Владимир Поселягин - Дитё. Князь
– Не очень приятное сравнение.
– Посредники бывают разные, для них нет разницы между добром и злом.
– Ну, я об этом уже догадался. Со мной что не так?
– С тобой всё не так, этим я и заинтересовался. Во-первых, твоё первое воскрешение произошло не по заложенному заранее алгоритму в Древнем Риме в четырнадцатилетнем возрасте, а почему-то в собственном же теле, да ещё шести лет. Потом второе преображение. В этот раз сработало нормально, четырнадцать лет, но опять не там, где надо, Крымский полуостров. Произошло третье перерождение, вернее, оно в процессе. Однако я тебя перехватил, чтобы пообщаться. В этот раз ты должен попасть в Индию во времена династии Раштракутов и помочь им отбить нападение властителей, однако я честно скажу: даже не знаю, куда ты можешь попасть.
– И это правильно, какие-то там рум… ремуш… Короче, индийцы мне на хрен не сдались, пусть их режут, они мне никто, – отмахнулся я, продолжая размышлять. – По перерождению – это получается, умереть я не смогу и постоянно буду возрождаться?
– Не спеши ты так. Нет, у Посредников тоже есть ограничения, от восьми до двенадцати возрождений. Сколько у тебя, покажет только время и практика.
– Я вернусь в тот же мир?
– Нет, ни разу Посредники не возвращались в те миры, где с их помощью произошли изменения в истории.
– Ясно, а Рай, в котором я, как мне кажется, дважды побывал, там как?
– В Раю ты действительно был. После первого твоего визита его долго отстраивали. Это, кстати, архангелы напустили на тебя заклятие стирания памяти. Поэтому ты об этом эпизоде ничего и не помнишь. Во второй раз ты ушёл от них с подарком, который, как я понял, тебе пригодился.
– Это да, а?..
– Всё, тестирование закончено. Я понял, в чём дело. Ты бракованный Посредник, и смысла держать тебя в штате нет, поэтому я тебя вычёркиваю…
Не успел рептилоид произнести последние слова, как меня потащило наверх, и я снова оказался в очереди у ворот Рая. Быстро осмотревшись, я спрятался за широкой спиной мужика-утопленника, в боку которого торчала рогатина, и осмотрел себя. Снова я был в собственном теле четырнадцатилетнего парнишки и снова нагим. Определившись, где я оказался, сразу решился действовать.
– В сторону! – рявкнул я крестьянину-утопленнику. – У меня пожизненный абонемент.
Обойдя очередь, я спокойно дошёл до конторки, за которой стоял опешивший апостол Пётр, и, отодвинув большую красную кнопку в сторону, сказал завлекающим голосом:
– Может, как постоянного клиента, пропустите без очереди, а?
– Тревога! Проникновение за периметр! – заорал тот громче, чем корабельная сирена на моей яхте.
Тут же появившиеся херувимы и ангелы снова начали сталкивать меня с облака, только в это раз дрался я от всей души, поэтому они разлетались во все стороны. У многих на холёных рожах начали проступать отпечатки моих кулаков и ног.
– Мне-то за что?! – возмущённо взвыл Пётр, прячась за конторкой и прикрывая лицо, на котором начал расплываться синяк. Пару раз ему от меня прилетело. Ногой по роже.
Наконец меня дотолкали до края облака, внизу, кроме густого тумана, ничего не было видно.
– Это наше, – со злорадством сказал Пётр и проделал руками какие-то манипуляции, после которых из меня вылетело небольшое облачко и впиталось в то, что было под ногами.
– Это ещё не всё! – заорал я и, броском через плечо отправив очередного херувима вниз, вырвал из рук архангела огненный меч, сломав ему заодно руку и пару пальцев, и под его тонкий визг боли, отрубив от облака приличный кусок, схватил его в охапку и прыгнул вниз.
– Держите эту сволочь, не отпускайте! – успел крикнуть Пётр, но я уже падал.
Чувствуя, как в меня втянулись меч и облако, я успел подумать: «Куда в этот раз?»
Очнулся я сам, без посторонней помощи. Где-то рядом звучали голоса, но я не обращал на них внимания, так как меня буквально выворачивало речной водой. В паузах между спазмами я сквозь слёзы умудрился осмотреться. Я полулежал на песчаной косе с ногами в воде, а за спиной несла свои воды довольно быстрая река. В общем, я только и успел понять, что сейчас лето, я нахожусь где-то в средней полосе Руси, на берегах реки растёт вековой лес, отражаясь в воде, и что рядом есть люди.
В это время раздался радостный вопль, и кто-то воскликнул грубым басом:
– Вон он лежит на косе, барин!
«Умник, меня за двести метров видно», – отхаркиваясь, подумал я.
Сил не было вообще. Слыша, как ко мне приближаются, хрустя песком, несколько человек, я только и смог перевернуться на спину, как тут же последовал мощный удар ногой под ребра, от которого я, наверное, отлетел метра на полтора и снова закашлялся.
– Это тебе, пёс шелудивый, за то, что на барина напали, – рыкнул тот же знакомый бас. Видимо, пнул меня именно он.
– А почему он обнажённый? – прозвучал другой голос, молодой тенорок с некоторыми интеллигентными нотками. – Тот, который в реку прыгнул, одет был, да и посветлее вроде.
– Это у него просто волосы намокли и потемнели. Он это, с вашей Касимовки, барин. Решили побить вас на лесной дороге.
– Не больно он похож на крестьянина, – продолжал пребывать в неуверенности помещик. – Авдей, посмотри на его руки. Да и бледный он.
– Это со страху. А то, что руки не натружены, так вы не видите, вот у него на пальцах мозоли. От кнута это, пастух он. Али, может, в банду молодым взяли, вот и не знает крестьянского труда.
– Хотя да, кто ещё тут может быть на моих землях? Значит, так, двадцать плетей и не снимать его с перекладины. Есть не давать, только поить. Там посмотрим.
– Сделаем, барин.
Приоткрыв глаза, я успел заметить, как здоровый косматый мужик с длинной нечёсаной бородой опускает мне на голову приклад древнего ружья, кажется, даже ещё кремневого. У меня только и мелькнула мысль, что время, скорее всего, на данный момент колеблется от Суворова до Николая Второго. То есть большевики-отморозки ещё к власти не пришли.
Очнулся я, похоже, довольно быстро – ещё бы, голова у меня крепкая. Вот только болит, зараза, да ещё этот урод, похоже, когда бил, порвал кожу над бровью, и та склеила глаз. Лес вокруг покачивался в такт движению телеги, на которой меня везли. Приподняв голову, я быстро осмотрелся и сделал вид, что нахожусь без сознания.
Судя по состоянию тела, меня явно ещё и отпинали, пока я был без сознания. Хорошо так наставив синяков. Но, похоже, серьёзно я не пострадал, били со злости, но не калеча. Далее, в телеге я находился не один, трое нас было. Рядом валялся спутанный, как и я, по рукам и ногам мужичок затрапезного вида с такой же косматой бородой, как и у Авдея, и возница правил смирной коняшкой по лесной дороге. Колеса телеги постоянно попадали то в ямы, то наезжали на корни деревьев, отчего качало, как при сильной волне.
Руки были связаны за спиной, быстро самому развязаться не получится, однако рядом валялся мужичок, который за мной наблюдал с интересом. Враг моего врага – мой друг. Покосившись на возничего, который на нас особо и не смотрел, я повернулся к мужичку спиной и, дотянувшись пальцами до его рта, вырвал кляп, после чего сунул под нос связанные руки, чтобы он смог зубами попробовать развязать мне верёвки.
Тот возился на удивление долго, слюнявя мне руки и веревку. Один раз возничий обернулся, мельком посмотрев на нас. Мы замерли, успев отодвинуться друг от друга, поэтому он вернулся к управлению лошадью. Мы же продолжили благое дело.
Почувствовав, что верёвки начали ослабевать, я зашевелил руками и освободил одну руку. Но тут внезапно обернулся возница и, зло оскалившись, схватил лежавшую рядом узловатую дубинку и успел ударить меня по голове, прежде чем я откатился в сторону. В очередной раз я потерял сознание. В этот раз, похоже, надолго – первый удар тоже не прошёл бесследно.
Мерзко и зло свистел кнут, и раздвоенный кончик с хлюпаньем врезался в мою спину, где уже не было живого места. Я не орал – трудно это делать со вставленной в рот деревяшкой – только с ненавистью мычал, шумно дыша. А ещё кто-то удивляется, что Посредники становятся злодеями. Я после этого стану сверхзлодеем.
Мой счёт к местному владетелю вырос многократно. Вырежу всех, кто живёт в его поместье, всех, кто наблюдал за экзекуцией невиновного – все они умрут. Умрут, без сомнения, но тут главное – выжить. Я сделаю все, чтобы выжить, при возможности бежать и вернуться.
Наконец кнут опустился на мою многострадальную спину в последний, двадцатый раз, и Авдей, сматывающий его, удивлённо смотрел на меня: я до сих пор был в сознании. Тряхнув головой, отчего подсохшее свиное дерьмо, которым в меня кидались местные детишки, отвалилось и упало, я зло посмотрел на него.
![Владимир Поселягин - Дитё. Боярин [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
