Олег Северюхин - Закройте глаза Истине
– Ты смотри сюда, – говорил здоровяк, указывая двумя пальцами, как вилкой, себе в глаза, – моя кличка Прохарь. Помнишь, откуда она взялась? Я все время путал слова порт и порты, думал, что это все равно, что прохоря. Вот мне и прилепили эту кличку. Вот этот, – он указал на степенного, – Атож, он по любому поводу говорит «а тож». Вот такой мужик, – и он поднял вверх большой палец, сжатой в кулак руки. – Вот тот, который на стол накрывает, – он указал на чернявого белогвардейца, – это Арамис. Помнишь, почему его так назвали? – и, увидев в моих глазах непонимание, стал рассказывать. – У них там гора Арарат есть, ее отдали Турции, а всех, кто живет там, так и называют – Ара. А этот приехал в наш город в семинарии учиться, хотел миссионером стать, чтобы дикарей в свою веру обращать, да подрался там с одним попом, вот его и отчислили. Деваться некуда, он и пришел к нам. Сначала его звали Ара-миссионер, а потом сократили – Арамис. Коротко и ясно. Потом ты к нашей компании прибился. Президент указ подписал о зачислении тебя в гвардию белых медведей. Мы тебе и форму принесли. Рядовой, правда, будешь, но все равно каждый наш рядовой по уровню как капитан армейский. Знаешь, как приятно какому-нибудь полковнику армейскому дубинкой по спине врезать и в обезьянник посадить. Они потом из-за этого стреляются, честь, говорят, их задета, а нам с этой честью даже на рынок сходить нельзя. Все понял? Иди, мы тебе водкой погон рядового окропим.
Я встал и пошел к столу.
– Неужели я могу быть в одной компании с этими людьми, – думал я, – что же произошло, что могло так опустить меня? Неужели все люди опустились до белогвардейцев, бурогвардейцев и их осведомителей? Получается, что наука, культура и общество перенацелены на обслуживание вот этих, для которых жизнь и честь человека пустой звук?
– Я не буду с вами пить, – сказал я, зная, что терять мне уже нечего, – ваши друзья только что били меня смертным боем, а сейчас мне сделали одолжение и приняли в свои друзья?
– Правильно, профессор, – раздался сзади грубый голос. Я повернулся и увидел пятерых бурогвардейцев, – С этими подонками пить нельзя. Бурогвардеец на одном километре не сядет на корточки рядом с белогвардейцем. Да и тебе приказом первого министра присвоено звание ефрейтора гвардии бурых медведей. Иди сюда, будем твою первую лычку обмывать.
– Это как? – возмутился Атож. – Вот у нас указ президента.
– Засунь его себе, знаешь куда, – сказала бурогвардеец, – у меня тоже указ первого министра.
– Вот и сунь его туда же, – сказал Атож, – а тож, мужики, бей бурую сволочь.
Восемь человек сцепились как бешеные псы. На всех одинаковая форма и одинаковые знаки различия, но у одних на рукаве шеврон с белым медведем, а у других с бурым медведем. Вероятно, точно так же воевали англичане из белой и красной розы. Борьба за власть. Ладно, во Франции кардинал Ришелье хотел покончить с дворянскими вольностями, которые фактически уничтожали дворянское сословие дуэлями и антигосударственными действиями, но мы-то, похоже, не во Франции и не средние века сейчас. 2015-й год, а такое ощущение, что время как-то изогнулось и почувствовало на себе веяние прошлого.
Если считать здоровилу Прохоря за троих, то силы у противоборствующих сторон были равные. С каким удовольствием каждый из них бил по окаянной морде противостоящего ему гвардейца и норовил попасть носком ботинка по причинному месту.
Битва шла, как бы сказать, по-киношному. В кино после удара, которым можно свалить слона или остановить на полном ходу бронепоезд, артист встает и с еще большей силой начинает лупить тех, кто свалил его на пол. Так и здесь. Что может случиться с человеком, который в повседневной жизни разбивает о свою голову кирпичи и бутылки? А ничего. Попробуйте себя стукнуть кирпичом по голове? То-то. И здесь все умело держали удар, только от моей обстановки в квартире оставались обломки. И я, слава Богу, был никому не нужен.
Я подошел к компьютеру и проверил подключение вэб-камеры. Все работало. Я нашел директорию программных кадров и открыл папку tmp. Пусто. Внезапно на камере загорелась сигнальная лампочка, что-то сверкнуло в объективе, и я стал погружаться в темноту.
Глава 36
Я очнулся от того, что мне было больно. Сильная мужская рука шлепала меня по щекам, а женский голос причитал:
– Ну, просыпайся же скорей.
Открыв глаза, я увидел склонившихся надо мной Николая Ивановича и Наталью.
– Почему они здесь и как они вошли в квартиру? – продумал я и хотел спросить об этом, но Николай Иванович сам сказал об этом:
– Скажи спасибо Наталье, это она тревогу забила. Соседи тебя два дня не видели. И на работе ты не появлялся. Соседка, у которой ты ключ оставляешь, дала ключ Наталье, так как неоднократно видела ее вместе с тобой. Кто это тебя так отделал? Глаз заплыл, губа распухла. Зубы не шатаются?
Я смотрел на него и не мог поверить в то, что со мной приключилось то, что с нормальными людьми приключиться не может. Не буду же я им говорить, что я был в 2015 году.
– Около дома напали, – сказал я, с трудом шевеля языком, как будто и он распух до невероятных размеров, – как всегда – дай закурить, а я ведь некурящий, ну и понеслась, их четверо, а я один. Хорошо, что жив остался. Нынешняя молодежь как будто фашистами зачата была или их нацисты в яслях и садиках воспитывали.
– Да уж, – откликнулся Николай Иванович, – тут в сводке происшествий недавно наткнулся… по телевизору, молодежь начала пенсионеров убивать, чтобы пенсию у них забрать. Старички немощные, отпор дать не в силах, вот они и грабят, и убивают старичков. Как волки в голодный год. Может, скорую вызвать, вдруг у тебя сотрясение мозга?
– Не надо, – сказал я, – сам вылечусь, а ты мне поможешь. Наталья, посмотри в кухонном шкафу, там должно быть сито деревянное для муки.
Я пошел в ванную комнату и посмотрел на себя в зеркало.
– Ну, и рожа у тебя Шарапов? – вспомнились мне слова из старого фильма. – Отделали меня на славу.
Я умылся, прополоскал рот недавно купленной польской жидкостью для ухода за полостью рта. Во рту все защипало. Я высунул язык и посмотрел на него через зеркало. Язык стал приходить в норму. Он опухает либо с перепоя, либо от сильной жажды.
– Это хорошо, процесс пошел – подумал я, заворачивая крышечку и накрывая бутылку мерным колпачком, – а Польша молодец, делает французские духи и почти всю косметику, которая продается в России и во всех странах СНГ как французская.
В комнате меня ждали озабоченные Наталья и Николай Иванович.
Я взял из рук Натальи деревянное сито и сел на стул.
– Смотри, Николай Иванович, – сказал я, – сейчас я возьму сито в зубы и буду держать его вертикально, а ты будешь легонько постукивать по краям, только смотри, чтобы удары с обеих сторон были равномерными. Я скажу, когда закончить. Способ старый, одна бабка меня научила. Если сотрясение не сильное, то это всегда помогает.
Вообще-то, при сильном сотрясении мозга нужно вызывать врача и поменьше пользоваться советами разных знахарей, разве что при порезе приложить к ране подорожник, но не грязный подорожник, а чистый, вымытый, иначе можно с грязью занести анаэробную инфекцию, а там гангрена и тю-тю.
Вибрация, создаваемая ребрами сита, через зубы передается на всю голову и заставляет мозговое вещество помещаться в те отделы черепной коробки, которые для него предназначены. Не буду вдаваться в подробности, но когда мозг не на месте, то начинают мучить головные боли, приступы гениальности, или тупости. Кому как повезет.
Процедура несколько прояснила мое сознание. Я поблагодарил моих спасителей и сказал, что сегодня буду отдыхать, дав понять, что им лучше бы уйти.
Оставшись один, я стал размышлять.
Осечка Николая Ивановича о том, что он «в сводке происшествий натолкнулся на что-то» может свидетельствовать о том, что это сотрудник милиции. Раньше он так болезненно воспринимал весь негатив о милиции, а потом вдруг резко переменился и стал сам критиковать милиционеров-полицейских. Не к добру это. И с Натальей они спелись как коллеги. Может быть, она из службы безопасности и сейчас они вместе работают в отношении меня. Все-таки шутка с видеозаписью из старой Руси не забыта и ею занялись спецорганы.
Первое, что мне нужно сделать, это вывести из поля зрения силовых структур Катерину. Сохранить ее, а как это сделать? Очень просто. Забыть, что она есть. Нет ее. Я ее не знаю. И знать не знал. Таким образом, незнакомому мне человеку не смогут предъявить обвинения.
Я тогда не знал, что по факту нападения на меня велось самое тщательное расследование. Временной промежуток два дня. Место происшествия известно. Без свидетелей обойтись не могло, но все усилия опытнейших следователей не приносили никакого результата. Руководитель недавно созданного следственного комитета, куда передали всех следователей из всех силовых структур, докладывал лично президенту о ходе расследования.
