Всемирная выставка в Петербурге (СИ) - Конфитюр Марципана
— Я должен.
— Да что ты там должен-то?
— Выполнить Божье предназначение. Занять место, для которого я создан. Избавить народ от страданий! Стать тем, кого русские люди веками ждут!
— Возгордился ты, Миша...
— Отнюдь.
— Возомнил о себе!
— Вовсе нет.
— Гордыня — грех великий!
— Отказаться быть тем, в качестве кого Господь послал меня на эту землю, тоже грех, — ответил Михаил.
Варвара покачала головой:
— Задурили тебе голову кружковцы! Задурили... Слишком ты, Миша, легко под влияние людей попадаешь!
— Дались тебе кружковцы! Какая разница, от кого я узнал правду и кто поможет мне вернуть... ну...
— Есть, есть разница! Шапка Мономаха, взятая из рук подлых людей, счастья не принесёт!.. Лучше скажи: ты не думал о том, что тот Венедикт, так удачно оказавшийся подле тебя на лестнице у Скороходовой, и наговорил ей про тебя? Откуда он там взялся?
— Он давно за мной следил.
— Значит, знал, где ты живёшь. И вполне мог оклеветать тебя перед домовладелицей, чтобы заставить оказаться на улице и взять под своё влияние! Сам подумай, кто ещё мог это сделать?
Миша задумался. Пока они летели от жандармов на дирижабле, ему было некогда рассуждать на эту тему. Следом же стали происходить такие события, что стало уже и совсем не до мыслей про Венедикта. За всеми делами Коржов как-то забыл подумать о том, кто оклеветал его... Между тем, Варино рассуждение звучало разумно...
— Это всё не имеет значения. Важно только то, кем я рождён и что я должен, — сказал он в конце концов.
— Не имеет значения?! А то, что эти разбойники чуть было не убили твою мать, для тебя тоже значения не имеет? То-то Ольга Саввишна обрадуется, когда узнает, что ты спознался с теми самыми, из-за которых она едва не отправилась на тот свет!
— Это не они, — ответил Миша.
— Не они?! А кто? Султан турецкий?!
— Я не знаю, кто. Не важно. Всё равно это не выяснить. Я спрашивал, и это не они. Сейчас есть много групп бомбистов, понимаешь?..
— Как ты можешь быть таким наивным?! — Вскричала Варвара.
— Не наивный я. Я спрашивал. Не раз.
— Спрашивал! Да так тебе и скажут! Этим ребяткам человека живого убить как раз плюнуть, а ты о вранье! И какие ещё «много групп бомбистов»?! Всем известно, что министра Синюгина убили энэмы — так же как и троих предыдущих министров внутренних дел! Это главные разбойники в стране!
— Кому «всем известно»? — спросил Михаил, ощущая неприятное сомнение внутри себя.
— Да всем! В газете писано!
— Там много что пишут. Ведь я тебе рассказывал, как там написали, будто бы меня идолом раздавило?
— Это по ошибке. А то правда. Этих иродов квартиру в Свято-Егорьевском полиция разгромила недавно. Там нашли три пуда динамита! Не слыхал?
— Нет, — ответил Коржов машинально.
— Эх ты! Даром, что грамотный! В цари собрался, а сам в газетах ничего, кроме происшествий на стройках, и не читаешь! По всему Петербургу только и говорят про то, как гнездо этих бесов накрыли! А там, кроме трёх пудов динамита, десять боевиков с браунингами сидело, а при них ещё и дьявольские знаки, книги всякие нерусские, химические колбы, да план движения министерской коляски! Только эти дьяволы живыми не дались. Троих наших ребят перебили и дом весь потом подорвали!
— А как же тогда нашли книги и план? — спросил Миша.
— «Как-как»! — Разозлилась Варвара. — Как надо так, и нашли, значит! Я, что, выдумывать буду?! Что писали, то тебе и пересказываю!.. Впрочем, ты может, и лучше меня это знаешь... Этот барин в полосатом, он тебя как раз в Свято-Егорьевский звал, верно? Тот пожар, где ты бабу спасал — то и было?
— Не знаю, — ответил Коржов.
Мысль о том, что всё-таки связался с практически убийцами своей матери, испортила ему весь настрой, так что думать про то, сколько боевиков, сатанинских книг и злодейских планов в действительности находилось на той квартире, куда они прибыли с Венедиктом, не хотелось совершенно. Мише стало казаться, что, если он всерьёз начнёт думать на эту тему, то додумается до чего-нибудь такого, от чего сам придёт в ужас... Или, в лучшем случае, будет выглядеть полным болваном перед Варварой. Так что он сказал:
— Я той газеты не видел. Сомнительно всё это.
— Не видел, так покажу! — С готовностью ответила невеста. — Пошли ко мне в казарму! Она там. Я её для ретирады сохранила.
— Не сейчас же! Меня друг ждёт. Вот чёрт!— Спохватился Коржов. — Мы так долго болтаем! А вдруг он уехал?
— Уехал — и слава Богу! — отозвала Варя. — Нам друзья-бандиты не нужны.
— Да что ты смыслишь?!.. Ладно... Побежал я.
— Я с тобой!
— Да ты ещё зачем там?!
— Посмотрю в глаза этому негодяю и потребую его признаться, кто напал на Ольгу Саввишну!
«Бред какой», — подумал Миша. Но вслух не сказал: устал спорить. Да и в самом деле, слишком много времени уже он потратил на разговоры! Не обращая внимания на то, следует за ним Варя или не следует, Коржов выбежал вон из двора и помчался в Измайловский переулок.
***
Ни Егора, ни его паромобиля в переулке не нашлось.
— Ироды, они ироды и есть, — заявила Варя, прибежавшая следом за Мишей. — Без обмана жить не могут! Рта открыть не могут, не соврамши! От таких нечего и ждать, чтобы они слово держали.
— Он просто устал меня ждать, — сказал Миша. — Наверное, решил, что меня арестовали. А может быть, арестовали его самого...
— Ну туда ему и дорога! — не унималась невеста.
— Не лезла бы ты лучше не своё дело! — Разозлился Коржов. — Пришла, мне все планы смешала... Лезешь с поучениями вечно! Что я, маленький?! Думаешь, не разберусь без тебя, что мне делать со своей жизнью?!
— Грубый ты стал, Миша. Говорю же, испортили тебя эти интеллигенты...
— Да ну хватит уже причитать! Я теперь не вообще не знаю, что мне делать!.. А ты тут со своими поучениями...
— Что делать? Да всё то же, что и раньше. Жить честным рабочим.
— Ага! Да меня со стройки как пить дать уволили уж давным-давно! Да и жить мне теперь негде... Это всё ещё если жандармы не схватят...
— Работу найдёшь новую. Мало, что ли, в столице заводов? А что до жилья, так в доме возле нашей казармы на четвёртом этаже как раз угол сдают...
— Откуда знаешь?
— Глаша рассказала. Это девушка из цеха. Там живёт. Если пойдём туда прямо сейчас, то наверняка успеем нанять лежанку. Говорят, там и просят по-божески...
Миша вздохнул. Варя вела себя так, что хотелось послать её подальше. Но ему действительно нужна была крыша над головой. И, что ещё важнее, крыша нужна была матери, которая твёрдо шла на поправку и только что сказала ему, что из больницы она скоро выйдет. Коржов постеснялся сказать ей, что лишился и их общего жилья, и почти всех вещей.
— Ладно, — решил он. — Можешь на самом деле пойти сейчас туда и договориться насчёт этого угла для нас с матерью?
— А ты?
— Мне надо сходить к Скороходовой, взять вещи матери. Надеюсь, там хоть что-нибудь осталось.
— Я с тобой!
— Нет, не надо. Этот угол могут сдать, пока мы ходим.
— А ты снова не исчезнешь?
— Не исчезну. Мне некуда деться... Да, вот мундир ещё забери. Надоело военным рядиться, – сказал Михаил, оставаясь в рубахе. – Тепло вроде нынче.
Они договорились встретиться у Вариной казармы ближе к ночи и расстались.
Миша двинулся на бывшую квартиру. Оставшись один, он испытал некоторое облегчение. Посвещать невесту в тайну золотого крестика не хотелось.
***
За вещами матери Скороходова ожидаемо не пустила: сказала, что все они уже «разошлись по добрым людям». В надежде на совесть бывших соседей Михаил всё же дождался одного из них возле дома. Это был Колька Сапожников: он тоже работал на стройке, и тоже отделочником, только в другой бригаде. Собственно, при помощи Коржова и он эту работу и получил. Теперь Колька отдал свой долг: от него Мише стало известно, кто присвоил тулуп: его новой владелицей считала себя немолодая мотальщица, обитавшая на соседних нарах.
