Борис Карлов - Очертя голову, в 1982-й
— Извините… если что не так, — сказала Вера.
Битва титановВ пятницу третьего сентября 1983 года я заступил на свою очередную трудовую вахту. Попов отпустил старую смену и теперь разминался, отжимая на руках метровое звено чугунной батареи отопления. Я поздоровался. Мой могучий приятель прокряхтел что-то в ответ и бросил батарею на каменный пол, который при этом ощутимо содрогнулся.
— В прошлую смену перебрали, — пожаловался он.
— Да… — кивнул я рассеянно, — в прошлый раз… Может, сходить за пивом?
— Возьми себе, если хочешь. Не хочу расслабляться.
Через пятнадцать минут я сидел перед трёхлитровой банкой водянистого пива. Потягивая стакан за стаканом и дымя папиросой, я смотрел, как Попов проделывает теперь упражнение на скорость ударов. Он поднимал на вытянутой руке тетрадный листок бумаги, отпускал, и пулемётной очередью ударов разносил его в клочья.
— Этот Шурик обещал снова прийти, попрощаться перед отъездом, — сказал я. — Наверняка принесёт бутылку.
— Не нравится мне этот Шурик, — поморщился Попов. — В нём есть что-то ненормальное.
От пива меня развезло и потянуло в сон. Я прилёг на топчан и проспал до вечера.
Проснулся от звонка в дверь. На пороге стоял Шурик.
Он был в том же застёгнутом на все пуговицы мешковатом плаще, хотя погода была сухая. Ещё я сразу заметил отсутствие спортивной сумки у него в руках — наверное потому, что рассчитывал на опохмелку. Как бы не так.
Шурик коротко и натянуто улыбнулся и, засунув руки в карманы плаща, прошёлся взад-вперёд по котельной. Я прикинул, нет ли у него бутылки во внутреннем кармане. Правда, очень хотелось выпить: во рту стоял сушняк, голова гудела. В одно мгновение мне показалось, что под плащом действительно что-то слегка оттопыривается.
— Я тебя разбудил, Борис? — внезапно повернулся ко мне Шурик.
— Нет, ничего, нормально, пора уже…
— Начальство бывает?
— Редко… Сегодня уже точно не будет.
— Это хорошо…
— Раздевайся, садись, — предложил Попов, поглядывая на нашего знакомого, сегодня столь непохожего на болтливого и разбитного курсанта школы милиции.
— Я только на минуту, — ответил Шурик. — Попрощаться…
Это уже был не Шурик; это был капитан Рахметов.
Он всё же сел и, глядя на проблески пламени в рабочей топке, медленно расстегнул верхние пуговицы плаща.
— Когда вас меняют?
— В восемь утра.
Попов присел напротив Рахметова и, пристально глядя ему в глаза, заговорил:
— Как вам понравился наш город? Улицы… дома… проспекты… набережные… мосты… переулки… сфинксы…
С каждым новым словом речь Попова замедлялась, и вскоре я с удивлением заметил, что глаза Рахметова затуманились, закрылись, и голова его упала на грудь.
Попов пошарил по его одежде сначала снаружи, потом залез к нему за пазуху и вытянул оттуда длинный чёрный пистолет с навёрнутым на дуло глушителем. Вынул из рукоятки обойму, патрон из затвора и просунул пистолет на место; вероятно, под плащом была кобура.
— Теперь понимаешь?
Я не успел ответить, потому что в этот момент Рахметов слегка пошевелился и поднял голову.
— … Второй вообще быть не могло! — горячо убеждал меня Попов. — Они и первую шайбу забили из-за ошибки вратаря! Шурик, ну ты-то хоть подтверди!..
Шурик зажмурился, нервно и сосредоточенно потёр рукой лоб, вскользь провёл рукой по левому боку.
— Что-то… голова…
— Чайку поставить? — предложил я.
— Да… чаю… покрепче…
Я вскипятил воду в литровой банке и щедро сыпанул туда «Грузинский экстра».
Рахметов молча выпил два стакана заварки, в его глазах снова появились признаки владения ситуацией.
— Скажите, Шурик, — обратился к гостю Попов, осторожно отхлёбывая из своей кружки, — вы верите в Бога?
— В бога? В какого бога?
— В Господа нашего, Отца, Сына и Святого Духа.
— Христианство?… Дают по правой — подставляй левую?
Теперь, снова обретя уверенность в себе, Рахметов не удержался от того, чтобы напоследок порисоваться.
— К чёрту такого бога. Ислам — это ещё туда-сюда — «насаждай огнём и мечом», но, по большому счёту, тоже слюнтяйство. Человек должен верить в реальную силу. Подчиняться этой силе или победить и встать на её место. Каждый должен знать своё место. Порядок, дисциплина, субординация. Это главное.
Рахметов больше не пытался разыгрывать из себя рубаху-парня: дело, как видно, шло к концу.
— Сила неразделима с красотой, точно так же — как умничанья интеллигентов с уродством. Вы были когда-нибудь на стадионе или в спортивном зале? Вы видели эти загорелые торсы и жизнерадостные лица? В них вся наша надежда, в них генетический код нации! Но кто же сидит в филармониях и читальных залах? Недоразвитые уродцы, очкарики с гипертрофированными мозговыми полушариями, которые они не могут удержать на своих тоненьких ножках… Удобрения на наших полях — вот то единственное и самое лучшее, на что они могут сгодиться впоследствии.
— А мы, — спросил Попов, — на которых больше похожи?
— Теперь это не имеет никакого значения. На кой чёрт вы полезли не в своё дело? Не знаю, как там у вас получаются эти фокусы, но вы совершили роковую ошибку. Нам не нужны предсказатели, потому что мы сами делаем историю. И тем более, нам не нужны свидетели…
Я подумал, что теперь самое подходящее время, чтобы нас убить, и посмотрел на Попова. Но тот невозмутимо водил ложечкой в своём чае. В литровой банке кипела вода для новой порции заварки. Мы оба, опустив головы, молчали.
— Вы понимаете?… Вы слышите, что я вам говорю? Сейчас вам придётся умереть!!
Мы подняли на него глаза.
Рахметов выхватил пистолет и несколько раз щёлкнул курком.
Мы бровью не повели.
Рахметов опустил глаза, передёрнул затвор…
Я вынул из банки кипятильник и выплеснул воду ему в лицо.
Рахметов заревел и отшвырнул разделявший нас стол. Ногой он заехал мне в солнечное сплетение, одновременно выбросив ладонь в сторону горла моего приятеля. Такой удар обычно ломает шейные позвонки. Но ещё быстрее Попов отклонился и нанёс противнику прямой удар в физиономию. Тот отлетел на десять шагов, но тут же вскочил на ноги. Вытер рукавом покрасневшее, начавшее покрываться белыми пузырями лицо и с криком бросился в атаку.
Эта потрясающая схватка продолжалась ещё несколько минут, пока я задыхался, скорчившись на полу. Они совершали какие-то невероятные прыжки и бегали по стенам. Они дрались обрезками труб и душили друг друга, схватившись мёртвой хваткой.
Когда я почувствовал, что могу вздохнуть и пошевелиться, они стояли в противоположных углах и смотрели друг на друга. Не спуская глаз с Попова, Рахметов наклонился и вынул из-под штанины нож. Зажав лезвие в ладони, он двинулся вперёд. Я понял, что сейчас он метнёт в Попова этот нож.
Когда он поравнялся со мной, я, оттолкнувшись изо всех сил, прыгнул и вцепился зубами в его руку.
И в ту же секунду Попов нанёс ему в прыжке удар в голову столь сокрушительной силы, что мы с «Шуриком» в одной связке отлетели и влипли в стену.
На этом, собственно, драка закончилась. Попов попросил меня срезать верёвку, и мы его связали.
На его обваренную кипятком рожу было страшно смотреть, и я трусливо отводил глаза.
— Что же теперь с ним делать?…
Почёсывая бороду, Попов о чём-то сосредоточенно думал.
— Сейчас погасим котёл, и я с ним поработаю.
— А потом?
— А потом мы его отпустим.
— Отпустим?…
— Он вернётся туда, откуда пришёл, и убьёт того, кто его послал.
Я в восхищении посмотрел на моего феноменального приятеля. А он поднял с пола пистолет, достал из своего кармана обойму и загнал её в рукоятку.
— Теперь бери его и тащи в душевую. Я так и знал, что вытяжка из рыбы фугу когда-нибудь пригодится.
— Мне кажется, он не дышит.
— Значит, он поедет туда мёртвый.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Волки и овцы
Солнечный луч наконец выглянул из-за длинного затяжного облака и осветил просторный, красного дерева с позолотой, письменный стол. Массивная бронзовая чернильница, пресс-папье, подставка для перьев, нож из слоновой кости… Юрий Владимирович увидел на чернильнице муху. Переливаясь цветами, она грелась на солнце и озабоченно шевелила лапками. «Что же это они…» — рука потянулась к кнопке звонка. Но нет, он уже передумал — в нём проснулся инстинкт охотника. Не сводя с мухи глаз, он свернул трубку из попавшихся под руку документов и, тщательно рассчитав удар, резким махом припечатал насекомое к чернильнице. Удар был внезапный и точный, свойственный только опытным кабинетным работникам. Склонившись, Юрий Владимирович внимательно рассмотрел прилипшие к металлу останки и брезгливо смахнул их на ковёр. На заголовке «Всемерное ускорение и интенсификация на основе научно-технического прогресса» красовалось теперь мокрое пятно с налипшими на бумагу мушиными внутренностями. Минутное чувство удовлетворения вновь уступило место гнетущему пессимизму — состоянию, не оставлявшему его вот уже более полугода.
