Анатолий Логинов - «Попаданец» Сталин. Вождь танкистов из будущего
Как горный козел, Козлов заскакивает в кабину, буквально на лету пристегивая подвесные ремни. Привычная процедура запуска движка. Выруливание, связь с КДП, получение разрешения на взлет. Истребитель Николая набирает высоту в одиночку, машину Вячеслава отремонтировать не успели.
– Квадрат… Курс… скорость… высота… – передает оператор наведения.
Бомбардировщики идут точно на станцию, где выгружаются войска. Разворачиваю машину на пересекающийся курс и набираю скорость и высоту. Высота и маневр сейчас единственное его спасение. Шестерка «Юнкерсов» под охраной звена «мессеров». Немного, но для одинокого советского истребителя хватит вполне.
– Ну, и где я вас всех хоронить буду, сволочи? – заходя боевым разворотом прямо им в переднюю полусферу, говорит сам себе Николай, сваливая истребитель в пике и целясь точно на кабину ведущего. Скорость растет, с крыльев начинает белыми вихрями срываться воздух, самолет весь дрожит, как будто в предвкушении драки. Силуэт «восемьдесят восьмого» растет в прицеле. Немецкие летчики успевают заметить атакующий «ястребок», бомбер пытается увильнуть в сторону, но летчик уже жмет на гашетку. Николай замечает разрывы первых снарядов, изо всех сил вытягивая рукоятку на себя. В глазах летчика темнеет, самолет, постанывая всеми элементами конструкции, выходит из пике, одновременно переходя в боевой разворот. Неожиданно оказывается так, что в прицел попадает второй бомбер. Очередь, сваливается второй… «Так, а вон еще один. Упорный какой. Мало того, что не испугался, так еще и на боевой курс становится, сволочь! Ну, погоди, покажу я тебе боевой курс!» Прикрывая бомбардировщик, сверху на Николая сваливается пара охраняющих «мессеров». Но Козлов выпускает посадочные щитки, самолет словно бы «вспухает» и тормозит. «Мессеры» проносятся мимо, Николай жмет на гашетку, но очередь проходит мимо успевшего свалиться ниже «Мессершмитта». Отогнав «мессеры» и используя преимущество МиГа в скорости, Николай догоняет «Юнкерс», стрелок которого палит в белый свет, как в копеечку, с мертвого угла.
Условия для стрельбы идеальные, и Козлов жмет на гашетку. Пушки молчат. Отказ оружия! «Чтоб тебе….!» Еще одно нажатие на гашетку. Тишина, даже звуки двигателя не улавливаются ушами. Если бы не отблески солнца на вращающемся винте… «Винт!» – мелькает у Николая радостная мысль. Добавив газ, он нагоняет бомбардировщик, потом уравнивает скорости и винтом ударяет по хвосту «Юнкерса». Страшной силы удар, потеря сознания… Вернувшийся «Мессершмитт» всаживает очередь в неуправляемый самолет. МиГ вспыхивает, но через минуту из его кабины вываливается человек. Над ним распускается белый купол парашюта… Ведущий «мессер» делает боевой разворот, стрекочут пулеметы, и в куполе парашюта появляется множество не предусмотренных конструкцией дырок. Ревя моторами, проскакивают «мессеры».
«Сволочи, решили отомстить, пока я беспомощный. Как хочется жить, господи… Мама!… Сейчас, наверное, вторая пара зайдет, и мне конец. Жаль, мало фашистских стервятников успел уничтожить. Отомстите за…» – Николай не успевает додумать, сверху слышны отчетливые очереди наших ШВАК. Ведущий «Мессершмитт», уже докрутивший половину виража, вспыхивает и, объятый пламенем, пикирует к земле. Ведомый резко сваливает в сторону, вслед ему проносится еще одна очередь. Затем становится виден МиГ Коротина, до того не заметный за куполом парашюта. Вячеслав выходит из пике и переходит в набор высоты.
Земля приближается с устрашающей быстротой, Козлов приземляется на остатках основного парашюта. С силой приложившись о землю, он теряет сознание и уже не видит, как к нему спешат бойцы из роты охраны штаба фронта.
«…вылетев на перехват в одиночку, Козлов смело атаковал шестерку бомбардировщиков неприятеля, прикрытую звеном «Мессершмиттов». […]
Этот бой, длившийся двадцать минут, наблюдало командование Западного фронта – командующий Тимошенко и член военного совета Мехлис. 26 августа Николай Козлов был представлен к званию Героя Советского Союза. Его боевой счет после того памятного боя составлял 9 сбитых самолетов. Но награждение не состоялось – войска фронта попали в тяжелое положение, и стало не до наград.
В ходе этого боя Николай Козлов получил серьезные ранения: была ранена левая нога, при приземлении на разодранном парашюте повреждена правая. Требовалось длительное лечение. Николая отправили на санитарном поезде в тыл, но в Саратове он от поезда «отстал».
«Герой Советского Союза Николай Козлов»[26] Страница рус: бви: авиация: история: асы_вов:Н_Козлов»1 сентября 1941 г. Центральный фронт. Вязьма
Части дивизии высаживались из вагонов прямо на входной стрелке. Собираясь в колонны, они скорым маршем устремлялись к местам, на которых предстояло держать оборону. Роте Ершова повезло, идти пришлось совсем недалеко, до запасных путей рядом с полуразрушенным вокзалом. Пути забиты разбитыми и обгоревшими вагонами, рядом с которыми валяются втоптанные в землю обрывки каких-то вещей. «Все ясно, последствия немецкой бомбежки», – думает Петр. Рота вгрызается в землю, маскируясь вагонами. Два «Максима» старший лейтенант ставит на флангах, так чтобы они поражали наступающих косоприцельным огнем.
Забравшись на один из вагонов, Ершов осматривает окрестности, прикидывая возможные пути движения танков. «В пакгаузы рабочей территории они не полезут, а вот вдоль путей выйти нам во фланг – наверняка попробуют», – размышляет, карабкаясь по искореженным остаткам вагона, Петр.
– Иваныч, – окликает он командующего двумя расчетами ПТР сержанта, уже наметившего позиции и распекающего нерадивых бойцов одного из расчетов за плохо отрытый окоп. – Брось, здесь окоп все равно не нужен. Я сверху посмотрел, танки, скорее всего, левее пойдут. Туда и перемещайся обоими расчетами.
– Есть, – отвечает немногословно сержант и повернувшись к замершим бойцам, добавляет: – Слышали? Так, хватайте свою «удочку» и барахло, передислоцируемся левее, к вон тем путям. И не думайте, что я забуду про ваше разгильдяйство. По наряду вне очереди каждому, ясно?
Едва рота успела занять позиции, как в районе вокзала и вспомогательных построек встали столбы разрывов. Но обстрел длился недолго, короткий огневой налет сменился мучительной тишиной. Грохот боя доносился со стороны города и справа, откуда-то издалека, из района обороны соседней дивизии. А здесь было тихо, только в воздухе пятерка наших истребителей крутилась в небе, полосуя его трассами очередей, пытаясь противостоять двенадцати «мессерам». Впрочем, занятые друг другом авиаторы пехоту не трогали, и, мельком поглядев на разворачивающуюся в небе карусель боя, Петр забыл про них, ожидая наземного наступления.
Еще один огневой налет, теперь уже ближе к позициям роты. Едва успела опасть земля, как до слуха Петра доносится завывающий рев моторов. Танки! – доносится откуда-то сбоку приглушенный крик. И вот они. На привокзальную площадь выползают несколько громоздких, похожих на поставленные на гусеницы вагоны, громадин с небольшой башенкой наверху. Один из гигантов разворачивается, и Ершов видит ствол как минимум трехдюймового калибра, торчащий из корпуса.
– Ну ни хрена ж себе! – вырывается у стоящего рядом старшины. Эти слова заставляют Петра опомниться. – Приготовиться! Огонь по команде!
Вслед за медленно ползущими танками, которые, вращая башенками на корпусе и время от времени постреливая из пулеметов и маленькой пушки, надвигались на позиции роты, появилась цепь пехотинцев в расстегнутых мышино-серых шинелях. Немецкие пехотинцы шли, и ветер раздувал полы шинелей. Поблескивали широкие ножевидные штыки. За ремнями виднелись гранаты с длинными ручками и саперные лопатки, унтера и офицеры поводили короткими стволами автоматов, готовясь открыть огонь.
– Огонь! – отдал команду Ершов. Сухо треснули выстрелы винтовок, зарокотали ручные пулеметы, грохнули противотанковые ружья. Петр даже присвистнул от изумления, заметив на броне танка светлячки от попадания пуль ПТР. На дистанции сто метров и не пробить бортовую броню – такого Ершов еще не видел. Но долго наблюдать ему не дали. Танки, остановившись и развернувшись, дали дружный залп из своих закрепленных в корпусах пушек. Ершов, упавший на дно окопа, почувствовал, как содрогается от взрывов земля. Не успел затихнуть грохот взрывов, как приподнявшийся Ершов увидел набегающую толпу немцев.
– Огонь! – подхватив валяющийся рядом с убитым замом ППШ, Петр передернул затвор и начал поливать бегущие фигуры короткими очередями. Рядом стрелял из винтовки, лихорадочно передергивая затвор, не целясь, посыльный, из окопов постреливали уцелевшие после обстрела бойцы, знакомо рокотал один из «Максимов». Горел один из танков, неосторожно приблизившийся к разбитому вагону. Несколько раз в шуме стрельбы Петр расслышал резкие хлопки выстрелов противотанковых ружей. На его глазах остановившийся метрах в двухстах танк вдруг как-то резко вздрогнул, по его броне пробежала струйка огня, повалил густой дым, и из открытых дверей-люков стали выскакивать танкисты. Ершов, пригибаясь от пролетавших над головой пуль, дал одну длинную очередь в том направлении и с удовлетворением увидел, как две фигурки в комбинезонах резко упали, словно сваленные удачным броском биты городки. Перебежав по окопу, Ершов добежал до места, на котором до начала боя стоял второй пулемет. Сейчас же вместо него осталась лишь глубокая воронка, рядом с которой валялись непонятные куски металла и обрывки одежды. Оглянувшись, Петр увидел посыльного, который, прижавшись к земле, смотрел испуганными глазами на лейтенанта.
