Валерий Елманов - Третьего не дано?
– Царевич сказал, что дочь твоя, государь, еще седмицу проболеет, не меньше, – попытался я вновь перевести разговор в нужное русло, но куда там, он и слушать меня не стал, торопливо замахав рукой.
– Да не о том ныне речь. Я к тому, что таперича и вовсе торопиться не след. Мыслится мне, что ныне тебе и вовсе отпала нужда ехать. Ни к чему оно. Мстиславский и без того Гришку ентого пымает.
– Какого Гришку? – не понял я.
– Да Отрепьева, – простодушно пояснил Борис Федорович.
– Так что, уже без меня точно узнали, кто он такой? – продолжал недоумевать я.
– А ты мыслил, что у меня на Руси, окромя твоих, и вовсе иных очей нетути, – мяконько захихикал-замурлыкал царь. – Вестимо, дознались. Он как раз о прошлом годе в Литву ушел. Поначалу-то я грешил, будто его иной человечек туда отправил, да куда как поране, но убедили меня, что он и есть Гришка Отрепьев.
Я машинально кивнул. Иной человечек, стало быть. А ведь правильно ты грешил на этого самого человечка, если только мы с тобой сейчас думаем об одном и том же. Не подвела тебя интуиция.
Или я где-то ошибся, решив, что в самозванцах ходит никакой не Гришка, а совсем иной – Юрий Смирной-Отрепьев, являющийся незаконнорожденным сыном бывшего боярина Федора Никитича Романова.
И как теперь быть?
Оставить все как есть?
Нет уж. Придется тебе, государь, выслушать и иную версию. А то подумаешь еще, что сын князя Константина хоть во многом и хорош, и видения от отца унаследовал, но как следователь – в подметки людям из ведомства Семена Никитича не годится, а это не дело.
Леший с ним, с Отрепьевым, в иное время, пока не довел бы все до последней точки, я и дергаться не стал бы. Не созрел мой пирог до конца, подрумянился только, но внутри сырое тесто и из печи вынимать ой как рано.
Но надо.
Иначе мне не спасти Квентина, а долг платежом красен, и я не собираюсь успокаиваться, пока его не выплачу. В этом отношении я – идеальный заемщик для любого банка.
Вздохнув, я принялся выкладывать то, что мне удалось нарыть.
Надо отдать должное Борису Федоровичу – поначалу слушал он меня очень внимательно. Однако где-то под конец рассказа я понял, что царь несколько заскучал – и взгляд рассеянный, и огонек в глазах потух. А когда я закончил, он лишь разочарованно заметил, что…
Впрочем, повторяться не стану. Скажу лишь, что Годунов выставил все те аргументы, которые я уже знал. Крыть их мне было нечем, особенно сейчас, после известия о поражении самозванца под Добрыничами.
Под конец же он заметил, что переиначивать ни к чему, чтоб не возникало путаницы. Пусть уж вор ходит под одним и тем же именем, благо что ходить ему осталось совсем немного.
– А что тогда с Дугласом станет? – на всякий случай уточнил я, но этот сытый кот на Масленице, которого сейчас отчетливо напоминал царь, вообще не собирался думать о подобной ерунде.
– Все опосля, – нетерпеливо отмахнулся он. – Ты мне лучше о другом поведай: кого бы за ним в погоню послать? Опаска у меня, что тамошние воеводы медлить учнут. Мол, победу учинили, так теперь можно и на печь.
– По мне, так лучше Басманова нет. Вон он как под Новгородом-Северским бился.
– Его нельзя, – отмахнулся царь. – Петра Федоровича послать – прочие воеводы на дыбки встанут. Там ведь у меня все начальные бояре, понимать надо. Да и негоже убирать его из города. Не-эт, тут кто иной надобен.
Честно говоря, меня сейчас настолько мало занимал этот вопрос, что я, особо не задумываясь, равнодушно пожал плечами.
– Стало быть, не ведаешь. – Сияющее лицо царя чуть омрачилось, но только на секунду – маленькое белое облачко краешком коснулось солнца, и через миг оно вновь ослепительно засверкало на небосводе. – Ну ин ладно. Тогда ступай себе, – махнул он рукой, но у самого порога меня догнал его укоризненный голос: – Я-ста мыслил, княж Феликс Константиныч, что мы вместях с тобой радости предадимся, а ты вона как… Выходит, какая-то приблуда шкоцкая тебе меня дороже. Эхма…
Я повернулся, чтобы ответить, но он не желал ничего слушать, тут же торопливо замахав на меня руками:
– Все, все! Сказано, иди себе с богом. Не надобен ты мне покамест.
И я ушел, продолжая размышлять по дороге, что еще предпринять и какие доводы найти, чтобы убедить Годунова отпустить Дугласа.
Самым простым было бы дождаться, чтоб к царю пришли новые известия, куда более неприятные. Это можно, вот только придут они не раньше чем через пару недель – о гадостях, вроде того что самозванец так и не пойман, извещать станут с неохотой и потому с большой задержкой.
Возможно, пройдет целый месяц, пока он узнает эту новость, а английские послы убывают, если не считать этот день, который уже прошел, ровно через неделю.
Значит, придется действовать на свой страх и риск…
А тут вечером ко мне на подворье заявился Игнашка. Прибыл наконец-то. Удалось ему и кое-что накопать, особенно благодаря тому обстоятельству, что некоторые из ратных холопов, бывших во время неудавшегося мятежа в Москве, ныне находились кто в Климянтино, кто в Домнино, куда он снова заглянул, возвращаясь из Галича.
Он пытался мне выложить все сразу, но времени не было, и потому я прервал его, поинтересовавшись, не забыл ли он про свои «руки».
Поначалу Князь не понял, но потом сообразил и, ухмыляясь, заявил, что «ежели занадобится, так за ним не застоится».
– Вот и славно, – кивнул я. – А острог со мной брать не забоишься?
Игнашка поначалу решил, что я шучу, но после того, как я растолковал ему ситуацию, вник, нахмурился и заметил, что тут на всякий случай надобен помощник, но пусть у Феликса Константиныча голова о том не болит, потому как на такое лихое дело охочих подберется только свистни.
Правда, когда я пояснил, о каком именно остроге идет речь, Игнашка немного поскучнел. Оказывается, там его знакомцев нетути ни единого, так что идея попутно с моим свершить «доброе» дельце и для «сурьезного народца», увы, отпадала.
Однако спустя пару минут вновь оживился – дело-то все равно получалось лихое, и слава о нем, как ни крути, пойдет по всей Москве.
Словом, здесь был полный порядок.
Я, разумеется, немного подстраховал свою челядь из числа набранных на службу мною лично. Ближе к вечеру они в полном составе, кроме конюха Ахмедки – этого я взял с собой, чтоб было кому караулить сменных лошадей на выезде из Москвы, – должны были переехать в Малую Бронную слободу.
Выждать там им предстояло, по моим расчетам, с недельку-другую, не больше, да и то на всякий случай, а уж потом можно вернуться обратно. Разумеется, после предварительного выяснения обстановки.
Потому Кострому, как он ни просился, я с собой не взял – должен же хоть кто-то из мужиков остаться на охране.
Да и потом, когда Марья Петровна на месячишко-другой отправится в запланированное мною путешествие в Ольховку – вотчинную грамоту я на нее получил, – надо же кому-то сопровождать ее в пути.
А съездить туда было необходимо.
Во-первых, проследить, насколько исправно Ваньша возвратил по осени половину моего долга.
Если нет или передал гораздо меньше, то добиться полного возврата, согласно нашему с ним предварительному уговору, но уже с процентами в размере четвертой части зажуленного. А на будущее же пообещать, что если следующей осенью все повторится вновь, то процент вырастет вдвое.
Ну а во-вторых, узнать у волхва, как там с моим возвращением.
Тут я особых иллюзий не питал и, более того, в ближайшее время все равно никуда не собирался – уж очень много дел предстояло добить. Да и без Алехи как-то нехорошо отправляться в далекий путь.
К тому же мои поиски «кое-кого» оказались безуспешными, да иначе и быть не могло, коли я их не вел вовсе – не до того.
Но вдруг Световид даст добро, не посмотрев на отсутствие результата?
Тогда у меня появится дополнительный стимул до лета все обстряпать, а там как раз подъедет Алеха, и можно со спокойной душой возвращаться – и без того я тут второй год, да и дядя Костя, думаю, весь изнервничался, виня себя за мою пропажу.
Пора, пора мне «назад в будущее».
Что любопытно – я понятия не имел, каким именно образом волхв сумеет меня отправить, но почему-то был уверен, что стоит ему захотеть, и он запросто осуществит мой перенос. Разумеется, не сам, а с помощью того камня, что на полянке, но сделает все преспокойно.
К тому же имелся еще один вариант, который тоже нельзя сбрасывать со счетов, – вдруг дядя Костя нырнул за мной вслед в этот туман и тоже оказался тут? Тогда Марья Петровна опять-таки окажется как нельзя кстати.
Она – его старая знакомая, так что ей и карты в руки.
А если даже все будет безрезультатно – тоже не расстроюсь, поскольку одной цели добьюсь наверняка. Удалив ее из Москвы, я таким образом отведу от нее на время царский гнев.
Именно от нее, поскольку, найдя при обыске полную комнату трав, кореньев, отваров и настоев, люди Семена Никитича Годунова могут особо не церемониться.
