголком рта. – А медведекрокодилы мыслимы, что ли? Я вот удивляюсь тебе самой. Ладно, нам нужно за голову хвататься и охать от удивления, но не тебе же, Саш. Мы идем в место, где творится черт знает что, через районы, где тоже много непонятного. И про это мне говорил твой же начальник, командир или кто он там.
Девушка вздохнула. Капитан вполне понимал то, что она сейчас чувствовала. Одно дело быть готовой к встрече с существами пусть и странными, но созданными такими же, как и она, людьми в белых халатах. А тем более знать многое и ждать чего-то понятного. Здесь же, сразу, без подготовки, им встретились существа, о которых только сказки рассказывать. Суеверные, наполненные страхом сказки. Про упырей и прочих вурдалаков. Как такое воспринимать, особенно когда ты сама проводишь вскрытие и видишь, насколько существа, с которыми вместе сидели за столом, отличаются от них самих?
– Я…
– Что, Саш?
– Я не знаю, что дальше-то предпринимать? Знаешь, Коль, давай вот что сделаем. Вон там, в моем рюкзаке, во внутреннем кармане чехол с фотоаппаратом. Достань, пожалуйста, пленка заряжена. Надо будет только присоединить вспышку и запитать от аккумулятора автомобиля. Пользоваться умеешь?
Куминов посмотрел в ее глаза с застывшим в них вопросом, и чуть было не расхохотался. Вспомнил самого себя летом прошлого года, на пузе исползавшим не меньше ста километров за неполный июнь месяц, и свои, постоянно затекавшие запястья. Уставали руки от пускай и небольшого, но все-таки веса специального фотоаппарата, полученного у командира разведроты. Оперативная съемка передислокации 7-й танковой дивизии с пехотной бригадой обеспечения и прикрытия. Умеет ли он пользоваться техникой фотосъемки? Оставалось только понять: что Саша имела в виду под «вспышкой».
Аппарат в кожаном кофре был хорош, очень хорош. «ФЭД», один из тех немногих образцов техники для съемки, что делали на эвакуированном производстве. Металлический прямоугольник был дополнительно утоплен в специальном прорезиненном корпусе. Мягкое и гладкое, матово-черное покрытие закрывало даже часть широкого цилиндра объектива. Куминов провел по нему кончиками пальцев, внимательно присмотрелся к небольшой пластинке с загнутыми краями, что выступала поверх резины сверху. Залез в один из двух боковых карманов кофра, но наткнулся на еще один объектив. Зато во втором, судя по всему, оказалось именно необходимое устройство. Небольшой прямоугольник с длинным шнуром, прозрачной поверхностью впереди и большой лампой, спрятанной за стеклом. Дальше было дело техники.
Знание фотосъемки сделало свое злодейское дело. Взять с собой Саша ничего не могла, оставалось лишь сделать снимки для последующей проявки. Бредовая затея, которая Куминову понравилась лишь одним моментом: настроем ученого специалиста. Если девушка, в первый раз оказавшаяся за линией фронта, считает, что неоценимые для исследований снимки она собственноручно превратит в фотографии по прибытии «домой», то настрой у его подопечной хороший. Боевой такой настрой, можно сказать. Но это оказался единственный понравившийся ему момент. Пришлось-таки капитану наблюдать за всем процессом правильно-научного потрошения недавно погибшей хозяйки заимки, оказавшейся непонятным существом.
Когда Саша закончила, за окном уже полностью рассвело.
Отоспавшиеся разведчики вышли на осмотр окрестностей. Трое из дежурной смены расположились по периметру, скрывшись в секретах, оборудованных на скорую руку. В самом доме остались лишь те, кто сменился утром, завалившись отдыхать, и Пчелкин, которого Куминов отправил на чердак наблюдателем.
Он сидел за столом, понимая, что от силы через час все-таки отключится. Попивал крепкий чай, густо забеленный сгущенным молоком, найденным в обширных закромах заимки. Закрома были вдобавок и тайными, но разве утаишь что-то от армейского разведчика, когда он хочет что-то найти? То-то и оно, что не выйдет такая манипуляция, каким жизненно хитрым и опытным ни был бы желающий скрыть от всех свою тайную жизнь. Осмотрев три тайника, устроенных «хозяевами», Куминов лишь подтвердил свои не самые хорошие догадки.
Кем бы ни были те, кто напал ночью, урками там, или еще кем, умными людьми он бы их точно не назвал. Как веревочке ни виться, а конец-то – он всегда настанет. Потрошить дойчевские патрули с надеждой на то, что ничего за это не будет… было как минимум неразумно. А если судить по наличию добротной обуви, одежды, амуниции, оружию и съестным припасам, украшенным клеймами различных интендантских служб Вермахта, творилось подобное безобразие давно и постоянно. И это, при дальнейшем рассмотрении, наводило на очень нехорошие мысли. Те самые, которые уже приходили в голову капитану ночью, во время находки грузовика. Сейчас они лишь получили новое подтверждение.
