Гридень. Начало (СИ) - Старый Денис

Но я, смею надеяться, адекватный и, в большей степени, взрослый человек. Годами, если мерять прожитым в прошлой жизни, так и вовсе старше князя, да и с Воисилом мог возрастом потягаться. Так что исполнял все то, что должно, да и Мирон не сильно напрягал. Нужно уметь ждать, но еще важнее понять, когда именно нужно превратиться из «ждуна» в активного человека.

— А как с добычей? — спросил я у десятника, когда уже преломил с Мироном мякину хлеба.

— Так новики твои и соберут все. Пущай поспорят, да свое попробуют отстоять, когда иные ратники такоже станут разбирать с убитых скарб, — отвечал Мирон.

Важная информация. Но от чего-то более чем о трофеях, я думаю о своем статусе. На предыдущем месте службы, пусть и в организации, которая считалась не совсем государственной, иерархия была строгой, выстроенной. Потому я ждал нечто подобного и сейчас.

Вот как тут получается, что сто — это примерно от шестидесяти до трехсот, а дальше малая тысяча может начинаться? Сложно с математикой, с иерархией, не хватает мне системности во всем. А другие от этого не страдают. Им и в такой парадигме удобно жить. Мало того, что удобно, так понимают друг друга намного лучше, чем я могу это делать.

Вот, почему бы не сказать мне все напрямую? Всем все понятно с моим статусом, а мне нужно догадываться? Благо жизненный, да и служивый, опыт человека из будущего, подложенный на остаточную память хроноаборигена сложили пазл, но был бы Влад тем, кем являлся до моего появления, ни за что не догадался, как нынче выстроилась система.

Я — заместитель десятника по работе с новобранцами, старший и ответственный среди новиков. Были бы погоны, так можно сказать, что прилетела мне «сержантская лычка», может и не одна. А вот до младшего лейтенанта, комзвода, еще расти. Уже хорошо, что тут не пошлют куда учиться, а дадут офицерское звание за личные заслуги. Ну, это если князю какая вожжа под хвост не того… А то можно и вовсе оставаться никем. Хотя, в таком случае, нужно будет менять место службы.

В целом, пока, все нормально, шажочек сделан, чуть возвысился над толпой. Еще бы появилась возможность проявить себя на разных поприщах. Вот взять этот хлеб-мечту зожника. Ну, что, нельзя разве нормально перемолоть муку? На ручных жерновах это что ли делается?.. Опачки… Так и есть, пришло понимание, что львиная доля всего грубейшего помола муки — это ручные жернова. И знают же тут, что может быть мельница, понимать должны, какую пользу она приносит, но, нет — ручками перемолол как-нибудь, и нормально. Главное же — требуху свою набить.

Впрочем, дареному коню в разные отверстия не заглядывают. Вот и мне хорош возмущаться, пусть и внутренне, да с благодарностью вкушать хлебушек. Жаль, что только его.

— Добрый хлеб, не подмешана сюда ни лебеда, ни щавель, токмо жито и все, — нахваливал кушанье Мирон, прямо закрывая глаза от удовольствия.

— Да? — удивленно спросил я и стал прислушиваться ко вкусу.

Вот такая есть у нас, у людей, привычка, общая черта характера, когда кто-нибудь похвалит, то и думаешь: ну что-то же в этом есть. Нет, нету! И я еще раз убедился. Пресная, однообразная пища. Эх, картошечка!.. Да с такой мотивацией заполучить картошку, кукурузу, фасоль, перец сладкий, как и много чего еще, сам корабль построю и отправлюсь за едой. Вряд ли все же, но и такой вариант развития событий я для себя не исключаю.

А что? Отправиться в Америку, уже там создать свою державу, вооружить и обучить всяких майя, да альмеков с ацтеками, ну и ринуться на завоевание Европы. Чушь, но когда долго жуешь и ничего не говоришь, даже в присутствии потенциального собеседника, что только в голову не придет. Америка не сможет стать в техническом и военном отношении на уровень с Европой, по крайней мере, если туда не завести с десяток тысяч лошадей.

— А где товарищ твой, Спиридон? — прожевав один из кусков хлеба, видимо, ощущая первое насыщение, спрашивал Мирон.

— А вот и не знаю, — сказал я, оглядывая пространство вокруг.

Мы находились на самом краю бывших оборонительных укреплений, уже разобранных и полупустых. Те телеги, которые ранее были «крепостными стенами», нынче трудились в поле. Были те, кто собирал дорогой чеснок –железные ловушки для вражеских коней, иные скидывали на телеги всякое добро, не гнушаясь даже снять окровавленную рубаху с убитого. Да что там рубаху — каждая веревочка скидывалась на телегу, чтобы в дальнейшем быть использованной. Ни грамма ресурса мимо, все в бытовую копилку.

А что касается Спиридона, так я его и не видел. Сразу же после боя меня взяли в оборот: то новики со своим «прими нас под свою руку», то княжеское «какого хрена берешь на себя больше, чем должно», вот и не видел Спирку. Впрочем, он взрослый малый, годами и старше меня. Даже нелепо выглядит, что я, юнец безусый, опекаю дьячка. Глупо, но толика моего волнения за судьбу Спирки присутствует.

— Гулять пошел, травку пощипать, — отшутился я и Мирон залился звонким смехом.

А Спиридон лучше бы пришел и по быстрее. У него храниться сало, травками обмазанное, да мясо вяленное, какая-то сухая рыба… Ну не могу я хлебом единым. Организм требовал и белковой пищи.

— На обучении все новики равны. Так будет! — Мирон наставительно поднял указательный палец к верху. — Вне обучения — ты старший над ними. Я — десятник, ты — старший новик!

— Сразумел уже, — отвечал я.

— Вот и добро! Посмотрю на вашу, новиков, добычу, после скажу, сколько и чего отдать на долю десятка, — буднично сказал Мирон.

Я же внутренне взбунтовался, но смолчал и направил все силы, чтобы унять подростковое негодование. Хотя, если обманывают, часто и взрослые могут проявить буйство по отношению к тому, кто лжец. Но тут ситуация иная. На десяток сдать свою долю нужно. Не десятнику, а именно что на десяток. Тут свои нужды.

Пусть большие покупки производятся князем, у него главная казна, или же самим ратником, но бегать за каждой заклепкой, куском веревки, или гвоздем, просто непринято, не по-хозяйски. На мелкий ремонт или незначительные покупки собирает небольшая воинская община, в роли которой выступает десяток. Так что все справедливо, пусть и часть меня негодует. Отдавать свое, особенно добытое в бою очень не хотелось, но свои желания нужно держать под контролем.

— И не станешь спорить? — удивленно спросил Мирон после продолжительной паузы, когда я боролся с внутренней жадной жабой.

Боролся и поборол.

— Нет, все правильно, десятник Мирон, — спокойно сказал я, а десятник удовлетворенно кивнул.

— А где Ярл? Сокол твой? От Княжьего Круга отошли и я не видел его, — переменил тему разговора десятник.

— Пустил порезвиться, — сказал я.

— Ой, зря, сколько убитых, человечьего мяса… — словно старик запричитал Мирон.

А где мне его держать? Сокола всучили, а даже клетку какую не дали, хорошо, что шапочку, клобук, все-таки подарили. Так что пусть птичка порезвиться и себя прокормит.

Далее мне вынесли вердикт, по которому не стоит вообще обращать внимание на свои травмы, ибо нечаотвлекаться на мелочи. Явная гематома на спине, выбитое плечо, конечно, не так, чтобы серьезные повреждения, вместе с тем, работать левой рукой не смогу, а спать на спине не придется еще с недельку, если не больше. Но я все же попросил Мирона сильно дернуть левую руку. Чувствовал, что плечо выбито. Десятник, ничтоже сумняшеся и рванул. Спасибо, что не вырвал руку.

— Про долю в десяток не забудь… Старший новик, — Мирон улыбнулся, как-то даже по-отечески.

Глаза десятника блеснули, он отвернулся и поспешил уйти.

— Еще Воисил куда-то ушел, — походя сказал Мирон.

— И Спиридон ушел, — сказал я, цепляясь за какую-то мысль, но не улавливая ее.

Я поднял руку, которую ранее благоразумно обернул в тряпку. Ярл почти моментально показался в небе надо мной. Грозная птица в пике пошла на снижение.

— Экий глазастый, — восхитился я. — Увидел, стоило только руки поднять.

Я все больше проникался к птице. Был у меня некогда кот… Хороший кот, сдох, правда, быстро, когда мне приходилось его часто отдавать в «хорошие руки». Ну не брать же Гаврилу, так я звал кошака, с собой, туда, где стреляют. Был Гаврила, станет Ярл. Был кот, а будет сокол.