Александр Сапаров - Назад в юность
— Даша, послушай, может хоть Сережа посмотрит маму, она совсем плохая, я два раза скорую вызывали, так они приедут и ничего не делают, говорят у вашей бабушки проблемы с кишечником. Вызывайте участкового врача, пусть назначает лечение. А ведь я свою маму знаю, она просто так не сляжет.
— Роза, да ты с ума сошла, мой Сережка на первом курсе только учиться начал, что он понимает. — Возмутилась моя мама.
— Ага, ничего не понимает, он у тебя на два года раньше школу закончил, да такого умника у нас в городе больше и нет. Может он получше чем врачи разберется, сама ведь хвасталась, что на одни пятерки учится.
— Мама, ну что спорить, давай я схожу и посмотрю, от этого ведь никому хуже не будет. — Сказал я.
— Ну, ладно пойдем, только я с тобой тоже пойду, видела я всяких больных, может, что и посоветую.
Когда мы втроем зашли в комнату к больной, я сразу понял, что дело здесь серьезно. Заострившиеся черты лица, тяжелое дыхание, все говорило о серьезной патологии.
— Тетя Роза расскажите, пожалуйста, как заболела ваша мама?
Так, вот, три дня назад пожаловалась, что живот болит, понос у нее один раз был, потом слабость, потом слегла, а с вчерашнего дня не ест, только ложку чего съест, и рвать начинает. Врачи, когда приехали живот, посмотрели, сказали, что мягкий, ничего хирургического нет. А она по большому с тех пор ни разу и не сходила. А сегодня и разговаривать плохо стала, я к вам и побежала.
— Ну давайте я посмотрю.
Я присел на табуретку у кровати Евгении Ивановны и проверил пульс. Пульс был слабого наполнения и почти сто двадцать ударов минуту. Когда начал спрашивать старушку, где у нее болит, она только показывала на живот, говорить она почти не могла. Язык был сухой. Тетя Роза услужливо открыла мне ее живот, опустив рейтузы до лобка. Я положил руку на живот, действительно живот был мягкий, кожа на животе была сухая и моя ладонь при пальпации ощущала пульсацию брюшной аорты.
Я решительно опустил рейтузы у больной до колен и взору всех присутствующих, открылась почти черная шишка в левой паховой области, возвышающаяся над кожей сантиметра на три.
Ну, вот диагноз ясен, эти мудаки со скорой даже не удосужились, как следует раздеть больную. Ущемленная бедренная грыжа, уже с некрозом и кишечная непроходимость. Я мысленно оценил шансы больной на успешное оперативное вмешательство, они были очень низки. Но все равно надо было, что-то делать.
— Сережа, а что это у мамы, у нее раньше была здесь какая-то мягкая опухоль под кожей, а теперь такая страшнота?
— Грыжа у нее ущемилась тетя Роза, ее в больницу надо срочно на операцию, я сейчас позвоню, и ее увезут на скорой.
Мы с мамой пошли к себе, она молчала и странно смотрела на меня. Дома я позвонил на скорую и, представившись студентом медфака, не называя курса, сообщил, что мной осмотрена женщина, и у нее выявлена ущемленная бедренная грыжа и кишечная непроходимость и пусть скорая быстрее везет ее в больницу, исправляет свои косяки.
Диспетчер стала возмущаться, говорить, что к этой больной уже два раза без толку ездили. На что я сказал:
— Вам и так приличные неприятности светят, так, что не усугубляйте свои проблемы. После чего мой вызов приняли, и через минут двадцать, скорая подъехала к нашему дому и еще через насколько минут Евгению Ивановну на носилках погрузили в машину.
Когда я закончил разговор, его начала мама:
— Сережа, ты знаешь, с этой весны ты так изменился, и хотя вроде эти изменения в лучшую сторону, но мне не по себе. Ты ведешь себя, как взрослый, уверенный в себе человек, я уже даже не могу к тебе обращаться как раньше, мне иногда кажется, что ты старше меня. Что с тобой происходит? Может это признаки, какого-то психического заболевания, тебе надо обязательно показаться психиатру. Я слышала, что шизофрения может так начинаться. Сережа, я тебя очень прошу, сделай это для меня, я хоть успокоюсь.
— Мама, ну ты скажешь, это даже не смешно. Хорошо, я схожу к психиатру и даже принесу от него тебе заключение, ты довольна?
— Ой сынок, ну причем тут это, я просто боюсь за тебя. — И она заплакала.
— Ну ладно мамочка, успокойся, все хорошо, это я твой сын, Сережка, может мне что-нибудь натворить, чтобы ты успокоилась.
— Ну, все, все, успокоилась, ничего творить не надо, иди, занимайся своими делами, но к психиатру сходишь.
Следующих день начался, как обычно, у нас была пара по английскому языку, первый семестр мы должны были заниматься грамматикой, переводить определенное количество текста, в студенческом жаргоне это были тысячи. На английском по знанию грамматики я особо не выделялся, но все тысячи сдал за один раз, переведя с листа, изумленной преподавательнице, весь английский журнал «Ланцет».
И вот, когда мы сидели в кабинете, к нам заглянула секретарь декана:
— Андреев пойдем, с тобой хотят поговорить.
Когда мы зашли в кабинет декана я увидел там зав. кафедрой общей хирургии Марушева Егора Николаевича, про которого в студенческом фольклоре говорилось так;
Из-за леса из-за гор,
Едет дедушка Егор.
Он мужик дремучий,
Хирургии учит!
Тот задумчиво посмотрел на меня и спросил:
— Так значит, ты и есть Андреев Сергей? — И не дожидаясь ответа, продолжил:
— Сегодня ночью оперировали больную с ущемленной грыжей в нашей больнице, она, к сожалению, умерла, не выдержала наркоза.
Но мне, на разборе этого случая на пятиминутке, сообщили, что диагноз больной поставил ты. К тому же Анатолий Григорьевич, который на добрые слова вообще то скуп, очень тебя хвалил. Он пишет кандидатскую диссертацию под моим руководством, и я доверяю его словам. У меня к тебе предложение. Хотя ты сейчас на первом курсе, но я лично приглашаю тебя в кружок хирургов, который работает у нас на кафедре, его членами могут стать студенты с третьего курса, но мне бы хотелось видеть тебя у нас.
Я стоял и думал, что же делать, наверно придется согласиться, отказ от такого предложения будет уж совсем удивительным.
— Спасибо Егор Николаевич, я очень рад вашему предложению, не ожидал, что лично вы будете меня приглашать, даже как-то неудобно.
— Ничего страшного талантливые люди нам нужны, так что ждем тебя на ближайшем заседании. План занятий вывешен на кафедре в больнице, так, что во время дежурства в оперблоке можешь подойти и переписать. — И с этими словами он удалился.
Я же воспользовался ситуацией и, постучавшись, зашел в кабинет декана. Юлия Николаевна приветливо улыбнулась мне:
— Ну проходи возмутитель спокойствия, с чем пожаловал?
— Юлия Николаевна, тут у меня такое дело, в общем, моя мама озабочена моим ранним взрослением и очень переживает по этому поводу, она вчера даже плакала и просила меня проконсультироваться у психиатра. Может, вы мне поможете, и поговорите со мной и напишите заключение для нее, чтобы она успокоилась.
— О господи, чего только родителям в голову не придет, я невооруженным глазом вижу, что у тебя все хорошо.
Кстати, мне недавно друг из Москвы прислал перевод Миннесотского опросника, их кафедра недавно стала с ним работать, мне будет интересно посмотреть, как ты с ним справишься, ведь все-таки ты очень неординарная личность.
Так, что давай садись и поработай, тут всего пятьсот вопросов, за пару часов справишься.
Я сидел и заполнял опросник, который в мое время уже был настольной книгой медицинских психологов, и без которого не обходилось ни одно приличное обследование. А я сейчас присутствовал при первых попытках работать с ним.
После ответов на вопросы, Юлия Николаевна, посмотрела результаты, чему-то поулыбалась, и, наконец, спросила:
— Сергей, как зовут твою маму?
И после моего ответа села и написала записку:
Уважаемая Дарья Васильевна, у вашего сына Сергея в настоящее время никаких психических заболеваний не выявлено, он полностью психически здоров.
Зав. курсом психиатрии Полищук Ю.Н.
И поставила печать деканата.
— Огромное спасибо Юлия Николаевна. — Сказал я и отправился по своим делам.
За всеми заботами время шло незаметно. Приближался Новый год. И в один из вечеров мне позвонила Аня и обиженным голосом стала мне выговаривать, что я совсем забыл про нее, и даже за последний месяц ни разу не даже не сделал попытки встретиться с ней.
— Я знаю Сережа, что ты очень занят, но мог бы и найти время для меня. — Обижалась она: — Но сейчас я звоню, чтобы пригласить тебя на вечер в школе двадцать восьмого декабря, приходи обязательно, а то совсем обижусь на тебя, я по тебе очень скучаю и хочу увидеть.
— Хорошо Аня я обязательно буду, прости что редко встречаемся, очень много навалилось всего, когда встретимся, расскажу.
