Олег Здрав - Колхоз – дело добровольное
— Перегрелись мы, наверное, со счету сбились. Чудес в жизни не бывает!
Конечно, не бывает, кто спорит. Сюрприз этот – дело целиком рукотворное. Моими мозгами и Валерика руками, извиняюсь за тавтологию.
— Ну-ну. Надо спросить у Танюшки – она обманывать не станет. И что, больше ничего интересного или необычного с вами не случилось?
— Было ещё! — к явному неудовольствию подруги-злюки, Наталья вспоминает о кастрюле с шашлыками.
Но тут меня постигает разочарование. Выясняется, что мой трудовой осетровый подарок записали на чужой счет!
— С шашлыками все ясно и понятно. Это Ванька, который к Татьяне клеится, принес. Галка хоть и врет, что комитет комсомола расщедрился, но ей простительно – она приезжая. Красную рыбу от толстолобика отличить не в состоянии. А краснуха – понятное дело только у местных может взяться – лишила меня заслуженных почестей Ольга.
— Не понял! Что ещё за Ваня к моим заслугам примазывается? — от удивления, чуть вслух это не произнес. Или все же произнес?
— Местный парнишка, влюбился в Таньку, теперь за ней хвостом ходит. Хорошо, хоть в комнату не лезет, — разъяснила текущую политическую ситуацию симпатичная болтушка.
Вот те раз! Конкуренты на ходу подметки режут. Не, мне три штуки красавиц – это перебор, даже одна – это много в моей ситуации. Но чувство собственника никуда не делось. Моих девочек из под носа уводят – а я молча смотреть буду?
— Теперь понятно, почему она на танцы не ходит.
И опять не угадал!
— У Таньки жених в армию ушел эти летом. Она его ждет.
— Между прочим, в Афганистане сейчас. Так что нет у тебя шансов никаких, — не удержалась и вставила шпильку ядовитая симпатуля.
Ну, служит и служит, зачем же бабе об этом писать. Тоже мне герой.
— Десантник получается? — чисто чтобы не молчать, не очень красиво отбивать девчонку у человека, который на войне. Не то, чтобы собирался всерьёз клеить – но все равно, не правильно это.
— Почему сразу десантник? Он в ПВО служит, его сначала в Елец призвали, теперь туда направили. А, правда, что там настоящая война идет? Танька не спит ночами, переживает.
— Скажи, чтобы не волновалась, сразу никого не посылают. Первые полгода в учебке готовить будут – так положено. Никто неподготовленного новичка в бой сразу не пошлет. Курс молодого бойца – три месяца минимум.
Внезапно Ольга заинтересовалась разговором:
— Его в конце июня только призвали. Вот заср…ц, все это время Таньке голову морочил. А что такое ПВО?
Да, спалил хвастуна ненароком. Героя-зенитчика, похоже, не дождется девушка с «фронта». Ну да, сам виноват – если врешь, то хоть о легенде позаботься.
— А не попить ли нам чайку с тортиком? Если пригласите, то выпечка с меня, а кипятильник с вашей стороны.
Предложение прошло на ура, хоть поначалу и с недоверием. Однако появление заветной коробки их быстро разрушило. Конечно же, Оленька не преминула принизить размер чуда, мол, совсем не «Киевский», но даже на неё произвело впечатление внезапное явление кондитерского сюрприза посреди томатных полей.
Стоит отметить, что упомянутый торт «Киевский» в эти времена котировался на уровне банки с черной икрой или даже чуть выше, и неизвестно, что легче было достать. Выпускался этот шедевр только в одноименном городе-герое, и купить его за пределами Киевской области было практически невозможно ни по какой цене. Что не помешало ему стать настоящим культовым предметом, с которым не стыдно заглянуть в министерство, чтобы выбить редкую или нужную партию оборудования или дефицитных «товаров народного потребления».
Киевские кондитеры строго следили за своей монополией, и даже соседние области Украинской ССР были обделены правом выпускать этот «шедевр».
За всё детство и юношество удалось попробовать его лишь однажды, когда дальний родственник летел из Ивано-Франковска с пересадкой в Киеве и специально купил для нас. Картина маслом (сливочным): приземляется самолет, и каждый второй выходящий пассажир, вне зависимости от пола, возраста и количества ручной клади, увешан киевским тортом и не одним.
В общем, вечер удался на славу. Единственное разочарование – рассмотрев, наконец, при нормальном освещении загадочную Татьяну, был вынужден признать, что не совсем она в моем вкусе. Смазливая на личико, но фигурка несколько тяжеловатая. И если сейчас она смотрится вполне аппетитно, учитывая нынешнюю моду на естественную красоту, то мне, привыкшему к моделям-вешалкам на подиумах, сразу представляются ужасы целлюлита на ней лет через двадцать. Вынужден признать, что вкус мой безнадежно испорчен в далеком будущем и естественная природная комплекция не вызывает особого восторга. Стройные и подтянутые нравятся больше, хотя казалось бы, какое мне дело какая она будет через двадцать лет, а головной вычислитель уже отфотошопил и выдал картинку, испортив все впечатление. Интересно, что сказал бы дедушка Фрейд о таком выверте психики в голове попаданца?
С другой стороны, оно и к лучшему. Не очень понятно зачем мне эти «романтические» приключения – не иначе от недостатка общения и информационного голода. Я даже газеты местные прочитал уже все от корки до корки, точнее пролистал – читать это добровольно и без принуждения практически невозможно. Будни доярок, комбайнеров, передовиков, сдобренные сводками о собранном, обмолоченном и заготовленном.
Ни радио, ни телевиденья и даже книг нет – налицо острая информационная недостаточность. Поначалу это не чувствовалось, сказывалась новизна впечатлений и калейдоскоп событий, переездов, встреч и знакомств – сейчас же проявилось. Интересно и забавно общаться со школьными друзьями, но все время приходится себя контролировать, чтобы не ляпнуть чего лишнего. И все равно парни интуитивно чувствуют, что я изменился – даже отношение поменялось с дружеского и панибратского, на какое-то уважительно-почтительное. И ничего поделать с этим нельзя – психотип мой никак не соответствует пятнадцати годам, и скрыть это при длительном тесном общении невозможно. Именно из-за этого и тянет меня к студенткам, а вовсе не из-за избытка гормонов. Общаться с теми, кто меня раньше не знал и немного взрослее – все же легче.
Не обошлось без проколов, как ни старался. И опять на музыке спалился.
— Мохнатый шмель…
Такое ощущение, что гитару в руки мне брать противопоказано – обязательно что-нибудь не то выдам.
Выбрал вроде бы нейтральное и политкорректное, на все времена – песню из кинофильма Эльдара Рязанова.
Мохнатый шмель – на душистый хмель,
Цапля серая – в камыши,
А цыганская дочь – за любимым в ночь
По родству бродяжьей души.
Так вперед за цыганской звездой кочевой,
На закат, где дрожат паруса,
И глаза глядят с бесприютной тоской
В багровеющие небеса!
Произвел впечатление, одним словом. Довольный и сытый, в окружении восторженных поклонниц, надеюсь. Но ровно до того момента, как кто-то не поинтересовался.
— Откуда такая замечательная песня.
Я и ляпнул, не подумавши:
— Из кинофильма «Жестокий романс». Разве не помните, Михалков поет для Ларисы Гузеевой.
Настороженная тишина в ответ.
— А кто такая Лариса Гузеева?
Вот тут меня и проняло.
— Это молодая актриса из нового фильма Эльдара Рязанова, по мотивам пьесы Островского «Бесприданница». Я летом в Киеве на премьерном показе был.
Что тут началось! Шквал возмущения и негодования, что до нас новые фильмы доходят с огромным опозданием, а в столицах все давно уже посмотрели!
Пришлось пересказывать содержание, описывать актеров и даже цитировать по памяти перлы типа: «Как же ему можно не верить! Если не ему, то кому же?». Короче, выпотрошили меня профессионально, даже что не знал, вспомнил.
Или мне память изменяет или в другой реальности оказался, но «Жестокий романс» в 1984 году точно уже на экранах шел. Может, он в конце года вышел в прокат или вообще в следующем сезоне?
Спасло меня появление незнакомой девушки:
— Валька настучала начальству, что у вас гулянка в комнате. Сейчас Васильич заявится!
Не успела она это произнести, как в дверях появилась гроза распутных студенток Виктор Васильевич собственной персоной в сопровождении, по всей видимости, той самой Вальки-кляузницы.
— Беспорядки нарушаем! — попытался взять нахрапом, но внезапно осекся, обнаружив вполне пристойную картину и полное отсутствие половозрелых особей мужского пола.
После чего, неожиданно для всех, поздоровался со мной за руку:
— Здравствуй, Александр, — и, повернувшись к ошарашенной стукачке-активистке, угрожающе произнес. — Валентина, ты когда-нибудь, дошуткуешься. Ох, дождесся ты у меня.
